Сирруш (СИ) - Марков Павел Сергеевич

На долю секунды Шанкар почувствовал неловкость, но мигом прогнал это ощущение:

— Я здесь по важному делу, а не ради увеселений. К тому же…

— Да-да, — она снова закатила глаза, — в столице тебя ждет жена.

— Мы не женаты.

— Неважно. Как ее звать хоть?

— Нилам.

— Хм. Милое имя. Она красивая?

— Да.

— Красивее, чем я?

— Вернемся к делу, — резко прервал ее Шанкар, быстро наливая себе еще вина.

«Вот же ж змеючка!».

Довольная, словно сытая синха, Абхе наблюдала за легким напряжением охотника, получая неописуемое удовольствие.

— Мне крайне необходим взгляд со стороны. Что тревожит твоего отца? Почему он ушел в запой? И да, — тут он нашел в себе силы подмигнуть, — всегда ли тот был такой скотиной? — охотник залпом осушил стакан.

К удивлению Шанкара, вся игривость моментально слетела с лица дочери главы деревни. Она задумчиво вертела в руках стакан с остатками вина. Охотник и не подозревал, что Абхе может быть такой серьезной и сосредоточенной. И это ничуть не портило ее, предавая образу новый, особенный блеск. Она, молча, лежала примерно пару минут, и Шанкар не торопил ее, прожевывая в это время пшеничную лепешку, которая уже слегка зачерствела.

Наконец, Абхе заговорила, нарушая тишину:

— Отец однажды обмолвился, что не будь он скотиной, как ты выразился, то никогда бы не дожил до того, чтобы стать старостой.

Шанкар кивнул. Многие люди, коих он встречал на своем жизненном пути, мыслили подобным образом, хоть охотник никогда и не разделял подобных взглядов. Он считал, что человек обязан оставаться человеком вне зависимости от должности, которую тот занимает.

Абхе, тем временем, продолжала:

— Жесткость, упорство и настойчивость — вот те качества, позволившие моему отцу занять должность главы деревни, — она перестала вращать стакан, — но Нараян никогда не был дальновидным управленцем. Дать результат здесь и сейчас — вот его основное преимущество. Деревня под его контролем могла собрать самый большой урожай в долине. Такой, что жители окрестных поселений с черной завистью наблюдали за его результатами. Не раз к Нараяну приезжали посланцы из Мохенджо-Даро, дабы вручить похвальную печать или несколько сот дополнительных мер серебра.

— Его дом не похож на жилище богача, — подметил охотник.

— Потому, что он не тратит деньги на себя.

— Куда же он их девает?

— Строительство новых каналов, найм рабочих и лесорубов, расчистка земли под другие поля и поселения, — Абхе вяло махнула ладошкой, — много куда.

— Хм, — задумчиво хмыкнул Шанкар, — кажется, начинаю понимать. Когда я велел твоему отцу отправить поутру гонцов на восток в левобережные поселения, он заявил, что тамошние жители навряд ли будут их слушать и согласился послать своих людей только после моего обещания отдать печать жреца, — охотник многозначительно посмотрел на дочь главы деревни, — с Нараяном не хотят вести дел не только из-за скверного характера. Ему завидуют и ненавидят.

— Верно, — кивнула та и допила вино из стакана, — и они старались его превзойти. Собрать еще больший урожай, нежели наш. Не гнушаясь средствами и позабыв обо всем.

Охотник вздрогнул:

— Это как?

Абхе честно помотала головой:

— Не знаю. Отец так говорил.

«Не гнушаясь средствами и позабыв обо всем. Проклятье! Что они там натворили?».

— Ты упомянула, что Нараян недальновидный, — Шанкар плеснул себе еще вина, — откуда такой вывод?

Абхе горько усмехнулась:

— Даже мне известно, что нельзя устраивать выгон скота на одних лугах каждый год.

— Что же мешало перевести животных на выпас в другое место?

— Недальновидность, — повторила дочь главы деревни.

— Пояснишь?

— Да, только налей мне вина, не привыкла так много говорить.

— Я думал, ты щебечешь, как нектарница, — подметил Шанкар, выполняя ее просьбу.

Абхе наигранно вздохнула:

— Только не на такие угрюмые темы.

