Упс... Ошибочка вышла (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна

У этого логичного объяснения был лишь один изъян: я не понимала природу приятного и умиротворяющего ощущения, завладевшего мной. Облегчение и радость, словно завершено какое-то важное для меня дело. Что-то подобное я испытала не так давно, когда закончила собирать пазл из пяти тысяч фрагментов и рассматривала получившуюся картину. Удовлетворение от сделанного, некоторая гордость, радость от того, что смогла, справилась.

Могла лишь сказать, что эти чувства Дэрек мне точно не транслировал. В нем не чувствовалось ни гордости, ни радости, ни такой сияющей надежды на то, что все непременно закончится хорошо. Даже спокойствие вместе с теплой сердечной улыбкой ушли, сменились подавленностью, когда мы вечером вернулись в его дом.

Обаятельный, красивый молодой мужчина, общество которого мне доставляло удовольствие весь день, становился тем молчаливей, чем ближе мы подходили к особняку. Рука на калитке — тихий щелчок магического затвора, распознавшего хозяина, Дэрек галантно, как и всегда, открыл мне дверь, пропустил вперед, но сам изменился весьма ощутимо.

Он изображал прежнее благодушие, улыбался, вот только теперь улыбка утратила прелесть искренности, глаза потускнели. Я знала, что ему тяжело возвращаться домой. Я чувствовала это так ярко, что хотелось обнять Дэрека, сказать, что больной и излишне требовательный отец, портящий кровь, — не конец света и не вся жизнь. Всего через каких-то две с небольшим недели я окажусь дома, а у Дэрека на руках будет кругленькая сумма, хорошие деньги, за которые можно будет прислугу нанять или сиделку для отца. И станет легче. Пусть не так, как Дэрек надеялся, но хоть сколько-то легче.

Оставшись наедине со своими мыслями в укромном тепле одеяла, я пыталась обобщить дневные впечатления и признавала, что Дэрек справлялся с трудностями очень хорошо. Если бы я не наблюдала за ним пристрастно, если бы не цеплялась за малейшие перемены, вряд ли заметила бы, что дракону меньше всего хочется возвращаться в дом. Тон моего похитителя не изменился, жесты не стали более скованными или скупыми. Дэрек Алистер был все так же учтив, предупредителен, так же заботился об отце, с которым до сих пор меня не познакомил.

Лежа на чердаке, прислушиваясь к ночным шорохам снаружи, я понимала, что спокойствие и умиротворенность точно не были экстраполяцией эмоций Дэрека на меня. Если бы его чувства передавались мне, я, наверное, рыдала бы от безысходности и горечи после того, как Дэрек отнес отцу ужин. Тогда, глядя на сохраняющего спокойствие и тень былой сердечности молодого мага, я не знала, чего хотела больше. Никогда не знакомиться со старшим Алистером или наоборот, лишь бы высказать ему все, что думаю. В который раз в жизни повторила себе, что ввязываться в борьбу за справедливость и чистить кому-то мозги опасно для здоровья. Особенно, если меня никто об этом не просил.

Отборы, во время которых Дэрек охранял невест, научили терпению при общении с девушками, выбирающими себе одежду, обувь или украшения. Все не такое, все непривычное, но при этом напоминающее о доме, где воздух свежей и наряды красивей. Дэрек привык снисходительно относиться к женским переживаниям о моде в Эвлонте и очень обтекаемо выражать свое отношение к выбранным платьям. Опыт показал, что и одобрение, и мягкий совет выбрать что-нибудь другое вызывают одну реакцию: обиды и слезы.

Дэрек мысленно подготовился к тому, что с землянкой тоже легко не будет, но Вера в тот день не уставала поражать. Непринужденная беседа, веселая улыбка, любопытство во взгляде сероглазой красавицы превратили выполнение не самой приятной обязанности в удовольствие. Дэрек вообще не мог вспомнить, когда в последний раз покупки доставляли радость. Мало того, что безденежье отравляло жизнь, так еще и драконье естество никогда не любило расставаться с накопленным.

Но, как ни удивительно, тратить деньги на Веру Дэреку нравилось. Он даже сам уговаривал ее купить понравившееся украшение для волос. Пришлось даже убеждать комплиментом, и Дэрек снова отметил, что Вера разительно отличается от других его подопечных.

