Побег из Шапито - Сергей Панарин

– Какой ты есть храбрый! Имя?

Смельчак повернул головку, отчего вислые ушки перевалились набок, и мордочку его осенило желание понять странного петуха.

– Твой есть имя?

– А! Моё имя! Трезор. Папа говорит, я принадлежу к старинной дворянской породе, – гордо отрекомендовался щенок.

Петер внимательно оглядел Трезора, призадумался:

– О! Дворянин! Немецкая овчарка? Нихт. Ризеншнауцер? Вряд ли… Что за фамилии ты иметь принадлежать?

– Я же говорю – дворянской, – щенок словно растолковывал глупому петуху очевидное. – Во дворе живу, значит, дворянин.

– Ага! Ты есть дворняжка, – догадался Петер.

– Ну да. А ты – странный, дядь Петь.

Певец из Гамбурга удивился такому племяннику, но спорить насчёт смешного обращения не стал:

– Почему я странный?

– Надутый весь какой-то и говоришь непривычно. – Юный Трезор настороженно обнюхал петуха. – Знаешь, у меня дед служил на границе, ловил шпионов. Мать говорит, я в деда. И знаешь, дядь Петь, что я подумал? Что-то ты подозрительный какой-то. Ты случайно не шпион?

– Случайно нихт, – рассерженно сказал Петер. – Ты чрезвычайно невоспитан. Молодой гражданин должен иметь уважительность к старшему. Твой родитель будет очень стыдный.

– И ничего мой родитель не стыдный, – обиделся непонятливый Трезор.

– Ты есть его стыдный отпрыск. Подумай над моими словами. А сейчас мне нужен твой помощь. Где у вас хранится фрукт?

– Какой?

– Любой. Много фрукт. Яблок. Груш. Банан.

– Ну, про бананы я не знаю, а груши с яблоками растут в колхозном саду. Только не спрашивай, что такое колхоз, дядь Петь. Этого я тоже не знаю.

– Где расти твой сад?

– Да вон. – Щенок мотнул пегой головой чуть южнее леса, из которого пришли в деревню Эм Си и Петер.

– Данке, юный Трезор. Ты есть умниц и перспективен. Теперь прощай, я иметь взрослый неотложный дела.

Петух повернулся к сараю.

– Погоди! – обиженно протянул щенок. – А поиграть? Я люблю игры.

– Какие игры, мальчик! – вальяжно хохотнул Петер. – Я слишком стар и серьёзен, чтобы хотеть иметь с тобой игру.

– Не понял… – в голосе Трезора прорезались нотки возмущения. – Все куры играют со мной, а дядя Петя, значит, не будет?

– Найн! А во что они и ты способны резаться?

– В догонялки, конечно. Пока хозяева не видят. – С этими словами щенок заливисто залаял и понёсся к Петеру.

Гамбуржец испугался. Собачонок хоть и был молодым, но хищник есть хищник. Петух всполошился, раскудахтался похуже старой вздорной курицы и побежал от Трезора вокруг сарая.

Нужно признать, что в моменты паники Петер вёл себя совершенно глупо. Когда щенок и его жертва третий раз обежали ветхое строение, оттуда вышел Эм Си.

– Йо, стоп, оба! Потолкуем, чтобы разобраться, зачем орёте, братцы? – Шимпанзе критически оглядел участников догонялок. – Я понимаю, щенок играется: тявкает, ерундой занимается, но ты, брат!.. Неужели ты рад кричать и носиться? Нет, так не годится.

– Он хотеть меня съесть! – завопил пернатый немец. – Оцени его клыки!

Трезор проговорил, не убирая высунутый язык:

– Ну и хозяин у тебя, дядь Петь… Страхоил похлеще лесника. Я-то, правда, сам его не видал, но мамка постоянно им пугает. Дескать, буду себя плохо вести, отдаст в лес Прохору. И ну рассказывать, какой он ужасный, я аж писать начинаю хотеть.

– Он нихт хозяин! Он друг! – запротестовал петух.

– Да как ни называй. Вот люди тоже заладили: «Собака друг человека, собака друг человека», – а сами ведут себя вовсе не по-дружески.

– О’кей, малой, иди домой, – не по обычаю кратко велел хмурящийся Ман-Кей.

– Нет, вы точно какие-то странные, – буркнул Трезор и ушёл.

– Я хочу серьёзно подозревать, что мальчик будет вернуться с подмога, – сказал Петер. – Исключительно подозревательный тип. Объявил нас шпионами.

– Не грузись, брателло, не его это дело. Не поднимет тревогу, больно чести щенку много.

– Хотеть бы верить. Кстати, он показал сад с фруктом. Ты сможешь иметь завтрак, хозяин!

– Эй, Петер, в голове ветер? Ты принял близко к сердцу слова какого-то мелкого перца? Да будь я хоть пони, дельфин или панда, я б остался твоим другом… Потому что мы – банда!

Эм Си шутливо потрепал петуха за гребень. Петер вроде бы перестал дуться.

Совсем близко раздался лай. Гам приближался. Циркачи поняли, что Трезор всё же поднял переполох.

– В сарай! – крикнул шимпанзе, стартуя к распахнутой двери. Петух понёсся за ним.

В заброшенный двор ворвалась свора собак. Очень злых собак.

