Мой любимый враг - Мелани Милберн

Мэдисон закрыла глаза, и он прижал ее голову к своей груди. От ее гордости не осталось и следа.

Он был таким теплым, несмотря на заплыв в ледяной воде. Она льнула к нему, стараясь унять дрожь, но зубы клацали, а руки тряслись.

— Сможешь идти? — спросил он мгновение спустя. Она оторвалась от его груди и с виноватым видом посмотрела ему в лицо.

— Я… я потеряла тапочку.

Он взглянул на ее ноги и нахмурился.

— Радуйся, что не жизнь.

— Не… не читай мне нотаций. Я сделала это не… не нарочно.

— Ты поставила наши жизни под удар. — Он помог ей встать на ноги.

— Тебе не… не следовало беспокоиться и спасать меня.

— Конечно, я должен был спасти тебя, проклятие!

— А что, прекрасное отмщение за утрату суденышка — моя жизнь в обмен на дурацкую лодку. Я бедна, и мне нечего тебе предложить, но не понимаю, почему я должна платить такую непомерную цену.

— Все, что от тебя требовалось, — это сказать мне, где находится Кайл, — напомнил он. — И я не просил тебя ничего платить.

— Разве? — Она бросила на него саркастический взгляд.

— Скажи мне, где он, и я немедленно отвезу тебя домой.

Ей вдруг стало стыдно за собственное малодушие, так велико было искушение рассказать ему о местонахождении брата.

Она посмотрела на свою ногу без тапки, стараясь удержать себя от постыдного шага.

— Скажи мне, Мэдисон.

Девушка гордо задрала подбородок.

— Будь я при смерти, все равно бы тебе не сказала.

— Твоя верность восхищает, но она неуместна. Твой брат никогда не научится отвечать за свои ошибки, а ты так и будешь козлом отпущения.

— Полагаешь, мне хочется проводить время с тобой? — спросила она. — Я бы предпочла год в тюрьме, чем это странное соглашение.

Она поднялась и захромала вперед. За спиной послышался шорох, затем шаги, но девушка не обернулась — нельзя показывать врагу свои слезы.

Она не заплачет, черт возьми, нет!

Пройдя немного, она осознала, что заблудилась, все деревья казались одинаковыми. Мэдисон замедлила шаг и обернулась.

— Я не знаю, какой дорогой идти. — Девушка указала рукой на развилку.

— До сих пор твое рвение поражало, — сказал он и с иронией взглянул на ее ногу без обуви.

Она посмотрела на прореху в носке и поморщилась. На пальце вздулась и заныла мозоль.

— Я хорошо ориентируюсь, — пояснила она. — Но здесь все деревья одинаковые.

— Есть приметы, правда, трудноуловимые, — ответил он. — Нужен навык, чтобы различать их.

— Боюсь, у меня не было достаточно времени, чтобы бродить, как Маугли, по лесу.

— Да, — ответил он, его темные глаза не отрывались от ее лица. — А еще веселее, когда привозишь кого-нибудь поиграть с тобой вместе.

— Могу себе представить, как Елена Цоулис прыгает здесь в туфлях на высоких каблуках.

— Ну, уж лучше, чем совсем без туфель, — мягко парировал он.

Мэдисон заскрежетала зубами и заставила себя отвести глаза в сторону.

— По крайней мере, у меня осталось самоуважение.

— Твоя гордость делает тебе честь, — сказал он. — Я искренно ею восхищаюсь. Не многие женщины могут без истерик и унижений справиться с теми обстоятельствами, с которыми их сталкивает жизнь. И, пожалуйста, не думай, что общение со мной грозит тебе потерей самоуважения. Я не обижу тебя.

— Ты имеешь в виду, что не затащишь меня в постель. Ты же не будешь отрицать таких мыслей?

— Да, такая мысль приходила мне в голову.

От его взгляда у нее словно свет внутри зажегся, стало жарко, несмотря на холодную и мокрую одежду.

— Если ты честна сама с собой, тебе следует признать, что та же мысль хоть однажды посещала и тебя, — добавил он, пристально наблюдая за ней. — Признайся, Мэдисон, мне удалось соблазнить тебя?

Она бросила на мужчину испепеляющий взгляд.

— Меня может соблазнить шоколад, а ты лишь раздражаешь.

Он рассмеялся, отчего ей стало совсем плохо.

— Ты такая милая, когда злишься. — Деметриус с довольным видом разглядывал нахохлившуюся девушку.

— А почему бы мне не злиться? Я промокла и замерзла, а у тебя нет даже горячего душа в твоей развалюхе, о, простите, в логове!

— Я вскипячу на огне воду, и ты сможешь принять ванну, — предложил он.

— Смешно… — сухо вставила она, — но так случилось, что я не заметила ванны рядом с душем, разбитой раковиной и пятнистым зеркалом в твоей роскошной ванной комнате.

— У меня есть большое корыто, очень удобная вещь.

— Думаешь, я умещусь в корыте? — Она недоуменно взглянула на него.

— Оно достаточно большое даже для двоих.

— Для каких двоих? Для золотых рыбок?

— Для двоих людей, — спокойно сказал он. — И не надо расходовать много воды.

— Я не буду принимать ванну с тобой!

— Было бы весело.

— Возможно для тебя, но не для меня. Будь добр, укажи направление к твоей лачуге, где я смогу избавиться от промокшей одежды. Я устала и замерзла и не в настроении продолжать этот беспредметный разговор.

Он молча указал на тропинку, но всю дорогу до домика Мэдисон казалось, что и в этот раз последнее слово осталось за ним.

Пока Деметриус колдовал над очагом, девушка прошла в душевую комнату и сняла с себя влажные вещи.

Она до судорог сжимала зубы, стоя под холодной струей воды, решительно смывая с себя речную грязь. Как бы ни было искусительно обещание горячей ванны, лучше дьяволу душу продать, чем клюнуть на слова врага.

Она вошла в комнату, и Деметриус оторвал взгляд от воды, которую он нес к камину. Он скинул свою побуревшую футболку, но джинсы еще не высохли, и когда он повернулся спиной к огню, девушка увидела, как от них поднимается пар.

Он внимательно осмотрел ее и нахмурился.

— Ты все еще дрожишь.

— Н… нет, я н… не дро… жу, — предательски клацали зубы.

Деметриус в одно мгновение преодолел расстояние между ними. Он взял ее холодные руки, горячие пальцы сомкнулись над дрожащей плотью и оставались так, пока она не почувствовала, что жизнь постепенно возвращается к ней.

— Я уйду, и ты спокойно можешь принять ванну, — предложил он.

— Я уже приняла душ, — ответила она. — Я просто посижу возле огня и оттаю.

— У тебя губы синие.

Она провела языком по губам, словно это позволяло ей увидеть их со стороны, но внезапно пожалела о своем безрассудном жесте. Его темные глаза следили за каждым движением, и от его напряженного взгляда ее бросило в жар.

Деметриус обнял девушку. Томящийся жар его тела передался ей, так знойное солнце в одно мгновение нагревает холодные камни.

Его джинсы не успели просохнуть, и сейчас она бедрами ощущала влагу материала. Его губы медленно приближались к ее дрожащему, но не от холода, а от ожидания рту. Как только он прикоснулся к ней губами, она поняла, что сопротивление сломлено: невозможно отказаться от счастья и заставить сердце не биться.