ПАЛАЧи (СИ) - Механик Олег

Замолчав, старик пытливо вглядывается в лицо девочки. Ему кажется, что в ней что-то поменялось. Бледная, сжатая в комочек, она обнимает себя руками и смотрит куда-то в сторону, будто о чём-то размышляя.

— Ты не жалеешь, о том, что выпросила у меня эту историю? — спрашивает он, пытаясь поймать её взгляд.

— Жалею, — тихо, почти шепотом отвечает она, продолжая смотреть в сторону.

— Извини! Наверное, я тебя сильно напугал…мне не нужно было. Просто иногда нам старикам хочется выговориться. Иногда нам старикам больше ничего не остаётся…

— Нет, всё нормально. Я сама виновата. Ты уже рассказал и этого не изменишь, это всё равно, что затянуть петлю, которую невозможно ослабить. — её голос становится обречённым и взрослым.

— Ну зачем же такие сравнения! Ох я дурак! Детям твоего возраста нужно ещё сказки читать, а я старый, совсем из ума выжил. — Дед трясёт головой, отчаянно треплет седую шевелюру.

— А может это и была сказка? — Вера поднимает голову и ледяные кристаллики целятся в деда.

— А может и ска… — дед осекается — Точно сказка! Я всё придумал! Взбредёт же в голову на ночь всякая бредятина. А этот «Закон о тишине» действительно дело рук одного бизнесмена. Однажды он подошёл к нашему губернатору, тогда ещё Иванов был у власти и говорит…

— Дедушка, — перебивает она — а если из рояля вытащить струны, он будет играть?

— Что? Н-нет конечно!

— И он вообще не сможет издавать никаких звуков?

— Н-нет…лишь только глухой стук, когда нажмёшь на клавишу.

— А с виду он будет всё тот же рояль, большой и красивый?

— Ну конечно. С виду такой же…

— Большой и красивый, только вместо звука, глухой стук… — задумчиво нараспев говорит девочка.

— А к чему ты это?

— Да так…я же говорила, что теперь буду долго об этом думать. Я вот думаю…м-м-м — она теребит и кусает свой чёрный хвостик — А если бы тогда всё вышло наоборот. Если бы в живых остался убийца. Он бы продолжил убивать?

— Н-нет не думаю. Он же тогда сказал, что не будет…

— А музыку…музыку он стал бы сочинять, или хотя бы играть на рояле?

Дед медленно крутит взлохмаченной головой.

— Думаю, что нет…

— Почему? Ведь он же собирался?

— Думаю, что у него ничего бы не получилось, ведь злодей, который был в нём, сожрал гения. Напрасно он надеялся, что сможет вернуть свой дар. Я думаю, что если бы из того дома тогда вышел не я, а он, ничего бы по сути не изменилось. В городе бы перестали погибать люди, но и новой музыки бы тоже не появилось.

— Ну а как же злодей? Ведь он бы остался?

— Да, злодей остался бы с ним до конца дней. Но он был бы уже не тем. Он исчерпал себя, добился своей цели, но добившись её, понял, что на пути к её достижению потерял главное. То, ради чего он к ней шёл. Этот злодей в нём стал бы маленьким щуплым и высохшим. Он походил бы на игрушечного чёртика с севшими батарейками. Этот чёртик сидел бы глубоко внутри него, так, что никто из окружающих не мог бы и помыслить, что он там есть. Но этот, казалось бы, ставший безобидным чёртик, не давал бы покоя своему хозяину. Его слабый скрипучий голосок день и ночь скрежетал бы у него в ушах. Он бы стонал, как голодный ребёнок, умоляя об одном. Ему бы хотелось, чтобы хозяин однажды выдал себя, раскрыл свою чёрную душу под тем или иным предлогом. Ведь любой злой гений подсознательно мечтает о своём разоблачении. Он хочет славы, пусть она будет чёрной. Так что… — Дед тушит окурок пальцами, будто гасит свечу… — Рано или поздно он бы себя выдал.

— Ну и чёрт с ним! — в ледяных кристалликах вспыхивают огоньки. Девочка улыбается, чуть приоткрывая зубы и в этой хищной улыбке, старик вдруг видит своё отражение. — Пойдём спать, а то уже светает!

Она знает, что не уснёт. Ей нужно найти ответы на некоторые вопросы. Она могла бы задать эти вопросы деду, но не будет этого делать. Она ответит на эти вопросы сама, потому что так будет лучше.

