Хохот степей (СИ) - Питкевич Александра "Samum"

— Спать. Потом в степь.

Чувствуя, как дремота одолевает и меня, но все же сомневаясь, что смогу уснуть в такое неподходящее время, я все же последовала примеру стпнячки. Мне нужно учиться жить в степи, а это тоже часть важного урока.

Размышляя таким образом, я уснула почти сразу, хотя перед глазами все еще мелькали яркие пятна, похожие на маленькие солнца.

Глава 18

Солнце перевалило за середину гори зонта, медленно клонясь к крышам юрт, когда мы с Ду Чимэ, Суарой и несколькими мужчинами, данными нам в сопровождение, выехали за пределы улуса. Мне выдали невысокую, покойную темную лошадку, которая слушалась легкого понукания, и я могла насладиться верховой ездой.

— В степях тот, у кого нет хотя бы двух лошадей — бедняк, — говорила Суара, сумело держась в седле. — У человека может быть юрт, может быть лук. Даже золото. Но без лошади — он мертвец.

— Почему? Когда мы ехали сюда, Эргет отобрал лошадей у группы мужчин, сказав, пусть гуляют на своих ногах. Он не желал им смерти.

— Несколько человек еще могут пережить путь по степи, если у них осталось оружие. Спать ночью по очереди, обороняться от врагов и хищников. Одному не выжить. Наш илбэчин поступил благородно. За такое оскорбление, что принесли те люди нашей Ду Чимэ, другой бы нанизал их головы на бунчук. Эрегет Салихи, наш славный нойон, решил же оставить им их никчемные жизни и позволить Небу самому решать, доберутся ли эти глупые люди до своих юрт или нет.

— Считаешь, что он поступил верно? — я не сомневалась в решении колдуна, так как плохо понимала традиции, и мне было важно услышать мнение того, кто дольше прожил в степи, чтобы суметь составить свое.

— Он поступил благородно. Только сильный человек может позволить себе оставить столько врагов позади. — Вздернув голову, проговорила Суара. Я присмотрелась к девушке. Следовало признать, что она красива. Темые брови, такие же глаза. Волосы до талии, заплетенные в две тугих косы. Красивая и молодая. Стало вдруг интересно, как она попала в эту семью. Точнее, насколько она близко знакома с колдуном, о котором рассказывает с таким восхищением и трепетом в голосе. Спросила я о другом, не желая ступать на скользкую землю.

— А у тебя есть своя лошадь? — почему-то мне казалось это возможным, не смотря на то, что девушка все же была слугой.

— Конечно. У меня их пять. Я богатая невеста, — фыркнула Суара, вскидывая подбородок. — Я не рабыня, так что пройдет еще год, может два, как хатагтай Галуу найдет мне хорошего мужа.

— И где ты взяла лошадей?

— Когда в семье праздник, хатагтай дарит подарки. Можно собирать деньги в сундук, можно просить жеребенка в дар. Всякое бывает. Одну лошадь подарил Эргет Салхи.

— А за что? — я не смотрела на девушку, так как от ее слов внутри растекалась какая — то непривычная горечь. Переведя взгляд в степь, я наблюдала за силуэтом Ду Чимэ, которая сопровождении одного из мужчин носилась по бескрайним открытым просторам, то наматывая круги, то петляя змеей. От скачки вверх поднималась пыль, создавай какой-то таинственный шлейф позади девушки. Она казалась единым целым с конем, непокорным духом степей, что воплотился в молодую девушку. Степнячка была так полна жизненной силы, что я каждый раз невольно улыбалась, глядя на нее.

— Тебе не стоит этого знать, — чуть высокомерно отозвалась Суара, пуская коня быстрее. Так и не получив ответа, я только сильнее поджала губы, догадываясь, за какие заслуги служанка может получить ТАКОЙ подарок от господина. Впрочем, моя ночь с потным хозяином каравана не принесла мне и этого, так что осуждать девушку я не могла никак. Но неприятное ощущение в желудке и горький привкус во рту усилились.

Мы ехали не очень долго, но когда перед глазами на фоне яркой зелени показалось белое море, я не сразу поняла, что это. Море двигалось, плавно перетекая по холмам в сторону реки, что серебряно змейкой вилась чуть в стороне.

— Большая часть овец принадлежит семье. Так же здесь пасутся те овцы, что принадлежат нойонам Эргета или его слугам. — Пояснила Суара, придерживая коня.

