Тайна старого колодца - Михаил Черненок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Есть предположение, что через сутки, как вы расстались, Зорькин был убит.
— Не может быть… — почти шепотом проговорил Резкин.
Антон давно замечал, что самые серьезные догадки и решения к нему приходят как бы внезапно. Так случилось и на этот раз. «Конечно же, и Зорькина, и Чернышев, и разговорчивый Егор Кузьмич Стрельников отводили подозрение от Столбова… Столбов достал из колодца дохлого кота, Столбов засыпал, колодец землей, Столбов… подарил Зорькиной туфли-лакировки и голубую косынку с якорьками. А не в Красноярске ли эти лакировки и косынка куплены?..» Еще толком не веря мелькнувшей догадке, скорее ради уточнения Антон спросил:
— Юра, а какие туфли купили?
— Дорогие. Черные, кажется, лакированные.
Бирюкову стало не по себе. Он расстегнул ворот рубашки и, сам не ожидая того, произнес вслух:
— Нет, не может быть…
— Я ж и говорю, елки с палками! — подхватил Резкин. — За что Зорькина убивать? Добрейшей души парень. Если грабеж, так у него ничего, кроме матросского обмундирования, взять было нечего.
— А Рыжий? — как за спасительную соломинку ухватился Антон. — Рыжий-то без копейки ехал…
— Не. Мы всю дорогу как братья ехали. К тому же Рыжий знал, что Зорькин ему почти последние деньги отдал. Рыжему еще до Одессы пилить надо было.
— Тебе что-нибудь известно об отношениях Марины и Столбова?
— Присылал Витька какое-то письмишко в армию. Вроде дружили они в то время.
— Что за человек Столбов? Не вспыльчивый?
— Имеешь в виду по причине ревности?.. — мигом догадался Резкин и даже, как показалось Антону, побледнел: — Да ты что? Столбов!.. Ты выкинь из головы, не вздумай кому-нибудь сказать!
Бабка Агриппина давно уже взгромоздила на стол шкворчащую сковороду с яичницей, еще несколько раз сныряла в погреб, а Бирюков с Резкиным все заняты были своим разговором.
«Если туфли и косынка, подаренные Столбовым Зорькиной, действительно те, что куплены в Красноярске, то как они попали к Столбову? Не солгала ли Зорькина, что именно Столбов подарил эти вещи ей?» — с таким вопросом ушел Антон от Резкина. Шел задумавшись, низко опустив голову, обочиной пыльной улицы с палисадниками.
— Доброе здоровьице, дорогой товарищ!
Бирюков удивленно повернулся на голос. У невзрачной старенькой избушки, облокотившись на плетень, стоял щупленький мужичок. На вид ему можно было дать и сорок, и пятьдесят лет. Небритый, с взлохмаченными волосами. Длинная, чуть не до колен, застиранная матросская тельняшка с обрезанными на манер тенниски рукавами мешком свисала с худых узких плеч. Под крючковатым, облупившимся от загара носом дымила махорочная самокрутка. Заспанными глазами мужичок равнодушно смотрел на Бирюкова.
— Доброе здоровьице.
— Здравствуйте, — ответил Антон.
— В гостях у Резкиных находились или с колодцем все пурхаетесь?
Бирюков остановился — мужичок явно вызывал на разговор.
— Это ж надо, такую козу заделать, а? Испокон веков такого преступления в Ярском не случалось. Убийцу-то скоро арестовывать будете? Или ждете, когда он тягу даст?
— Как найдем, так и арестуем, — ответил Антон.
— Оно, конечно… — мужичок повертел в заскорузлых пальцах самокрутку. — Милиции видней. А народу глаза не закроешь, язык не привяжешь. Народ-то, он понимает, что зазря колодец засыпать не станут…
Из-за избы выбежал пятилетний карапуз в одной коротенькой, до пупка, майке-безрукавке. Подбежал к мужику, шмыгнул таким же, как у него, облупившимся носом, потерся об его ногу, выпятил живот и чуть не на штанину пустил струйку.
— П-пшел отсель! — шикнул на мальчишку мужичок и пригрозил: — Погашу об задницу цигарку, будешь знать, где мочиться.
Карапуз, вычерчивая струйкой зигзаги, отбежал в сторону, покружился по ограде и вприпрыжку исчез за избой.
Антон сделал вид, что не понял намека о колодце:
— Из деревенских на такое никто не решится.
— Не скажи, дорогой товарищ. Есть и в деревне ухорезы, только морду подставляй.
— Да?
— Да.
— Кто ж это такой?
— Хотя бы тот, кто колодец землей засыпал. Он быка одним ударом может ухайдакать. Сила бульдозерная…
— Пронька! Провались сквозь землю, и куда ты только глядишь?! Я ж тебя, лодырюгу непутевого, просила присмотреть за дитем. И что это за чуду-юду на мою голову бог послал! К своему кровному дитю и то никакого сочувствия у него нету!..
— Чо там опять стряслось?! — не оборачиваясь и не отрываясь от плетня, крикнул мужичок.
