Серенький Волчок - Сергей Кузнецов

Глаза у нее были большие, очень внимательные. Она глядела прямо в лицо, почти не мигая, так что на секунду Маша испугалась.

– На три недели, - ответила она.

Свету окликнули, она еще раз улыбнулась Маше черешневыми губами и отошла.

– Какая-то она… странная, - сказала Маша Ивану. - Я немного напугалась даже.

– Она ведьма, - ответил Иван.

– В каком смысле?

– В буквальном. - Он отпил пиво и снова замолчал.

Маше уже не хотелось задавать вопросов. Давно так не было, чтобы ей просто нравилось быть рядом с мужчиной. Не говорить, не заниматься сексом, не танцевать - просто быть рядом. Она посмотрела на Ивана: тот потягивал "Корону" из узкого горлышка и, казалось, ни на кого не обращал внимания. Маша взяла вторую бутылку и стала рассматривать собравшихся. Кого-то она уже знала, кого-то видела впервые.

– Кто это? - спросила она Ивана, показывая глазами на невысокого коренастого мужчину, беседующего с Денисом Майбахом.

– Это Федор Поляков, начальник отдела по работе с частными лицами, - сказал Иван.

Начальник Дениса и Вадима, сообразила Маша. На своего мультипликационного тезку Федор не был похож: лицо его покрывала не то щетина, не то борода, как в рекламе "Кэмела". Из-за этого Федор выглядел скорее комично, чем мужественно: почему-то представлялось, что каждое утро он в сомнениях замирает перед зеркалом, раздумывая, брить бороду или нет. Впрочем, нерешительность Полякова, очевидно, ограничивалась вопросом о бороде: по тому, как он говорил, улыбался и жестикулировал, было видно, что человек он серьезный и многое повидавший. Маша легко могла представить его персонажем какой-нибудь бандитской истории девяностых, а в "Нашем доме" он выглядел удалившимся на покой пиратом - миролюбив, но всегда держит в рукаве зазубренный нож.

– Конечно, я - яппи, - говорила тем временем Аля, - кто же еще? Зарабатываю под три тысячи, каждый день ужинаю в ресторане, купила себе недавно машину, одних туфель у меня тридцать пять пар, я на днях посчитала. Я просто умею делать то, что не умеют другие.

– Что же это? - спросила Таня.

– Руководить. Разрабатывать проекты. Помогать деньгам приумножаться.

– Да ты просто красивая очень, - сказала Таня, - поэтому тебе везет. А деньги - сегодня есть, а завтра нет.

– Ну, для этого же они и придуманы, чтоб их тратить. - Аля налила пиво в стаканчик и сделала маленький глоток.

– Да нет, не в этом смысле. Вот у моих родителей был вклад в Сбербанке. И что с ним сталось - пшик и нету.

– Ну, так надо было вовремя снять и перевести в доллары, - сказала Аля. - Я бы так и поступила, если б у меня были тогда деньги.

– Ну, можно же не успеть, - сказала Таня. - Я вот сегодня полдня пробегала, пока сняла пятьсот долларов. А если все накроется?

– Послушай, - вмешался Паша, - не говори глупости. Как это - все накроется? Ты известная паникерша. У нас же деньги не абы где, не "Чара" какая-нибудь, не "МММ". Солидный, большой банк.

– Сбербанк тоже был солидный и большой, - сказала Таня, - и что? Давай пойдем завтра и снимем все деньги, а?

У подоконника Света Мещерякова беседовала с Денисом.

– Говорят, это из-за того, что вчера котировки ГКО снизились, и доллар выскочил за 6-30.

– А мне вспомнилось, - сказал Денис, - как несколько лет назад мы бегали по городу, меняли рубли на доллары и искали место, где курс получше. Как сегодня - работающий банкомат.

– У меня тогда и денег толком не было, - сказала Света.

– Ну, у меня какие-то появлялись регулярно, - сказал Денис. - Вспоминаешь с ностальгией, даже смешно. Помню, первые свои доллары я покупал еще на черном рынке, в девяностом, за тридцать рублей. Интересно, кстати, доскачет зеленый до этой отметки после всех деноминаций?

– Не пугай меня, - сказала Света. - Я читала сегодня в "Коммерсе", наверху обещают - системного кризиса не будет.

– Всегда, когда такое читаю, - мороз по коже, - сказал Денис. - Еще с советских пор. Если вдруг говорят, что чего-то не будет, - значит, можно готовиться.

– А Кириенко сказал, что на финансовых рынках просто психоз, и правительство все выплатит.

Слово "психоз" нравилось Денису еще меньше правительственных обещаний. Пока слово не произнесено, можно думать, что все происходящее - мелкий сбой в работе отлаженной системы, легко исправить, переделать, подстраховать. Это как с машиной: слышишь непривычный шум, замечаешь - стала хуже разгоняться, почему-то больше ест бензина, и вот хлоп - глохнешь посреди оживленной улицы, тебе гудят разъяренные водители, а ты дергаешь ручку, вертишь ключ зажигания, случайно врубаешь сигнализацию, материшься и через день слышишь в автосервисе, что пора менять автоматическую коробку, потому что починить ее уже нельзя и, значит, надо заплатить не то тысячу, не то полторы. Слово "психоз" рухнуло, будто машина в темную воду болота, и страх начал подниматься на поверхность пузырями.

