Небесный ключ - Иар Эльтеррус

После встречи с Эмин Дано мир каждый день менялся, играя различными красками, и повиновался воле мальчика. Но при этом менялся и сам Виль, не замечая перемен. А они копились, превращая душу мальчишки из серого голыша—окатыша в драгоценный камень. В конце концов, Вилю пришлось осознать и принять перемены. Когда в деревню приехали Онер с женой, он понял, что способен дружить только со взрослыми. Сверстники никогда его не поймут. Старосты и колдуны — тоже. Он мял их души в руках, словно послушную глину. Все. Теперь ничего не попишешь. Виль чувствовал, что между ним и людьми пролегла неодолимая пропасть. Только ниточка, связывающая его с Онером, не рвалась. И никогда не порвется. Мальчик ощущал это, но не понимал, что за сила их связывает. И не нужно выискивать умное слово. Такая связь называется дружба. А остальное... Да все не, то и не так! Виль в сердцах пнул босой пяткой землю. Было бы так, то душа бы не ныла!

Мальчик, задумавшись, согнулся на скользком бревне и уронил подбородок в ладони. Прикрыл глаза и задумался.

Виль глянул вверх, и тяжелые тучи в небе внезапно порвались, как ветхая ткань. В прореху робко выглянула огромная белая звезда и мигнула. Вот тебе, Виль Некор, огонь. Ничуть не хуже свечи. С ним думать легче. Эта звезда, как поговаривали в народе, называлась «глаз сердца». Странники—колдуны баяли, что стоило кому-то на нее засмотреться, так человек начинал думать не головой, а сердцем. Сердце ошибиться не может.

Мальчик прислушался к тишине позднего вечера. Невдалеке раздавались шаги. Наверное, Онер домой возвращается. Кому же еще? «Глаз сердца» в небе еще раз мигнул и уставился вниз. Виль повертелся на мокром бревне и почему-то остался.

«Домой ведь уже пора, — вздохнул он. — Спать хочется, в глаза, словно песка насыпали. Нет, останусь. Дождусь...»

Скрипнула калитка, и во двор быстрым шагом вошел встрепанный мокрый Хассер. Взглянул на понурого Виля, скукожившегося на бревне, тряхнул головой и спросил:

— Маленький болван не идет в дом. Почему?

— А почему большой болван мокрый? — пробурчал в ответ мальчик.

— Охота сегодня не очень...

— Небесная тетка опять не пришла, — утвердительно сказал Виль, сунув пятку в холодную лужу.

Онер перекатил сырой чурбак и уселся прямо напротив мальчика. Поднял глаза:

— Все гораздо серьезнее, Виль. Я нашел сети. А птички в них нет.

Мальчишка вздернул подбородок и выжидающе посмотрел на ученого. Онер сцепил пальцы рук и наклонился вперед.

— Я сегодня был там, — он вдруг замолчал и сглотнул. — Видел место, где вы с ней встречались.

Виль угрюмо кивнул.

— Ничего?

Хассер склонил голову. С минуту оба молчали. Вдруг мальчик выпрямился, светло улыбнулся и попросил:

— Расскажи—ка мне про Академию, Онер.

— Зачем?

— Рассказывай. Надо.

Хассер тряхнул головой. Он давно не удивлялся неожиданным поворотам подобных бесед. Виль очень уж заковыристо мыслит. И заранее неизвестно, к чему он придет.

— Академия была основана двести пятьдесят лет назад, — начал рассказывать Онер. — Тогда колдуны, алхимики и парафизики устали прятаться в темных подвалах и кельях, скрывая знания друг от друга и от окружающих. Они поняли, что поодиночке им ничего не добиться. Тогда и устроили Большой Сход возле горы Сорк на юго—восточном побережье Мая. В бухту, расположенную неподалеку от подножия горы, начали стягиваться разномастные суда, по дорогам со всех концов Меона спешили поклонники различных богов и ученики разных школ, стремящиеся к силе и знанию. Говорили, что для всех, желающих найти путь, по ночам горел огромный костер на сорк—камне — большом скальном выступе. Он служил маяком. Маги, бросая дома и семьи, шли в путь, препоручив судьбу Духу Жизни. Каждый знал, что после решения, принятого на Большом Сходе, его жизнь изменится навсегда. Ведь ни один маг не добился той цели, что философы поставили человечеству долгие годы назад. А звучала она так: сделать душу бессмертной. Еще древние колдуны знали, что после смерти душа человека распадается на элементы, как и его тело. Сотни лет магии не приблизили бессмертие ни на шаг.

Хассер ненадолго смолк, собираясь с мыслями. Виль смотрел выжидающе.

