В пылу любовного угара - Елена Арсеньева

Старик смотрел на нее с ненавистью. Однако Лиза обрела неожиданного защитника в лице Петруся.

– Батюшка, – осторожно промолвил красавчик полицай, – а ведь она дело говорит. Ох как внимательно документы проверяют! В комендатуре что ни месяц, то новые хитрости. Прямоугольную печать «проверено» то ставят внизу, то в левом верхнем углу пропуска, то вовсе не ставят. И еще – в одной деревне ставят синюю точку в уголке справа, в другой деревне – плюс сверху, в третьей – зеленую черточку внизу на обратной стороне. На первый взгляд все кажется случайным, а на самом деле – окажется значок не там, где ему нужно быть, и человека забирают. Поговаривают, что и по городским районам разные хитрости то ли вот-вот введут, то ли уже ввели. Рядовым полицейским о том знать не дают, я тут ничем не смогу помочь. Но на печати и фотографии смотрят в первую очередь. Все должно быть чисто, если не хотим, чтобы ее прямо на пороге «Розовой розы» шлепнули. Нам же не смерть ее нужна, нам дело нужно!

Отец Игнатий посмотрел на Лизу так, что у нее не осталось никаких сомнений: он не имеет ничего против того, чтобы ее шлепнули – пусть бы даже на пороге «Розовой розы». Однако дело в таком случае уж точно останется несделанным. И только поэтому старый фанатик позволит ей пожить еще немного.

– Придется подлинный документ делать, – продолжал Петрусь. – Нам своими силами не обойтись, нужно кого-то из городской управы подкупать, да фотографа найти такого, который на немецкой бумаге, с немецкими реактивами карточки печатает. И на все время потребуется, батюшка. Пока подходы нароем, пока поговорим…

– Не ломайте головы, – снова вступила в разговор Лиза. – Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Даже если вы сляпаете надежный документ, мне все равно в «Розовой розе» не работать, пусть вы, допустим, и уговорите меня ввязаться в вашу безумную затею. Вы главного не понимаете! Кто принимал Лизочку на работу? Та немка, как ее… фрау Эмма? Она Лизочку знает, а меня – нет. Она сразу подмену различит. Или она глухая и слепая старуха?

Петрусь как-то странно хмыкнул.

– Нет, – покачал головой отец Игнатий, – она не слепая, не глухая и не старуха. Но Лизочку она в глаза не видела, приняла ее на работу по моей просьбе. Когда стало известно о приезде Венцлова, когда у нас возник замысел его физического устранения, я пошел к фрау Эмме и попросил ее…

– Ничего себе! – перебила Лиза. – Вы что, добрые знакомые с ней, что ли? С фашисткой?

– Она не фашистка, а антисоветчица. И я антисоветчик. И он, – кивнул старик на Петруся, укоризненно взглянув на Лизу. – Но мы русские, а фрау Эмма – немка. Наполовину, но все же… Муж ее, говорю, немец чистокровный был. Они сюда переехали из Ленинградской области, скрывали, что Пауль Хольт раньше пастором лютеранским служил в маленьком городке на границе с Эстонией. Мы с ним в пересыльном лагере вместе мучились, он на моих глазах умирал, я его соборовал, исповедовал… Бог один, неважно, на каком языке отходную читают… А Эмму в тюрьме держали какое-то время, потом выпустили все же, никто ее на работу не брал, житья ей никакого не было. Понятно, почему она гитлеровцев хлебом-солью встречала, понятно, почему на них работает и у них на особом доверии сейчас.

– А вы? – подозрительно спросила Лиза, переводя взгляд со старика на Петруся. – Вы их тоже хлебом-солью встречали?

– Говори, да не заговаривайся, – с отвращением пробормотал Петрусь, а старик ехидно ухмыльнулся:

– От избытка чувств глаголют уста? Понимаю… Хорошо бы мысли влагать в речения – хоть иногда.

Лиза хотела ответить ему как подобает, но не успела. Отец Игнатий продолжал:

– Так вот, мельдкарта выписана на Лизочку, но ее фрау Эмма не видела. У Лизочки в тот день зубы разболелись, флюс был страшнейший, она не пошла со мной к хозяйке «Розы», боялась, она ее на работу не возьмет. Вот так и получилось. Фрау Эмма Лизочку лишь издалека видела, на улице, сказала, что фигура у нее хорошая. Худые, мол, девушки пользуются симпатией многих господ немецких офицеров, хотя часто встречаются любители пышных форм.

– Кости только собакам по нраву, – пробормотал Петрусь, как пишут в театральных ремарках, «в сторону». Однако Лиза немедленно поняла, что фраза адресовалась ей, и послала полицаю взгляд, полный самых пылких чувств (отнюдь не симпатии!).

– Таким образом, – продолжал неумолимый отец Игнатий, – фрау Эмма вполне может принять тебя за Лизочку. И не будет никаких препятствий.

– А Эрих Краузе? – в отчаянии воскликнула Лиза. – Он-то Лизочку знает, видел ее не издалека! Ладно, сейчас он в отъезде, ну а вернется – и что будет?

– Краузе может появиться, если вообще вернется, дней через десять, не раньше. С Венцловом мы должны покончить раньше. После того как задача будет выполнена, мы поможем тебе скрыться, перейти на нелегальное положение. Да и рано думать об отступлении, пока не нанесен главный удар, – отмахнулся отец Игнатий. – Сейчас речь о другом. Дай-ка мне аусвайс Лизочки…

– Вон он пусть вам дает все, что нужно. – Лиза обиженно выпятила подбородок в сторону Петруся. – А то вдруг у меня в саквояже пистоль!

– Да нету там никакого пистоля, – с примирительной улыбкой проговорил красавчик, указывая на вещи, вываленные на стол. – Возьмите аусвайс, батюшка.

Отец Игнатий открыл документ и какое-то время поглядывал то на фотографию, то на Лизу, словно сличая их. Лиза даже забеспокоилась, не придет ли фанатичному старику мысль просто-напросто загримировать ее под его погибшую внучку. Но тут никаких шансов не было, конечно. Если фигуры у них и в самом деле были очень похожи – обе стройные, длинноногие, узкобедрые и пышногрудые, – то треугольное, нежное личико Лизочки никак не напоминало широковатое, с высокими скулами, с крепким, маленьким, круглым подбородком, большеглазое лицо Лизы. Кроме того, Лизочка свои длинные светло-русые волосы укладывала валиком надо лбом, а волосы Лизы были темнее и гораздо короче, едва достигали плеч, вились сами собой и не поддавались никакой прическе-укладке.

Лиза вдруг вспомнила любимую книжку детства – «Три толстяка» Юрия Олеши, роскошное издание с картинками. Она обожала эту книжку и знала ее почти наизусть. Хорошо было Суок – она как две капли воды походила на куклу наследника Тутти. Вернее, кукла походила на нее. Поэтому замена куклы девочкой произошла самым естественным образом. Странно, почему-то Суок была единственной «разведчицей», которая вспомнилась сейчас Лизе. А впрочем, других она и не знала, вот разве что про Мату Хари слышала.

– М-да… – вздохнул печально отец Игнатий. – Жаль, не останется у меня ее фотографии, но делать нечего.