***

Сухо чмокнув старика в дряблую щёку, она идёт в отведённую ей комнату, вытирая рукавом пижамы губы. Она ложится на кровать и с головой накрывается толстым пуховым одеялом. Это замкнутое тёмное, согретое собственным дыханием пространство, она покинет, когда решит все вопросы, когда будет знать, что делать дальше.

В общем-то в этой истории для неё всё ясно, а то, что непонятно она найдёт, обнаружит в этой же самой истории. Нужно просто сопоставить некоторые взятые из неё факты, возможно, кое-что домыслить, возможно, кое-что поменять местами. Ведь, если выражаться словами деда, «В каждом хорошем рассказчике скрывается бессовестный лгун. Он часто приукрашивает события, меняет их последовательность, подменяет образы многих героев на вымышленные, такие, какими бы ему хотелось их видеть. Очень часто, он подменяет даже свой образ, свои мотивы, выставляя себя в более выгодном свете».

Вера зажмуривает глаза и начинает поиск первой детали. Она видит луч фонарика, который мечется по мрачному дому. Его свет вырывает из темноты шкаф, стол, отражается в зеркале трюмо, ползёт по стене, телевизору, бардовым занавескам, книжному шкафу. Чего-то здесь не хватает. Зачем перетрясать книжный шкаф, если можно найти только это и этого будет вполне достаточно. И это то, что невозможно спрятать, что сразу же должно броситься в глаза.

Рояль! Где рояль?

Если Иван был тем злым гением, где инструмент, на котором он творил, из которого однажды в отчаянье выдернул первую струну. Выбросил на помойку? Может быть, всё бы тогда и сошлось, но есть ещё одна деталь, один образ, который внезапно пришёл ей на ум во время рассказа деда. Она слово в слово вспоминает, произнесённую Викой и пересказанную дедом фразу:

«Вот здесь» — Вика постучала пальцем себе по виску. — Всё уже было здесь, нужно было только найти, заметить. Уже много ночей все…все детали, картинки, связанные с делом этого потрошителя крутятся у меня в голове. Иногда ярко всплывает то один, то другой образ, какой-нибудь предмет, объект, на который я не обратила внимание, в то время, как память его всё же зафиксировала. И сегодня, в этом бурлящем калейдоскопе я вдруг ясно увидела то, что искала. Этот предмет мгновенно связал всё в моей голове и дал объяснение всему»…

Её образ тоже находится в голове. Он всегда сидел в её памяти, просто она никогда не придавала ему значения. Он находился там много лет, покрываясь толстым слоем пыли, и только сейчас она снова к нему возвращается.

Красный резиновый мячик весело скачет вниз по деревянным ступенькам подвала. Она бежит за ним, и обутые в сандалии ножки грохают по доскам. Ей ещё два или три года и она совсем кроха. И это тот старый дом, где раньше жили дед с бабушкой, пока он не сгорел. Мячик замер у обитой железом двери. В первый раз на этой двери нет замка. Она никогда не видела эту дверь открытой и часто подходила к ржавому, оплетённому паутиной замку, в надежде увидеть очередную, попавшую в западню муху. Но сейчас нет ничего, ни мухи, ни паутины, ни замка. Только приоткрытая дверь, будто приглашает её зайти. Хотя бы заглянуть одним глазком туда, где она ещё ни разу не была.

Дверь тихонько скрипит, когда она тянет её на себя. Там внутри серо и пыльно. Она сделает всего пару шажков, чтобы хоть одним глазком.

Там у дальней стены что-то есть. Что-то большое, накрытое клетчатым покрывалом. Ещё три шага…она просто посмотрит и убежит, чтобы дедушка не заметил и не начал ругаться. Маленькие пальчики приподнимают край покрывала. Взвившаяся облаком пыль облепляет лицо, попадает в глаза и нос. Не удержавшись, она громко чихает. Оглянувшись и увидев, что вокруг по-прежнему, никого, она продолжает натягивать одеяло наверх. Под ним что-то гладкое и деревянное, похожее на крышку от сундука. Она приподнимает крышку и видит под ней блестящие раскрашенные в белый и чёрный дощечки. Она видела такую штуку по телевизору. Она называется, кажется пьянино, или что-то такое. На ней играют. Нужно нажать на дощечку, и тогда из этой штуки будет играть музыка. Маленький пальчик осторожно надавливает на дощечку. Слышится глухой щелчок. Пальчик давит на другую — снова щелчок. Третья, четвёртая, пятая, белая, чёрная — все они отвечают стуком, будто дятел долбит по дереву. «Точно! Как же она не догадалась? Эта штука просто выключена из розетки!».