— С конца весны до середины осени длился Большой Сход, — продолжил ученый. — И в конце маги, колдуны и религиозные практики приняли решение — одно на всех. Они отреклись от богов и традиций, сняли с себя регалии власти и принадлежности и сожгли на сорк—камне. Это был подвиг. Люди жаждали истины и бессмертия, поэтому сумели отречься от предрассудков. Взамен утерянных верований Контролирующие — а теперь они называли себя так — занялись созданием Единой Науки. Из голов всех, кто обладал хоть какими-то знаниями, они вытряхивались, зачастую насильно, и становились доступны для всех. Будь то рецепт микстуры от кашля или учения кайна—йоги — все пошло в дело. Но предпочтение отдавалось наукам о психике. Ведь душа-то должна быть бессмертной! Значит, нужно ее защищать, укреплять.

Произнося эти слова, Онер чуть улыбнулся уголком рта, продолжая смотреть на Виля. Нужен ему исторический экскурс? Но лицо мальчика отражало внимание и интерес. Он явно заслушался. Только в глазах время от времени мелькало странное недоумение.

— Что-то не так, Виль? — резко спросил Хассер.

— Душа бессмертна... Они что, не знали?

Ученый внезапно подался вперед, отвесив челюсть, и уставился на мальчишку, словно в первый раз видел. С минуту разглядывал. Вот оно как...

— У тебя... кажется, да. — Онер с трудом овладел собой. — Но никто тебе точно об этом не скажет. Им сравнивать не с чем. И мне, Виль... Мне тоже!

Хассер сцепил бледные руки в замок и слегка покачнулся. Вот Человек! Именно так пелось в гимнах. А он еще думал, что в мальчике странного... На мгновение душу ученого пронзила надежда. Может, он, Онер Хассер, когда-нибудь встанет рядом с Вилем. И станет бессмертным...

Освещенное бледным огнем лицо мальчика придвинулось близко. Ученый бессмысленно хлопнул глазами.

— Онер! Что с тобой, Онер?!

— Бессмертным я стать захотел, — сжав кулаки, шепнул Хассер.

Лицо мальчика на мгновение стало смертельно серьезным. Он зачем-то сунул руку в карман куртки, порылся. Вынул горстку семян, посмотрел. Потом скривился и выбросил.

— Не годится, — сказал он, не глядя на Онера.

Еще мгновение Виль думал. Потом странным жестом выбросил вперед левую руку, дернув Хассера за одежду.

— Смотри.

Ученый медленно повернул голову. Ладошка мальчика, сложенная «лодочкой», указывала на звезду, прозванную в народе «глаз сердца». И казалось, что из сердца—звезды вытекает свет. Прямо Вилю в ладонь. Как молоко. Казалось, сейчас ладошка наполнится до краев, и можно будет глотнуть. Одному. Или даже обоим. Но мальчик вдруг развел пальцы, легким движением стряхнул капли, и звездное молоко растеклось по небу стремительно тающей лужицей света.

— Съел, брат? — странным голосом спросил Виль.

— Съел, — ровно сказал Онер, сглатывая пустоту.

— Ну что? Хочешь еще стать бессмертным?

— Нет, брат. Уже не хочу, — ответил ученый совсем буднично, слегка согнув плечи.

«Глаз сердца», мигая, спрятался в тучи. Дождь опять зачастил, и Онер почувствовал, как он устал и продрог.

— Пошли спать, — сказал Виль взрослым тоном.

Хассер молча кивнул.

«Про Академию мы поговорим завтра», — подумали оба и переглянулись. Мальчик скользнул в дом неслышно, как тень. А Онер еще постоял перед дверями своей комнатушки, вдыхая сырой ночной воздух. Очень хотелось взглянуть на осеннее небо, на мокрую землю, на жухлые травы. Они ведь останутся, когда его, Хассера, суть распадется на первоосновы. Можно стать бессмертным. Уйти к звездам. Посмотреть в лицо древним светилам, как братьям и сестрам. Но бессмертие обретает не тот, кто этого хочет. И даже не тот, кто достоин. Оно просто дается. А почему — неизвестно. Правда, его можно и заслужить. Но чем — ты никогда не узнаешь.

«Глаз сердца», на мгновение, скользнув в разрыве густых туч, увидел первую седую прядь в волосах Онера Хассера. Впрочем, люди этого все равно не заметят. Волосы у него и так почти белые...

ГЛАВА 5

По изломанным черным склонам горы Ойд, что находится к юго—востоку от залива Зохр—Ойд, ветер гнал облака. Тонкие, острые, жалящие, словно боевые спицы «дак» — полузабытое оружие древности. Казалось, они состояли не из воды, а из металлических игл. Пролетая с северо—восточным ветром на бешеной скорости, лезвия облаков царапали могучее тело горы, словно деля его надвое: вершина была скрыта. Впрочем, никто этого не видел. Слишком тревожная выдалась ночь. Почти всех жителей побережья норд-вест разогнал по домам. Те, что остались, в спешке спасали от урагана имущество, разбросанное на берегу, и поминали сквозь зубы злых морских духов.