Глава 2

Канюк спикировал чуть ли не на голову Михайлы Ломоносыча.

– Я видел Петера, – страдальческим голосом провопил летун. – За ним носилась собака! А потом его обложила целая свора! Срочно на спасение культурного достояния!

– Тихо, тихо. – Медведь поморщился от боли в ушах. – Второй-то, обезьянин который, там?

– Да, кажется.

Пронзительный взгляд канюка не оставлял сомнений: в деревне происходит катастрофа.

– Лисёна, дуй к нашим, предупреди. Пусть пока не дёргаются. А ты, поклонник западной музыки, продолжай слежку. Чуть что новое – рапортуй. Всё.

Михайло остался один. Прошёлся по опушке, присел на пень. Встал. Снова прогулялся…

Медведь кумекал, что бы предпринять. Может, отвлекающий манёвр?..

Вздохнув, Ломоносыч заковылял к наблюдательному пункту.

Там и без канюка с Лисёной заметили неладное. Лай отлично доносился до сада.

Кенгуру буйствовал, намереваясь ворваться на людскую территорию и устроить избиение собак. Скунс, Серёга и Колючий удерживали Гуру Кена на месте, они наперебой убеждали бойца, что он не может выступить против нескольких опытных охранников.

– Да они на коллективной травле собаку съели, не поймите меня буквально! – заявил Колючий.

Австралиец поостыл.

Потом прибежала лиса с донесением. Стали с тревогой наблюдать за переполохом, случившимся у заброшенного сарая.

Люди также обратили внимание на активность своры. Но пока никто не собирался пойти и проверить. Лай сам собой утих, правда, собаки не спешили расходиться. Некоторые уселись, другие и вовсе улеглись в тень. Все настороженно наблюдали за сараем, особенно пристально вглядываясь в тёмный квадрат верхнего окошка.

Петер и Эм Си сидели именно наверху, где их не смогли бы достать настырные шавки. Гамбургский петух отпускал в адрес юного Трезорки такие страшные немецкие ругательства, что Ман-Кею становилось завидно – его бранный словарь был значительно беднее.

– Йо, Петер, ты крут, ни разу не повторился за десять минут, а с виду интеллигент, но выдался момент, и нате – получите, за тихоней разучите…

Петух вклинился в восторженный лепет друга:

– Эм Си, я приносить извинения за несдержанность. Мой нордический характер дал изрядный трещина. Варварская страна! Ужасный порядок. Атмосфера тотальной подозрительность. Я хотеть негодовать на это!

Через полчаса осаждённым циркачам стало ясно, что собаки не планируют расходиться. Петух их совсем не интересовал, зато обезьяна вызывала огромное любопытство.

Шимпанзе высунулся наружу из окна, громко спросил:

– Эй, парни, чего хотите? Наорались, так домой идите!

Реплика афроангличанина утонула в новой волне лая.

– Безобразие! – прокомментировал петух.

Ман-Кей спрятался, собаки замолкли.

Михайло Ломоносыч неспешно добрался до наблюдательного пункта:

– Как дела?

– Всё плохо, – ответил Серёга. – Деревенская свора осадила сарай, в котором сидят наши послы. Люди пока не подключались.

– Значит, не так уж всё и плохо, – мудро изрёк медведь-губернатор. – Пока я топал к вам, у меня созрел план. Василиска, подь сюды.

Лисёна приблизилась.

– Смогёшь отвести собак от, хм, нынешней резиденции послов? – спросил Михайло.

– Ты что, начальник?! – всполошилась лиса. – Рисковать жизнью среди бела дня? Да ещё и в деревне? И всё ради каких-то иноземцев?

– Во-первых, не ори! – повысил голос Ломоносыч. – Ведь часть наших гостей слышит, что ты буровишь. А во-вторых, мы испокон веков славились самопожертвованием и готовностью прийти на помощь даже тем, кто в ней не нуждается. Поэтому я жду вежливого и положительного ответа.

Гуру Кен тихо, но твёрдо сказал:

– Спасибо, Михайло, только вам действительно не нужно рисковать самим! Собак отвлеку я. Я бегаю быстрее всех присутствующих.

– И абсолютно не знаешь местности, – добавил Серёга.

– Выкручусь, – заверил кенгуру.

– Вообще-то в моём плане тебе, боксёр, отводится другая роль, – произнёс медведь. – Как только Василиска уведёт собак, ты поскачешь к сараю и приведёшь сюда петуха с обезьянином.

– Ладно, я беру шавок на себя, – сказала лиса. – Но это вам обойдётся чертовски недёшево.

– Я в тебя верю, – улыбнулся Ломоносыч. – Уж за мздой ты обязательно вернёшься.

Лисёна осторожно прокралась к заросшему двору, обогнула собачье оцепление. Наметила начальный маршрут и стрелой стартовала мимо своры. Почуяв и увидев лису, четвероногие охранники с диким гамом сорвались вслед за ней. Рыжая нырнула в заборную дыру, выскочив на улицу, шмыгнула в глубокую засохшую колею, пробежала до колодца, где изрядно напугала тётку с вёдрами, свернула в чей-то двор, пронеслась вдоль сараев, посеяв панику в курятнике, протиснулась меж поленниц, перемахнула через низкий штакетник и задала стрекача к центру деревни, постоянно меняя курс.