Восстание в пустыне - Томас Лоуренс

Так я закончил рассказ. Каждый из присутствовавших двадцать раз слышал рассказ Ауды о восходе солнца, с его бесподобным пафосом. Ауда часами тянул его. Тривиальность конца была подчеркнута мной, что делало рассказ похожим на рассказ Ауды. Все катались по полу от смеха.

Ауда смеялся больше и громче всех, так как он любил, когда над ним подшучивали, а бессмысленность моего повествования показала ему его собственное мастерство описания. Он обнял Мухаммеда и признался, что выдумал историю с ожерельем. В знак благодарности Мухаммед пригласил весь лагерь к завтраку. Нас угостили верблюжонком, сваренным женами Мухаммеда в кислом молоке.

Мы выступили 19 июня 1917 года за час до полудня. Нас вел Насир верхом на своей Газале, великолепной верблюдихе, похожей на античный корабль и возвышавшейся на добрый фут над остальными животными, но тем не менее восхитительно пропорциональной.

За Насиром следовали Ауда и я. Наш отряд, включивший представителей северных племен, сейчас насчитывал в целом более пятисот человек, и зрелище этой веселой толпы бесстрашных, самоуверенных северян, дико гоняющихся по пустыне за серной, мгновенно развеяло опасения о печальном исходе всего нашего дела.

Все старшины племени абу-тайи пришли поужинать с нами. Мы сели на коврах вокруг горячей золы костров, дававших приятный жар в прохладе этой нагорной северной страны, и начали болтать, перескакивая с одного предмета на другой.

Насир улегся на спину с моим телескопом в руках и начал изучать звезды, громко называя одно созвездие за другим, он громко кричал от неожиданности, когда открывал маленькие светила, невидимые невооруженным глазом.

Ауда подсел к нам, чтобы побеседовать о больших телескопах, о том, как люди за триста лет так далеко ушли вперед от первых попыток, что теперь открыли тысячи неизвестных звезд. А звезды — что это такое? Мы перешли на тему о солнцах, превосходящих наше, о величинах и пространствах, непостижимых нашему разуму.

— Что будет теперь с этой наукой? — спросил Мухаммед.

— А мы возьмемся за нее, и ученые и умные люди, собравшись вместе, соорудят настолько более мощные телескопы, чем наши, насколько наши сильнее галилеевских. Сотни астрономов будут распознавать и вычислять тысячи доселе невиданных звезд, отмечать их на карте и давать каждой из них название. Когда мы их все увидим, не будет более ночи на небесах.

— Почему люди Запада всегда хотят захватить все? — лукаво спросил Ауда. — За нашими немногими звездами мы видим Бога, которого нет за вашими миллионами.

— Мы хотим знать, где кончается мир, Ауда.

— Но мир — создание Бога, — жалобно сказал Заал, начиная сердиться.

Мухаммед не хотел упускать интересовавшую его мысль.

— Живут ли люди в этих больших мирах? — спросил он.

— Бог знает.

— А имеет ли каждый из них пророка, небо и ад?

Ауда набросился на него:

— Друзья, мы знаем наши округа, наших верблюдов и наших жен; бесконечность и слава принадлежит Богу. Если верх мудрости состоит в том, чтобы открывать новые звезды, то наша тупость нам приятна.

Потом он заговорил о деньгах и направил их мысль в другом направлении, так что они заговорили все разом. Немного погодя он прошептал мне на ухо, что, если он захватит Акабу, я должен достать ему богатый подарок от Фейсала.

Мы выступили на заре, и Ауда тут же заявил мне, что едет вперед к Баиру, и спросил, не хочу ли я его сопровождать. Мы помчались и через два часа прибыли на место. Баир лежал у вершины холма. Ауда спешил вперед, чтобы посетить гробницу своего сына Аннада, которого убили из засады пятеро из его родичей в отмщение за Абтана, их лучшего бойца, убитого Аннадом на поединке. Ауда рассказал мне, как Аннад дрался с ними один против пятерых и умер славной смертью.

Однако, когда мы спускались к могилам, нас встревожили клубы дыма, стелившегося по земле возле колодцев. Мы круто изменили направление и осторожно приблизились к развалинам. Казалось, там царило полное безлюдье, но всюду густо лежал навоз, а верхушка колодца была разбита вдребезги. Почва была разрыхлена и почернела, словно от взрыва, а когда мы заглянули в скважину колодца, то увидели, что его подпоры сброшены и расколоты, а сам он наполовину завален грудой брошенных туда глыб. Я потянул носом воздух и почувствовал запах динамита.

