Инъекция страха - Александр Щёголев

Год иллюзорного счастья свернулся в кольцо… Неужели единственное, что тебя удерживает, – ребенок? Конечно, нет. Ты вообще пока не понял, что такое «уйти по-настоящему», вот в чем причина. Хотя способов существует много. Можно закрыться на кухне, пустить газ из всех конфорок, не зажигая огня, после чего присесть, закурить и дождаться, когда Откроется Дверь. Можно отправиться на улицу в чем есть, без верхней одежды, без никчемного груза дорожных мелочей, со свободными руками и плечами, дойти пешком до вокзала, встать на край перрона и дождаться, когда Отправится Поезд. Можно пригласить в гости спятившего чекиста со взведенным пистолетом в кармане, замахнуться на него кухонным ножом и дождаться, когда тот Выключит Свет… У тебя свой путь. Уйти по-настоящему ты пока не готов. Твоя дверь не выводит дальше лестничной площадки, твой поезд слишком медленный, а темноты ты боишься с детства. У тебя свой путь…

8. Ты и он (вторая доза)

Когда звонок пронзил прихожую двумя остро заточенными нотами, хозяин квартиры только-только собрался одеваться.

Его решение уйти было внезапным, стремительным, это решение случилось с ним, как приступ астмы. Будто дышать стало нечем. Нет, не так. Будто операционный шов разошелся, и терпеть боль далее было невозможно. Впрочем, у каждого свой путь: путь Андрея лежал всего лишь к ближайшему ларьку, торгующему спиртным. Плевать на подшитую в брюхо плаценту, плевать на слякоть и на отчаянно протестующий здравый смысл! Две или три… лучше – три. Итак, три бутылки дешевой водки вернут человеку забытый вкус жизни. «Вы у меня опупеете, когда прилетите в гнездо… – думал он неопределенно о ком. – Ласточки мои стервоглазые…»

Музыкальный звонок отыграл снова. «Музыкальный» – это шутка такая была у разработчиков данного устройства, специально для покупателей с чувством юмора.

– Перестань, сейчас открою! – раздраженно крикнул Андрей.

За дверью, конечно, была мать. Забыла что-нибудь под влиянием ссоры, вот и вернулась. Но трезвонить-то зачем? Еще не успело стихнуть эхо от предыдущего звукового удара… Он спешно затолкал драную сумку обратно в стенной шкаф, найденные бумажки сунул в нагрудный карман рубашки и побрел на выход.

Если бы Андрей остановился хоть на мгновение, он, возможно, сообразил бы, что мать не станет тревожить спящего сына, а тихонько откроет дверь собственным ключом. Если бы…

– Чего не спрашиваешь, кто там? – поинтересовался гость, вдавливаясь внутрь.

– Я? – предельно глупо отозвался хозяин. Болезненное возбуждение, только что терзавшее его организм, вдруг исчезло. Так же, как и месиво безответных вопросов, так же, как и бессильная ревность. Один миг – и нет ничего. Пустота. Невесомость.

Саша закрыл дверь сам, рефлекторно оглядев лестничную площадку. Затем развернулся, отстранил Андрея, хамски подмигнув, и пошел внутрь квартиры – прямо в грязных, мокрых ботинках. Он побывал в большой комнате, в спальне, в кухне, он открывал по пути следования все дверцы и двери – туалет, ванная, стенной шкаф, – даже осторожно выглянул в окно, предварительно выключив свет в комнате, пока, наконец, не успокоился и не вернулся в прихожую. Андрей бродил за ним, как привязанный, раздвигая пустоту грудью. «…Позвонить в милицию?.. И что сказать?.. Как глупо… Почему не спросил, кто там?.. Там – опять он… Никогда себе этого не прощу…»

– На всякий случай, – пояснил Саша, сделав размашистый жест. Очевидно, растолковал народу причины своего нестандартного поведения в гостях. Народ безмолвствовал, и тогда он принялся стаскивать с ног уличную обувь, причем, делал это с терпеливой сосредоточенностью, с излишним пыхтением, и Андрей понял – только теперь понял! – что утренний гость изрядно пьян. Ничуть не меньше, чем был пьян гость ночной. Добавил, псих, добавил!!!