Отпив маленький глоток, она продолжила:

— Как я уже рассказывала, многие из наших соседей стремились перегнать деревню под управлением отца в плане продовольствия, и Нараян не мог этого позволить. Поэтому он откровенно наплевал на состояние лугов для выпаса скота, полностью сосредоточив все свое внимание на подготовке новых земель для посевов.

— Вырубка леса на севере имеет к этому какое-то отношение.

Абхе на секунду задумалась, потом кивнула:

— Полагаю, что да.

— Под вырубку попала значительная территория?

— Чего не знаю, того не знаю, — она отпила еще глоток, — единственное, о чем я слышала из разговора отца с нанятыми лесорубами это то, что они рубят лес, а затем сжигают его… — она замялась, подбирая слова, — не знаю, как это называется. В общем, зола, оставшаяся после сожженных деревьев, позволяет дать отличный урожай.

Услышав сие слова, Шанкар чуть не поперхнулся куском лепешки:

— Так вырубка продолжается уже не первый год?

— Да. А вам там что, в Мохенджо-Даро, это не известно?

«Кажется, поутру меня ожидает с Нараяном еще один серьезный разговор. Серьезный и крайне неприятный».

— Слышал, лесорубы пропали, — вместо ответа сказал Шанкар.

— Да.

— И гонцы твоего отца, посланные с разведкой.

— Они тоже.

— И Нараян не придумал ничего лучше, как уйти в запой?

— Недальновидность, — подметила вновь Абхе, — к тому же, он теряется, когда на его голову обрушивается масса проблем. А тут еще Сарасвати мелеть начала.

Шанкар не стал ей говорить, что обмеление может быть следствием недальновидности ее отца и грозит в будущем крупными неприятностями. Незачем пугать и расстраивать девушку раньше времени.

Решив, что узнал достаточно, охотник произнес:

— Пора спать.

Абхе поставила стакан на тумбу. Серьезность медленно сползла с ее лица, вновь сменившись озорным выражением.

Ее теплая ладонь легла на бедро Шанкара:

— Наконец-то глупая болтовня закончена, и мы можем приступить к самой приятной части этого вечера.

— Не заставляй меня опять прыгать через окно.

— У тебя ничего не выйдет.

— Это еще почему?

— Я заколотила ставни.

Глава 9

Громкий и настойчивый стук в дверь пробудил Мину от ночного сна.

Из соседней комнаты донесся приглушенный голос Нирупамы:

— Кто там, мамочка?

— Не знаю, — сипло ответила она, — спи, дорогая.

— Быть может, это папа?

— Нет, папа работает в лесу.

Мина поднялась. Ее темные растрепанные волосы лежали на воротнике белой ночной рубашки. Дверь продолжали сотрясать удары чьих-то рук.

— Да иду я, иду, — пробурчала Мина, подходя вплотную к выходу, — кто там?

— Стража Мохенджо-Даро, откройте дверь! — послышался снаружи властный голос.

— Стража? — непонимающе прошептала Мина, отпирая засов.

На пороге стоял молодой стражник в серой рубахе, опоясанной в талии тонким ремнем. Он опирался на длинное копье с медным наконечником. Во взгляде серых глаз читалась решимость, непреклонность и осуждение.

— Что случилось? — спросила Мина, предчувствуя нечто плохое.

— Госпожа Мина? — холодно ответил стражник.

— Да, это я.

— Лесоруб Анил является вашим мужем?

— Все верно, — голос Мины дрогнул, — с ним что-то случилось?

Вместо ответа стражник поднял левую руку. В сумраке Мина увидела, что в ней он сжимает печать Верховного жреца.

— По приказу Его Светлости Чудамани, ваш муж, лесоруб Анил, схвачен и препровожден в тюрьму Цитадели.

Вся кровь отхлынула от лица женщины. Теперь оно сливалось с фоном ее ночной рубашки. Ноги подкосились и, дабы не упасть, она ухватилась о дверной косяк:

— Как… — заикаясь, произнесла Мина, — почему… за что?

Стражник посмотрел ей прямо в глаза, и во взгляде этого молодого человека она не увидела ничего, кроме немого осуждения:

— Он обвиняется в жестоком убийстве своих товарищей.

— Убийство? — как заговоренная повторила Мина, чувствуя, что земля уходит у нее из-под ног.