Ангел Тьмы - Феликс Эйли

– Снайпер, ликвидировать цели! – приказал Вольдемар из Парламента.

– Вас понял, господин генерал, – хладнокровно отозвался солдат по рации.

Через некоторое время из устройства вновь послышался голос:

– Господин генерал, я не могу навести на цель! Не вижу ни черта! – спокойствие снайпера сменилось испугом.

– Жми на крючок, салага! – разбушевался Вольдемар, – и плевать, что они несовершеннолетние – они будущие предатели города!

– Не могу нажать, господин генерал! Мне мешает какая-то магия! – в панике вопил солдат.

– Чёртовы маги! – выругался Вольдемар, – надо пресечь их колдовство на корню!

Доктор Грабовски всё это время наблюдал за сердитым генералом и спокойным, собранным мэром. От известий, что маги каким-то образом помогли Пересам, врачу стало спокойнее на душе.

– Привет, – в рации раздался чей-то голос, за которым последовал звонкий удар.

– Снайпер! Снайпер! Приём! – кричал командир, – как слышно?

– Что случилось, генерал? – спокойно спросил д’Обстер.

– Похоже, мы потеряли снайпера, господин мэр, – пробасил Вольдемар, – смею доложить, что операция провалена.

Грузовик уже уехал, а близнецы встали, неуклюже поддерживая друг друга. Пьяные рабочие у подъезда с любопытством глазели на них.

– Всё хорошо? – Антуан улыбнулся сестре.

– Да, – так же тепло ответила она.

Пока сестра и брат были вместе, они меньше боялись.

– Нас хотел сбить грузовик, – задумался Антуан, – что-то здесь явно не так. Похоже, «они» всё-таки собрались нас убить.

– Поэтому пойдём скорее в дом, – заключила Элеонор, – думаю, там менее опасно.

И брат и сестра наконец-то добрались до подъезда и благополучно вошли внутрь, провожаемые взглядами прохожих.

– Они… они вошли в дом, – дрожащим голосом произнёс Вольдемар, получив весть от агента тайной полиции.

– ЧЁРТ!

Д’Обстер, обычно уравновешенный и рассудительный, швырнул чашку на стол. Оставшийся в ней чай пропитал страницы конституции Последней Надежды.

– Мы их упустили! – мэр взял себя в руки, не переставая тяжело дышать.

– Господин мэр, возможно… – начал говорить Грабовски, но его перебили:

– Пора принимать экстренные меры, – голос д’Обстера был полон злости и ненависти, – нужно дать силовым структурам особые полномочия. Мы будем вламываться в дома и стрелять на поражение, пока не уничтожим этих злосчастных детей и других пособников магов любой ценой!

– Но, господин мэр, народ будет… – возразил доктор.

– Да плевать я хотел на народ! – резко осадил его мэр, – этот скот примет даже самые нелепые законы и запреты, если речь идёт о безопасности и стабильности его жалкой жизни. Нужно действовать быстро, Грабовски, иначе нашей власти скоро придёт конец.

– Как здесь неуютно, – сказал Антуан, осматривая обстановку.

– Фу… – выдавила Элеонор.

Подъезд дома двадцать восемь был устроен так, как обычно в квартирных домах. За дверью у входа находился коридор, а чуть дальше от неё была расположена лестница, которая вела на второй этаж. Близнецы почти не видели грязи – наоборот, отдраенный бетонный пол и свежевыкрашенные бежевые стены радовали глаз. Только висящий в воздухе запах курева и ещё нечто неуловимое оставляли впечатление действительно жалкого и забытого места.

– Смотри, как здесь всё чисто, – произнесла сестра.

– Видимо, отчистили к приезду д’Обстера или ещё кого-то важного, – рассудил брат.

– Ой! – внезапно взвизгнула Элеонор.

Элеонор отпрянула в сторону, а её лицо скривилось от ужаса – по полу полз, перебирая лапами, большой чёрный паук.

– Ну, что ты так боишься пауков? – спросил сестру брат.

– Это ты их не боишься, а я боюсь! – возмутилась Элеонор.

Было видно, что она неподдельно испугалась. Её движения стали менее ровными и более дёргаными, и она всеми силами старалась не смотреть на паука.

– Пойдём дальше, – успокоил сестру Антуан, – наверное, квартира двадцать восемь находится на втором этаже.

– А ты представь себе осьминогов, – продолжила Элеонор, – живут в море, склизкие и с щупальцами, – она изобразила рукой, как они шевелятся.

Теперь пришла очередь Антуана бояться. Он представил себе осьминогов и их мерзкие щупальца так, как будто они были не менее реальны, чем этот паук. И поэтому простоял некоторое время с поджатыми губами, испытывая сильное отвращение.

– Пойдём наверх, – немного помолчав, Антуан положил руку на плечо сестры и улыбнулся, – впереди нас ждут ответы.

– Теперь мы в расчёте и, значит, пойдём, – ответила Элеонор. Её сердце до сих пор сильно билось.

Паук к тому времени уже уполз, и брат с сестрой осторожно поднялись по лестнице. Второй этаж выглядел ощутимо грязнее и неопрятнее первого. На стенах во многих местах сползла штукатурка, и под ней обнажились кирпичи. Прямо над лестницей на проводе свисала электрическая лампочка. У небольшой площадки, которую, судя по запаху, оприходовали для курения, начинался коридор – целый ряд дверей, ведущих в крохотные квартирки. Элеонор и Антуан увидели на стенах таблички с номерами – двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь… У входа в одну из квартир сидел в полудрёме одетый в робу мужчина, сжимая бутылку шнапса. Приближаясь к нему, Антуан и Элеонор ощутили запах перегара. Где-то за стеной громко ругались люди – похоже, муж и жена. Но вскоре крики внезапно стихли. Перед близнецами открылась дверь, и из неё вывалился неопрятный, дурно пахнущий мужчина с всклокоченными чёрными волосами и щетиной на лице. За ним стояла такая же неряшливая, безвкусно одетая женщина и трясла сковородкой.

– Чтоб духу твоего здесь не было в таком виде! – кричала она.

– Прошти меня, дорогая, – заплетающимся языком говорил явно пьяный мужчина, но дверь перед ним резко захлопнулась.

Антуану и Элеонор этот дом стал нравиться ещё меньше. Они даже начали жалеть, что вообще туда пришли.

– Ты уверена, что Люциус прячется здесь? – спросил брат сестру, – по-моему, это самое неподходящее для него место.

– А, может, как раз подходящее? – предположила Элеонор, – здесь его вряд ли