Саша улыбнулся, подняв голову. Будто уловил мысли хозяина.

– Уберешь, ладно? – он показал в пол. Под его ногами растекались грязные лужицы. Вообще же следы проделанного осмотра обнаруживались повсюду, куда ни посмотри, заворачивали в комнаты, переходили с линолеума на паркет – зрелище не для слабонервных квартиросъемщиков. Андрей промолчал, только слабо кивнул, чтобы ничего такого не подумали.

Гость освободился от верхней одежды не полностью, почему-то оставил на руках шерстяные перчатки. Он сфокусировал взгляд на томящемся поблизости хозяине и сообщил, чуть качнувшись:

– Слушай, мне тут у тебя надо… – и вновь пошел, теперь уже в одних носках, продолжая покачиваться, при этом собранно переступая через пятна уличной слякоти.

Он пошел в ванную. Он закрылся изнутри и принялся громко, целеустремленно тошнить – все желающие могли послушать. Потом шумела вода. Потом он появился – обновленный, опрятный, веселый – и сказал, широчайше улыбнувшись.

– Дрянь.

Руки его так и остались в перчатках.

Что – дрянь? Отторгнутая желудком смесь или общая оценка ситуации? Андрей молчал, тогда Саша начал шутить:

– А невеста растерялась: подушку, вместо головы, под попу подложила… Ну, чего так смотришь? Не рад?

– Давно не виделись, – храбро парировал тот.

– А где «здрас-с-сте»?

– Что случилось?

– Да ничего не случилось, что ты так волнуешься? – Саша заржал, проявив частичку своих нормальных манер. – Я у ребят был, в сараях. Жив, и – слава Богу.

– В каких сараях?

– Да у гребцов своих, на спортбазе. Сто лет не навещал. Мишин совсем стариком стал, а ведь какой мужик был… – Он нетерпеливо огляделся. – Пошли куда-нибудь, чего тут стоять.

– Куда? – испугался собеседник. – Мне нельзя на улицу, я же болею. – Недавние желания и решения были удачно забыты.

– Пригласи на кухню, что ли. Можешь в комнату… – Саша вдруг обрадовался, без паузы: – Слушай, у тебя наверняка «дурь» есть! Точно? Давай по чуть-чуть, давно хотел я у тебя побаловаться, только все забывал.

Андрей сглотнул, не зная, как реагировать. Саша с удовольствием гыкнул:

– Ты про что подумал? Я про игрушку сказал, которая к телевизору подключается. Компьютерная приставка. Дурь, она и есть дурь. Давай, врубай.

– У меня «Сони», – тускло ответил Андрей. – Ну и шутите вы там у себя. Игрушка сейчас в спальне, я ее вместе с телевизором перетащил.

Он вошел первым и зажег свет. За окном были еще сумерки. Гость вошел следом, плотно, тело к телу, от него пахло водкой и казармой.

– Садись.

– Спасибо, я лучше присяду.

Он был пьян, это ощущалось очень отчетливо, но сейчас градус действовал на него совершенно не так, как ночью. Тогда он был мрачен и страшен, а сегодня – он пьян и весел. Ненормально весел. Оживлен, активен. Чокнутый… Что страшнее?

Гость придавил собой детскую укороченную кровать, упер локти и колени, положил голову в ладони и шумно вздохнул. Поза кучера. Поза измученного гебиста. Одет во все тот же серый костюм, служивший форменной одеждой для разного рода оперативных сотрудников. Костюм-невидимка. Человек в сером практически невидим, легко отталкивает посторонние взгляды, это было известно еще со времен средневековых шпионов. Интересно, переодевался он в течении прошедшей ночи или оставался при форме?