— Через плечо оглоблей тебя по макушке, Степка нагишом в крапиву сел! — одним духом выплеснула женщина.
— Пусть смотрит, поносник, куда садится, — огрызнулся мужичок и, как ни в чем не бывало, стал рассказывать Антону: — Во неугомонный пацан. Зачастил на двор, штаны не успеваешь на него одевать. А на днях и в штанах учудил. Только баба красные угли из утюга выкинула, и что ты думаешь? Он моментом на них и припаялся. Не веришь, штаны дымом взялись, насквозь прогорели, а заднице хоть бы хны. Так, малость волдырями взялась… — помолчал, прислушиваясь к хрипящему детскому крику, ухмыльнулся: — Во базлает! Должно быть, как скипидаром жгет…
— Пронька! — опять послышался из-за избы женский голос. — С кем ты там лясы точишь? Возьмешься ты сегодня глядеть за дитем или нет? У меня молоко на печке сбежало, пока я тут с непутевым отродьем вожусь!
Мужичок заплевал окурок, недовольно поморщился, будто сожалел, что его отрывают от разговора, сказал многозначительно:
— Свидетели понадобятся, можете рассчитывать. Тодырев моя фамилия, запомните. Кое-какими сведениями по колодцу располагаю, — и лениво поплелся за избу.
«Так вот ты какой, Проня Тодырев — ходячий анекдот… — Антон посмотрел ему вслед и вдруг мысленно спросил: — Откуда у тебя такая «безразмерная» тельняшка?»
16. Бутылка пива и тельняшка
Проня не дождался, когда Бирюков его пригласит. Пришел сам, без приглашения. Приоткрыл осторожно дверь председательского кабинета, сунул в образовавшуюся щель небритую, с припухшими покрасневшими глазами физиономию, заспанным голосом спросил:
— По следствию об колодце принимаете?
— Проходите, — сказал Антон.
Он прошел, поддернул сползающую с плеча тельняшку, неторопливо сел на указанный Антоном стул, кашлянул:
— Тодырев, говорю, моя фамилия. Прокопий Иванович… — помолчал. — Записывать мои сведения будете или как?
Антон вспомнил Пронину историю с котом, рассказанную в клубе заикающимся шофером Щелчковым, и с трудом сдержал улыбку:
— Давайте «или как».
— Правильно. — Проня удовлетворенно кивнул. — Чего бумагу зря портить. Все ясно, как ясный день. В обчем, вскорости, когда засыпали колодец, человек, возивший туда землю, требовал с меня разводной ключ. Навроде я тот ключ украл у него.
— Говорите ясней. Какой человек? Какой ключ?
Проня недоуменно пожал плечами:
— Не ясно?.. Землю в колодец возил Столбов. Ключ — каким гайки отвинчивают. Большой ключ, железный.
— Дальше что?
— Все как ясный день. Ключом ухайдакали человека, бросили в колодец и землей засыпали. Чтоб концы скрыть, ключ затырили, а для отвода глаз — Проня, мол, Тодырев стибрил. Бывало дело, иной раз брал у мужиков ключи взаймы, но когда хозяева спрашивали, всегда отдавал. А столбовский ключ где я отдам, когда в глаза его не видал.
— Еще что?
— А чо еще надо? — удивился Проня, поцарапал щетинистый подбородок. — Столбов специально ключ затырил, чтоб доказательств не было.
— Напишите все это подробно и оставьте мне, — сказал Антон.
Проня кашлянул:
— Самому, что ль, писать?
— Конечно.
— Подчерк у меня некрасивый.
— Какой есть, таким и пишите.
— Дома можно?
— Что?
— Написать. Пацан у меня, Степка, на улице без пригляду остался.
— Напишите дома, к вечеру принесете.
Проня замялся, вроде бы хотел еще что-то сказать, но не решился и, опять поправив на плече тельняшку, вышел из кабинета.
Бирюков задумчиво поглядел в окно. Против конторы в дорожной пыли дремали куры. Здоровенный серый гусак, высокомерно вытягивая шею, охранял щиплющий траву выводок. Мысли у Антона были невеселые. Сомнений почти не оставалось — в колодце обнаружены останки Зорькина, но… как он попал туда? Какие туфли и косынку подарил Марине Столбов?
Вот-вот должен был подойти Резкин. Антон вчера попросил его сходить в клуб и, если Марина будет там в черных лакировках и голубой косынке, обратить внимание: те или нет это вещи, которые покупал Зорькин в Красноярске.
Резкин пришел хмурый, поздоровался с Бирюковым за руку, сел у окна и задумчиво стал смотреть на улицу.
— Что молчишь? — спросил Антон.
— Не вовремя я приехал, — уклонился от ответа Резкин. — В деревне, кроме Прони Тодырева да деда Слышки, все на сенокосе. Стыдно без дела слоняться. Завтра попрошусь у Маркела Маркеловича в бригаду, вспомню молодость. Знаешь, как раньше мы сено метали?