Нужна ли пенсия коту? - Арсений Козак

Потом откусила хвостик нитки, и спицы сами собой пропали. Будто растворились в воздухе!

— Ну, вот и довязала я рукавицу для Настёны. Как наденет она её на руку, так лицо её преобразится: станет она страшна, безобразна до ужаса. Не, не навсегда. Прыдёт время — колдовство енто силу и потерят. А вот завтрева, как поведуть её к Болотнику, пусть и наденет рукавичку-тоть. Он таку страшну невесту свому сыну никак не захочет, как пить дать, прогонит, а Усачиху накажеть! Ну, да той и поделом! Давно я на неё зуб маю, да всё как-то не удавалось достать навку енту, — Малуша потрясла в воздухе своим кулачишком, сжав губки в куриную гузку.

Передав мне рукавичку, Малуша, кряхтя, поднялась со своего сидения, коим служило полешко дровяное, и растворилась. Я же, зажав подарок зубами, прыгнул на лежанку к Настёне, спрятал варежку под одеяло и, свернувшись калачиком у девушки в ногах, уснул, успокоенный и умиротворённый.

Утром к нам пожаловала Усачиха. Грозно оглядев избу, буркнула, словно выплюнула:

— Выводи девку ко двору. И шоба без глупостев! Жду её, одна нога тута — друга уже тама!

Ялка заметалась, разнервничавшаяся, недовольная, пару раз шлёпнула полотенцем дочь, которая о чём-то спросила её. Настя сначала, вроде, тоже была не в себе, но я мысленно пытался успокоить её, ласково тёрся башкой о локоть. Ну, а что ещё я мог сделать-то? Но тут — о чудо! — мне это удалось! Девушка погладила меня и шепнула:

— Я слышу тебя, Пушок!

Похоже, те ягодки, которыми нас угостила трясогузка, были непростые. Настя получила способность слышать мои мысли. Тогда я показал ей подарок Малуши и объяснил, что надеть рукавицу надо будет в подземелье перед дверями в зал Болотника. Мол, домовиха пообещала, что решит это все проблемы с замужеством. Сообщать, каким именно образом, я не решился... Девушки — они такие, ради того, чтобы быть красивой, такое могут вытерпеть, что нам, мужчинам, и в кошмарном сне не приснится! Где гарантия, что Анастасия пойдёт на такой риск, как стать страшненькой хотя бы на некоторое время? да никакой гарантии нет!

Однако девушка, выслушав меня, кивнула, достала из-под одеяла рукавичку и засунула её в широченный рукав блузки, благо он был снизу присобран на тесёмку.

Ялка этого, разумеется, не видела, собирая на стол. Она плеснула в кружку молока и отломила хлеба кусок. Потом, слегка замявшись, махнула рукой, достала с полки около печи и сунула Насте кусочек сахара, такой малюсенький, размером с ноготь мизинца. Его Настюха есть не стала, а незаметно от Ялки спрятала в другой рукав, не в тот, где хоронилась рукавичка.

Молоко она выпила в прикуску с хлебом, поклонилась хозяйке дома и хотела уже выйти, как Ялка бросилась к девушке со слезами, стала просить у неё прощения. Я наблюдал за всей гаммой чувств, что выражалась на лице девушки, и боялся, что она проколется и выдаст себя. Нет, сдержалась-таки. Молодец! А то бы весь наш план спасения мог рухнуть.

Около ворот Настю ждала Усачиха. Оглядев придирчивым взглядом девушку, навь осталась довольна и потопала в сторону ямы. Настя пошла следом. Ну, и я, разумеется, не отставал, прячась в придорожной траве и а кустами. Пропустить такое зрелище? Да ни за что! Я уже смаковал эпичность того, что произойдёт вот-вот.

До ямы мы добрались без происшествий. Правда, Настя слегка насторожилась, когда Усачиха велела ей спускаться следом. Но когда я нырнул за навью, мельком подумав, что неплохо бы остаться незамеченным этими нежитями, Настёна более уверенно шагнула следом.

Вот закончился коридор, мы оказались перед дверью. Я мысленно подал Настеньке приказ: «Пора! Рукавица!» Девушка тут же надела подарок Малуши и...

Хорошо, что зеркал тут не было. Лицо девушки мгновенно опухло так, что глазки стали малюсенькими, как у огромной жирной свиньи, да простит меня Настюха за такое сравнение! Потом кожа стала покрываться сыпью, пупырышки расти, превращаясь в большущие фурункулы. В довершение всего уши увеличились в размерах и так оттопырились, что даже через платок стали выступать огромными шишками. И, что интересно: рукавичка как будто бы впиталась в руку, её вовсе не было видно!

Усачиха, шедшая впереди и уверенная в том, что она привела своему начальнику самую прекрасную девушку в округе, даже не стала оборачиваться, чтобы проверить это. Распахнув дверь, она неуклюжей бегемотихой вдвинулась в зал, мы с Настей вошли следом. Я, по проверенной методе, сиганул тут же под комод-секретер, а Настюха замерла чуть поодаль и позади нави.

Болотник завтракал. То, что было перед ним в тарелках, я постарался не разглядывать — достаточно было уже учуять тот отвратный запах, который исходил от блюд, чтобы понять: ничего хорошего там увидеть было нельзя. Серая жижа от того, что ела эта нечисть, стекала по подбородку монстра и капала на его грудь. Периодически чудовище громко рыгало и смачно чавкало, подбирая слюну.

Даже я, кот, еле сдерживал рвотные позывы! Причём кот, почти полвека проработавший в следственном отделе, выезжающий в своей бытности опером на места преступления, общающийся с такими отбросами человеческого общества, что... Ну, в общем, понятно же. Представляю, какие муки приходилось терпеть неискушённой во всём этом девушке, выросшей в хорошей семье.

Заметив нас, Болотник отодвинул от себя тарелку, больше похожую на огромный таз — в таком моя бабушка по субботам стирала бельё, когда машинки у нас ещё не было, годах так в тридцатых-сороковых. Монстр выпучил свои жабьи буркалы, чавкнул пустым ртом и... заорал так, что у меня непроизвольно сработал инстинкт. Ну, главный кошачий инстинкт, кто понимает, о чём я... Когда страшно, обидно или злоба перемыкает в мозгу — меть территорию...

Усачиха тоже испугалась, плюхнулась на колени, поползла к Владыке на карачках. Она, видимо, подумала, что тот выражает таким образом свою бурную радость. Приблизившись к кончику его туфли, навь хотела, как в прошлый раз, облобызать его, но получила мощнейший удар в лоб, опрокинулась навзничь и завизжала. Болотник же в гневе вторично ударил старуху, но уже посохом по макушке. Та хрюкнула и стала таять, уменьшаясь на глазах. Под ней растекалась грязная зловонная лужа. Видно, посох имел какую-то магическую силу, а не просто служил палкой для опоры при ходьбе.

Наконец Болотник собрался и задал вопрос:

— Ты кто?

Настя, бедная моя девочка, каким-то непостижимым образом вынесшая всё это, тихонько проблеяла:

— Настя я... Из города иду к бабушке... Марии... в Истопницу...

— К Марии?