Я стерва, но зато какая, или Сильная женщина в мире слабых мужчин - Юлия Шилова

— Я так понимаю, что живой девушкой в морге оказалась я?

— Ты, — кивнул седоволосый мужчина.

— Но почему я не умерла и оказалась здесь?

— Потому что я уговорил своего бывшего однокурсника отдать мне не только тело жены, но и твоё. Я тоже врач. Очень известный в Швейцарии. У меня своя клиника. Я умею творить чудеса. Этот уникальный случай взволновал меня с точки зрения медицины. Мне было интересно с тобой поработать. Я подумал, у меня получится сохранить тебе жизнь. Твой организм оказался достаточно сильным. Я похоронил жену и стал вытаскивать с того света тебя. Если честно, я уже не верил, что ты выйдешь из комы.

— Сколько я в ней пробыла?

— Год и четыре дня.

— Сколько?!

— Чуть больше года. Всё это время моя помощница помогала поддерживать твои жизненные процессы. Я перевёз тебя из клиники в свой дом, выделил тебе комнату и сиделку‑медсестру, которая занималась только тобой. Это действительно невероятно. Ты вышла из комы, сохранила здравый рассудок и даже память.

— А вы, получается, сохранили мне жизнь. Как вас зовут?

— Генрих.

— Меня Анфиса. Генрих, я богатая женщина. Я обязательно вас отблагодарю.

— Я делал это не для денег. Я же сказал: ты заинтересовала меня с точки зрения медицины.

— Нет. Я умею быть благодарной.

— Анфиса, забудь. Тебе нечем меня благодарить.

— Почему?

— Потому что я навёл справки. Это было нетрудно сделать. Позвонил своему другу в морг, он рассказал, что было дальше. Тебя похоронили со всеми почестями. Всё, что принадлежало тебе, после похорон отошло твоему мужу.

— Но ведь это в том случае, если я мёртвая. Они ещё не знают, что я живая. Я им ещё покажу… — Из моих глаз полились слёзы, я ощутила, как лицо стало жечь. — Ой, как больно.

— Тебе нельзя плакать. В этой аварии у тебя просто чудом сохранились глаза.

— Они меня убили. После того, как выписали Лёню, свёкор со свекровью якобы уехали в Москву. Оказывается, свёкор никуда не улетел и организовал это убийство. Я вот только одного не пойму: как же удалось вместо меня отдать ему другое тело? Мы что, с той девушкой так похожи?

— Похожи.

— Как он не заметил подмену?

Генрих взял зеркало и, перед тем как дать мне посмотреться в него, сказал: ту девушку облили бензином и подожгли. Увидев отражение, я издала пронзительный крик. У меня не было ни нормального лица, ни волос, ни носа. Да и глаза теперь стали какими‑то непонятными щелками. Одна сморщенная обожженная кожа. Очень много ожогов и на теле. От меня ничего не осталось…

— Теперь понимаешь, почему никто не заметил отличия? Когда машина сорвалась с обрыва, она загорелась. Тебя чудом вытащила компания, приехавшая в лес на пикник.

Генрих что‑то ещё говорил, но я уже ничего не слышала. Я громко кричала, рыдала и даже не чувствовала боли оттого, что моё изуродованное лицо сильно щипало от слёз…

Глава 11

Когда я смогла встать и подойти к окну, то прижалась лбом к стеклу и прошептала:

— Что же мне теперь делать? Ведь я и отомстить не могу. Думала, сейчас объявлюсь и покажу всем, что живая. Но ведь теперь я урод. Я не могу вернуться в таком виде. Отблагодарить мне вас действительно нечем. Пользоваться вашей добротой дальше я не могу. — Я повернулась к Генриху и прошептала: — Пожалуйста, убейте меня. Вколите мне яд. Умоляю!!! — Я встала перед Генрихом на колени, но он тут же меня поднял. — Я прошу вас меня убить! Я вас умоляю!

— Я что, похож на сумасшедшего? Я спасал тебя не для того, чтобы убить.

— Я не хочу жить. Лучше бы вы меня не спасали! Лучше бы я такой себя никогда не видела!

У меня вновь началась истерика. Генрих попытался меня успокоить, подошёл поближе и прижал к себе:

— Успокойся, пожалуйста.

— Вы мной не брезгуете? Я же урод. Я больше не женщина! Я урод!

— Ты женщина, и ты должна продолжать жить.

— Как? Вы сдадите меня в пансионат для калек? Я и там всех распугаю. Может, будете проводить на мне опыты? Показывать меня студентам‑медикам…

— Я хочу дать тебе новую внешность. Сам буду проводить над тобой опыты. Мне интересно, что получится. Пойми, я классный врач‑пластик, и мне очень хочется поэкспериментировать.

— И чем закончатся эти эксперименты?

— Хуже не будет. Я буду очень стараться сделать тебя красивой. Главное, чтобы ты была готова к множественным утомительным операциям.

— Мне нечем платить.

— Я же сказал: мне не нужны деньги. Мне нужно твоё согласие.

— Да. Я согласна. Я на всё согласна!!! — прокричала я и уткнулась Генриху в грудь, содрогнувшись от боли. — Сделайте так, чтобы я не была уродиной!

Генрих сообщил, что приступить к первой операции он сможет не раньше, чем через пару месяцев. Я ещё слишком слаба. Днём он работал в клинике, а я ждала его дома. Несмотря на то что дом окружал большой частный сад, в котором можно было гулять, я ни разу не вышла во двор. Боялась показаться на глаза садовнику. Когда в дом приходила помощница по хозяйству, я закрывалась в своей комнате и ждала, пока она уйдёт, чтобы её не напугать. Когда в доме никого не было, на меня накатывало отчаяние. Я падала на пол и начинала кричать.

Генрих приказал помощнице завесить в доме все зеркала, оставив только зеркало в туалетной комнате, соединённой с его спальней. Он хотел, чтобы я перестала бояться, ведь если я видела своё отражение в зеркале, у меня начиналась истерика. Я рыдала и разбивала зеркала вдребезги. Страшное зрелище — видеть себя без бровей, без правильного разреза глаз, без губ и точёной шеи. Только многочисленные шрамы и расплавленная, скомканная от ожогов кожа…

Сколько бы я ни говорила, что жизнь потеряла для меня всякий смысл, в глубине души всё равно теплилась надежда, что мое лицо всё же можно привести в порядок. Я понимала, что уже нельзя сделать меня такой, какой была раньше, но для начала я хотела бы выглядеть так, чтобы от меня не шарахались люди. Пусть не красавица, но только не уродина.

— Ты почему сегодня ничего не ела? — спросил меня Генрих, вернувшись из клиники. — Помощница сказала, что стучалась к тебе в комнату, но ты не открыла ей. Она хотела тебя покормить.

— Не хочу, чтобы меня кто‑то видел.

— Пока ты лежала в коме, она видела тебя каждый день, лечила и обрабатывала кожу от пролежней. С каких пор ты стала её стыдиться?

— Тогда я ничего не понимала. А сейчас мне стыдно.

— Чего ты стыдишься?

— Того, что такая уродливая.

— Но ведь ты же в этом не виновата. Днём ты можешь гулять в саду и дышать свежим воздухом. К тебе всегда будет трепетное и доброжелательное отношение. Все знают, что здесь живёт моя пациентка. Никто не посмотрит на тебя ни испуганным, ни жалостливым взглядом, не назовёт убогой, не покажет на тебя пальцем и не задаст лишних вопросов. Ты просто мой пациент, лечение которого растянется на долгие месяцы, а может быть, даже на годы.