— А где кони? Я вижу только овец.

— Лошадей пасут отдельно. Да и жеребцов обычно отделяют от кобылиц с приплодом, иначе будет непослушание.

— Мы поедем ближе? Смотреть?

— Что там смотреть? — фыркнула Ду Чимэ, подъезжая ближе. — Ехать дальше, смотреть святилище.

— Мы еще должны принести жертв духам степи. Хатагтай Галуу сказала, что раз ты теперь в семье, нужно рассказать об этом духам.

— А шаман как же?

— Шаман сказал, что ты принесешь добро. Но разговаривать с духами сам не станет. У не го есть важнее дела, чем твоя удача, — скривила губы Суара, выражая таким образом мнение о важности знакомства духов со мной.

— Но разве мне нужно знакомиться с духами степей? Не с духами семьи?

— Если великие духи тебе откажут, духи семьи могут не вступиться. Задобрить нужно старших духов, — кивнула девушка, пуская конная вслед за Ду Чимэ, которая рванула вперед, в сторону реки, словно за ней и правда гнались демоны. Не представляю, насколько сложно этой девушке было сидеть в юрте. Если с первого взгляда было видно, что ее место в седле.

Поднявшись на один из холмов, мы спешились втроем, оставив мужчин у подножия, как сказала Суара, чтобы не мешались. Они и так были молчаливыми, следуя позади как тени и не произнося ни слова, а теперь вовсе превратились в столбы, расставленные у холма.

Вытянув из сумки вышитый яркий платок, Суара разложила на нем сыр, налила в чашу кумыс, пока Ду Чимэ в маленькой жаровне, больше похожей на тарелку, разжигала траву и ветки.

— Это зачем? — не понимая, для чего отдельная чаша, спросила я.

— Для воды с твоей кровью. Духи должны знать, кого мы к ним сегодня привели и за кого просим, иначе все будет бесполезно. Они пока не знают, кто такая Менге Унэг. — Спокойно объясняла Суара.

— А огонь, почему в чаше, — указав на действия Ду Чимэ, уточнила еще один вопрос. Это казалось вовсе неразумным. Для чего столько лишних предметов, когда можно сложить костер прямо на земле.

— Что бы держать его под контролем. В степи нет большего ужаса, чем огонь, что вырвался на свободу. Стоит одной искре упас то в траву — погорит весь улус.

— До улуса далеко. Глупости говоришь, — мне показалось, что Суара издевается, недобро шутит над моей глупостью, и это было неприятно.

— Сама глупости говоришь. Огонь по степи бежит быстрее, чем самый резвый конь. Духи огня — самые злые. Если в юрте в огонь начнешь мусор кидать, или духа обижать — и юрт погореть может. Вспыльчивые они, сердитые. Особенно те, что на небе сидят. Но те нечасто спускаются и у нашего илбэчина с ними мир. Они сами ему силу принесли, так что Эргет Салхи с ними договориться может. Даже шаман с этим считается, — и снова в голосе что-то такое, что делает колдуна исключительным в глазах Суары.

Проглотив горький ком, я кинула взгляд на Ду Чимэ. Прислушиваясь, чуть сощурив глаза, девушка наблюдала за нами обеими, а столкнувшись взглядом со мной, медленно кивнула, словно поняла невысказанный вопрос.

Нужно скорее учить местный язык и традиции, если я не хочу кланяться Суаре через время. Никто не знает, как ветер подует, но и служанка может стать госпожой, если в ее живо е зародится ребенок уважаемого мужчины. Суара сама об этом говорила. Видно, не просто так.

Небо раскрасилось у невероятно яркие цвета, залив все вокруг розовым и фиолетовым, когда Ду Чимэ осторожно надрезала мой палец. Темная капля набухла, и медленно, словно была чем-то вязким, упала в чашу с водой, тут же растянувшись по поверхности и почти мгновенно исчезнув. Я не понимала слов, что произносила девушка низким, напевным голосом, но через какое-то время мне показалось, что все пространство вокруг вибрирует в унисон с ее голосом, медленно поднимаясь и опускаясь, как грудь при дыхании.

Степь казалась живой.

Она словно прислушивалась к словам Ду Чимэ, внимала низкому, гортанному голосу, от которого по коже волной поднимались мурашки.