Настоящая фантастика – 2010 - Генри Лайон Олди

не возвращалась. Эй, радость? Ты куда делась?! Регина чувствовала себя обманутой. Словно ей показали мороженое, дали один-единственный разочек лизнуть — и забрали. Спрятали! Это Линда свою радость спрятала! Ей что, жалко поделиться?

Жадина!

Регина подумала это очень громко, даже чуть вслух не сказала. Но Линда ничего не заметила.

— …а еще они везут мне ушанку!

— Ушанку?

— Это такая зверюшка с Террафимы, с большими ушами.

Линда изобразила руками большущие уши, наморщила нос — вот, мол, как ушанка выглядит — не удержалась и прыснула. Только Регине было не до смеха. Внутри ее что-то начинало бурлить, как каша в автоповаре. Радость пряталась здесь, рядом. Так разбойники в сказках прячут клады, но смелые мальчики и девочки их все равно находят!

— …ушанок можно дома держать! Они пушистые…

— Не кусаются?

— Нет, что ты! Если их за хвост не дергать…

Я доберусь до Линдиной радости, подумала Регина. Обязательно доберусь. Главное, посмотреть по-особенному, чтобы увидеть, где Линда ее прячет. И девочка одними губами шепнула:

«Инити-финити-крамс!»

3

— …ты гордишься?

— Горжусь. — Ван Фрассен еле удержался от вздоха.

— Не верю! — рявкнул адмирал.

Складывалось впечатление, что окружающий мир споткнулся на ровном месте — и провалился в хронояму, лет эдак на тысячу назад. Море, барашки волн, стопушечный фрегат в разгаре морского боя — и Рейнеке Кровопийца орет на мостике, веля команде идти на абордаж.

— Не верю! Не слышу искренности! Думаешь, я не понимаю, почему ты отключил изображение? Чтобы я не видел твоей кислой физиономии! Прости меня, мой мальчик, но ты глуп, как пробка. Глуп и наивен. Такой шанс выпадает один на миллион! Наша девочка — телепат. Великий Космос! — это подарок судьбы. Ты еще не выяснил: она активна или пассивна?

— Не успел.

— И это боевой офицер! — Адмирал сменил гнев на милость, вернувшись к заветной теме: Регине. — Уверен, что активна. В детском саду мне отказали в конфиденциальной встрече. Сослались на то, что у ребенка есть родители, а дядя, да еще дядя матери, — не такой уж близкий родственник… Идиоты! Неужели сразу не видно, кто в семье способен брать на себя ответственность? С другой стороны, если в сплетнях есть хоть крупица правды…

Сплетни, подумал капитан. Уже. Просто праздник какой-то.

— Я все продумал, мой мальчик. Интернат — это хорошо.

— Это хорошо, — покорно повторил ван Фрассен.

— Это замечательно!

Охранник с удивлением смотрел на задержавшийся «Луч». Старик не мог видеть, что происходит в кабине, и перебирал варианты, способные удержать на земле бравого, хотя и не слишком патриотичного «кэпса». Взгляд отставного канонира напоминал рабочее сопло плазматора. Но залпа не произошло. Со стороны торгово-развлекательного комплекса «Треньян» к стоянке подрулил спортивный мобиль, похожий на ярко-желтое веретено, и громко засигналил. Охранник пошел к машине, доставая из кармана комбинезона «перехватчик» управления.

К счастью, капитанский всестихийник не загораживал проезда.

— Интернат — это необходимо. — Тайком, словно прячась от адмирала, ван Фрассен посмотрел на часы. Нанотатуировка показывала пятнадцать минут четвертого. — На днях я разговаривал с куратором Регины, дядя Фриц…

Он не вполне был уверен, что рослый телепат, любитель шницелей и многозначительных пауз, числится куратором нашей дочери. Слово «куратор» предназначалось адмиралу, с целью произвести впечатление.

— Продолжай. — Бас Рейнеке смягчился.

На обращении «дядя Фриц» — естественно, вне службы! — адмирал настаивал со дня свадьбы, но результата добился всего семь раз. Капитан помнил эти случаи наперечет. Сегодня — восьмой.

— Регине очень не скоро разрешат покинуть «Лебедь».

И то с кучей мер предосторожности. Вы должны понимать…

— Я-то как раз понимаю! Будь моя воля, я бы вообще запретил любые школы, кроме интернатов. Круглосуточно! Под присмотром опытных учителей! Дисциплина! Порядок! Встречи с родителями — по субботам, в течение часа. Только интернат может сделать из мальчика мужчину! — В запале адмирал забыл, что сделать из Регины мужчину может лишь хирург и курс гормонотерапии. — Короче, я все рассчитал. Интернат мы заканчиваем с медалью. Потом мы идем в летное училище. На факультет оперативной координации. Мальчик мой, в нашей семье родилась вторая Белла Кнаух! Надеюсь, ты в училище изучал битву при Траббане?

— Ага, — глухо ответил капитан. — Я, дядя Фриц, даже зачет сдавал по Траббанской баталии. Координируя действия эскадрильи в условиях помех, исключающих иной способ связи, обер-лейтенант Белла Кнаух, телепат 1-го класса, сыграла решающую роль… Это есть в каждом учебнике. Три абзаца текста и анимированная карта боевых действий. Я даже лично знаком с корпоралом расчета плазматоров, который служил на «Ловкаче»…

— Вот! Вот! Теперь ты понимаешь меня?

— Я понимаю вас, господин вице-адмирал. Белла Кнаух — герой Ларгитаса. Она умерла от психического истощения на третий день после победы, в возрасте двадцати шести лет. Памятник ей стоит на Дюпрейском кладбище. В детстве меня водили туда на экскурсию.

— Вот! — Адмирал осекся. Бас треснул, как музейный кувшин. Наружу, капли за каплей, потекла горечь и обида. — Вечно ты вывернешь все наизнанку, Теодор. Разумеется, я желаю Регине долгих лет жизни. И понимаю, что перед телепаткой лежит множество дорог. Искусство, медицина, юриспруденция. Работа в полиции, наконец. Но в нашей семье… воинские традиции…

Он не закончил. Капитан почти физически ощутил, каких трудов стоило Фридриху Рейнеке укротить свой буйный нрав.