Первая опекаемая, вытащенная из какой-то забытой богами дыры и полной нищеты, неизменно выбирала для себя самое дорогое из возможного и повторяла при этом, что это часть ее награды. Дэрек искренне недоумевал, почему подаренной второй жизни вместо смерти от холода под мостом недостаточно.

Вторая девушка была из обеспеченной семьи и замучала капризами и требовательностью всех, не только Дэрека. Ей, видите ли, лучшее полагалось по праву рождения. Общение с ней Дэрек вспоминал с содроганием и не завидовал Лирсу, добывшему дворянку. Обещанные бусики, чтобы утихомирить иномирянку, понадобятся очень дорогие.

А Вера ничего не требовала, ко всему относилась спокойно, благожелательно. Даже необходимая беседа о целях Дэрека ничего не изменила, лишь подчеркнула прагматичный склад ума Веры, рассудительность, трезвомыслие. Стало немного жаль, что Вера — не Вероника. Такая девушка очень бы подошла что лорду Ирьексу, что лорду Оттосу. Оба были молоды, горячи и склонны к рискованным поступкам. Хладнокровная жена охладила бы пыл полудраконов и не позволила бы первому экспериментировать со взрывоопасными артефактами без надлежащей защиты, а второму — нарываться на дуэли по поводу и без.

Домой Дэрек возвращался с неохотой и тяжелым сердцем. Вера исправила плохо и рано начавшийся день, но в без малого семь вечера маг предвидел, что день завершится еще хуже, чем начался. Отец, разумеется, мог и развлечь себя самостоятельно, и позаботиться о себе, но он все это время провел в одиночестве. А сын был в городе и получил удовольствие от нескольких часов в компании девушки.

Дэрек понимал, что отец ему завидует, не хочет сидеть в доме, а потому отрицает возможность ударов эмоциями. То, что отец считает себя чуть ли не пленником, а сына — тюремщиком, что Сатти Татс поддерживает зятя в этом убеждении, Дэрек тоже осознавал, но пока переломить ситуацию не мог. Без денег это вообще было невозможно.

Оставалось надеяться, что Вера не почувствует эмоциональных разрядов отца, и это желание было обусловлено не только заботой о девушке, но и личным интересом. Защитить от ударов Дэрек не мог, потому что от ментальной магии вообще не существовало защиты, а боль, причиненную подопечной, опекун чувствовал почти в полном объеме. Хмуро поглядывая в сторону отцовских комнат, Дэрек сомневался, что выдержит двойные удары.

К счастью, обошлось. Вера не мешкала на лестнице, не проводила много времени в прихожей, со старшим Алистером так и не познакомилась. Она вообще больше не спрашивала об отце, а Дэрек о нем не заговаривал.

После ужина маг вышел во двор, чтобы набрать воды для купания, а когда вернулся, увидел аккуратную стопку вымытой посуды. Судя по поведению девушки, она ничего особенного в этом жесте не видела, оттого он был ещё более ценным. О Вере, вытирающей руки большим полотенцем, думал Дэрек, когда отвозил отца в купальню. Мысли о землянке, пожавшей в ответ на благодарность плечами, помогли не обращать внимания на язвительные выпады отца. Налаживая оросительную систему во дворе, Дэрек вспоминал улыбку Веры и слова «Это такие мелочи. К тому же ты готовил». Да, если так посмотреть, помыть посуду — пустяковое дело. Да, конечно, но это и проявление уважения тоже.

Дэрек с горечью вспоминал, какими ядовитыми шипами и резко уничижительными высказываниями ответил отец на просьбу делать по дому хоть какие-то посильные мелочи вроде того же мытья посуды или помощи с готовкой. По мнению Корвина Алистера, сын был обязан отплатить за все то добро, которое получил в жизни. За безбедное детство, за хорошее образование, за сильный дар, за крылья и за саму жизнь тоже. Куда ни глянь — всюду долги.

По настоянию отца Дэрек ввязался в историю с добычей невесты, а теперь старался не представлять, какую бурю вызовет решение потратить десять тысяч на портальный артефакт. Пока отец считал, что Дэрек потащит Веру на отбор исключительно для отвода глаз и ради того, чтобы выиграть время на поиск покупателя. От этих мыслей хотелось отмыться, из-за отторжения роли работорговца Дэрека мутило. А то, что Вера сама предположила именно такой путь решения проблемы с негодной иномирной диковинкой, делало отцовский вариант-приказ нестерпимо мерзким и подлым.