– Да вы не волнуйтесь, ребята, я сделаю все, что от меня зависит, - сказал Гена, обнимая Дениса и Свету за плечи. Девушка чуть отстранилась, и Денис вспомнил, что Абросимов рассказывал: Света не любит, когда ее трогают. С ней так странно, говорил Вадим, каждое объятие дается с боем, каждый поцелуй вырываешь с мясом, любое прикосновение словно ударяет током. Я думаю, если бы хоть раз остался у нее на всю ночь, просто не пережил бы этого.

Вот как все получается, думал Денис. Такое со мной было, когда я впервые переспал с женщиной, в семнадцать, кажется. А Вадим Абросимов - старше меня на пять лет, вроде и романы у него какие-то были, - но в этой истории выглядит подросток подростком. Куда девался весь опыт? И что он будет делать теперь, когда ни к чему караулить Свету, глядя из окна на подъезд Сережи Волкова? Сменит квартиру, чтобы жить рядом с ней? Попробует начать сначала, теперь, когда соперника больше нет? Верят ли ведьмы в загробную жизнь, хранят ли верность мертвым возлюбленным?

Денис посмотрел на Абросимова. Тот рассказывал Маше про новую игру.

– Берется анекдот, ну, какой-нибудь, можно самый тупой, без разницы. И к нему надо придумать комментарий, чтобы появился второй смысл как бы. Вот, например, мой любимый, про двух одноклассников. Один типа новый русский, а другой - такой лузер полный.

Шлимазл, подумала Маша. Удивительно - за два дня в Москве образ Сережи как-то изменился. Он перестал выглядеть неумехой-растеряхой, человеком, про которого толком и вспомнить-то нечего. Может, потому что она слышала, как билась в истерике Таня, может, потому что видела печаль в глазах Ивана. Или просто уже почти поверила, что была невестой, и на место мертвого Сережи ставила неведомого жениха, о котором когда-то мечтала, в школе, в пионерлагере, когда слушала "грязные" разговоры девчонок в палате и думала, что если и будет делать это, то лишь по большой любви и после свадьбы. Кажется, только тогда слова жених и невеста воспринимались серьезно. Тили-тили-тесто, знай свое место.

– И вот заплатил он за него все долги, выкупил у бандитов, привозит к себе на дачу, на Рублевку, и говорит: "Смотри, вот будка, вот шлагбаум. Каждый день приезжают люди, ты шлагбаум поднимаешь, деньги у них берешь, пересчитываешь, выпускаешь, закрываешь шлагбаум. Половину денег отдаешь мне, половину - себе".

– Хорошая работа, - сказала Маша.

– И, значит, проходит два месяца. Рядом с дачей - другая, еще краше. И тот, ну, который бедный был, выходит на крыльцо, почесывает грудь и говорит: "Как надоело! Шлагбаум подними, шлагбаум опусти, деньги пересчитай, пополам поделиИ главное - Вован ничего не делает, а себе половину забирает!"

– Вот-вот, - сказал Гена, в этот момент оказавшийся рядом, - так и устроен русский бизнес. Помоги другому - и он, в свою очередь, кинет тебя. Еще пива? - И он открыл новую бутылку.

Геннадий Семин изо всех сил старался быть радушным хозяином, временами забывая, что здесь не светский салон, а корпоративная вечеринка, для укрепления командного духа. Он подходил то к одному, то к другому, пытаясь всех приободрить и развеселить. У него тоже кошки на душе скребли: в отличие от Али, газет не читавшей, он уже знал и про обвал ГКО, и про то, что ЦБ выкинул на биржу пятьсот миллионов долларов, чтобы избежать девальвации рубля, но это не помогло, и во второй половине дня торги были приостановлены. Впрочем, он помнил и про "черный вторник", 11 октября 1994 года, когда доллар подскочил почти на треть, вызвав панику на рынке. Тогда все удалось отыграть назад буквально за два дня. Может, и сейчас все вернется на свои места? В любом случае падения курса государственных казначейских облигаций он ожидал. Когда государство вынудило предпринимателей и банки покупать ГКО, стало ясно, что речь идет об очередной пирамиде, этаком государственном "МММ". Так, инструкция Гостехнадзора требовала, чтобы страховые компании хранили 40% технического резерва в виде ГКО. Лиза еще месяц назад уговорила Гену нарушить инструкцию, продав ГКО и купив "вэбовки", облигации Внешэкономбанка. Она уверяла, что ГКО обвалится раньше, чем дело дойдет до подведения итогов в конце года. Если что, объясняла Лиза, мы всегда сможем ближе к делу переиграть: продать вэбовки и купить ГКО, если они, конечно, еще останутся, добавила она. Так Гена в очередной раз нарушил закон: скинул ГКО и купил менее доходные, но более надежные вэбовки. Похоже, Лиза была права - с чем он ее сегодня уже поздравлял. Поздравления эти, правда, не подняли ей настроения: последние два дня Лиза была мрачна и даже выглядела хуже обычного.