Ауда подбежал к следующему колодцу, находившемуся под могилами в ложбине долины, но и тот был разрушен и завален камнями.

— Эта работа племени джази, — сказал он.

Мы пересекли долину, направляясь к третьему колодцу племени бени-сахр, — от него оставалось лишь отверстие. К нам подъехал Заал, ставший серьезным при виде случившегося бедствия. Мы исследовали разрушенный караван-сарай и нашли оставшиеся от прошлой ночи следы не менее сотни лошадей.

К северу от развалин, на открытой равнине, находился четвертый колодец, и мы в отчаянии направились туда, думая о том, что будет с нами, если весь Баир окажется уничтоженным. К нашей радости, он остался невредимым.

Четвертый колодец принадлежал племени джази, и то, что его не тронули, подкрепляло предположение Ауды.

Беспокоило, что турки уже успели приготовиться к нашему походу. Мы начали опасаться, что они, быть может, уже совершили набег на лежащий к востоку от Маана Эль-Джефер, вокруг колодцев которого мы рассчитывали сосредоточить все наши силы перед началом наступления. Их блокада действительно затруднила бы выполнение нашего плана.

Несмотря на это, положение, хотя и тяжелое, не являлось опасным: четвертый колодец оставался цел. Но поскольку содержавшихся в нем запасов воды не могло хватить для пятисот верблюдов, нужно было отрыть наименее поврежденный из остальных колодцев.

Один из людей племени аджейль принес нам пустую гильзу, очевидно, от того взрывчатого вещества, которым воспользовались турки. Мы быстро расчис тили второй колодец и решили остаться на неделю в Баире. К нашим заботам о пище и о настроениях племен между Мааном и Акабой прибавилась третья — необходимость узнать, в каком состоянии находятся колодцы Эль-Джефера.

С этой целью туда был послан особый человек. Мы приготовили небольшой караван из вьючных верблюдов и в сопровождении трех или четырех людей племени ховейтат, которых никогда не могли бы заподозрить в союзе с нами, отправили его за линию железной дороги в Тафиле. Эти люди должны были скупить всю муку, какая там имелась, и привезти ее через пять или шесть дней.

Что же касается племен, обитавших вокруг дороги на Акабу, то мы нуждались в их активной помощи против турок, чтобы осуществить план, разработанный нами еще в Ваджхе. Он сводился к тому, что мы внезапно выступаем из Эль-Джефера, пересекаем линию железной дороги и углубляемся в великое ущелье Нагб-эль-Штар, ниже которого дорога опускалась с плоскогорья Маан к красной равнине Гувейра.

Чтобы удержать это ущелье, нам следовало захватить мощный источник у его истока на расстоянии около шестнадцати миль от Маана. Гарнизон там был очень велик, но мы надеялись обратить его в бегство при первом же натиске. Затем мы обложили бы дорогу; сторожевым постам, стоявшим вдоль нее, к концу недели пришлось бы сдаться из-за угрозы голода. Однако вероятнее всего, что еще раньше горные племена, прослышав об успешном начале наступления, присоединились бы к нам, чтобы очистить ущелье от врага.

Самым сложным моментом в нашем плане являлось не дать времени вооруженным силам, находившимся в Маане, совершить вылазку, чтобы оказать помощь запертым в ущелье соратникам и прогнать нас из входа в Нагб-эль-Штар. Если, как и сейчас, у них будет лишь один батальон, они вряд ли рискнут выступить, а если они допустят падение Аба-эль-Лиссана в ожидании прибытия помощи, Акаба также сдастся нам, и мы укрепимся у моря, владея удобным ущельем, отделяющим нас от врага.

Итак, чтобы обеспечить себе успех, нам следовало не нарушать спокойствия Маана, не подозревавшего о присутствии арабов.

Нам всегда было трудно сохранять в тайне наши передвижения, так как мы беспрестанно агитировали туземцев за восстание и несогласные с нами доносили об этом туркам. Неприятель знал о нашем долгом походе через вади Сирхан, и даже самый тупоумный человек, далекий от военных дел, не мог бы не понять, что единственной нашей целью являлась Акаба. Разрушение Баира (а также и Джефера, ибо нам сообщили, что семь колодцев Джефера подверглись уничтожению) показывало, что турки настороже.

Даиф-Аллах, вождь племени джази-ховейтат, приезжавший в Ваджх и принесший там присягу, находился в Джефере, когда Королевский колодец был взорван заложенным под него динамитом. Он тайно известил нас об этом из Маана. Он был убежден, что скважина колодца осталась нетронутой и очистить ее — дело нескольких часов. Мы надеялись, что так оно и окажется, и для выяснения вопроса выступили из Баира 28 июня.