Вырастая из детства - Мария Романушко

Постепенно до меня дошло, что Мишка с мамой попросту уехали домой без меня. Мне это показалось очень странно… Как-то неправильно. Я ещё подождала. Я подумала: вдруг они гуляют где-то в парке и сейчас вернутся? Но они не возвращались. И я поняла, что мне надо добираться домой самостоятельно. Не стоять же здесь вечно! И я пошла искать остановку троллейбуса. Я быстро нашла ту, на которой мы сошли. Перешла улицу и стала искать остановку там – чтобы уехать в противоположную сторону. Но остановки нигде не было! Я обнаружила, что на этой улице – одностороннее движение, и в противоположную сторону вообще ничего не едет. Но где-то же есть эта остановка! Должна быть!

И я стала бродить по улицам и скверикам, но здесь было всё так перепутано, здесь, в центре, улицы не прямые, а какие-то все кривые, и повсюду эти маленькие скверики, я совершенно в конце концов запуталась… Несколько раз я возвращалась обратно к кинотеатру с тайной надеждой, что Мишка и тётя Люба меня там ждут. Но их не было. Остановки тоже не было. Можно было, конечно, попросить милиционера, чтобы он подсказал мне. Милиционер-регулировщик стоял в центре площади и махал полосатой палкой. Но, как всякий нормальный ребёнок, я милиционеров боялась. Я боялась, что он не станет мне подсказывать, где моя остановка, а возьмёт крепко за руку и отведёт в детскую комнату милиции. Вот этого я боялась больше всего. И потом, мне было просто-напросто стыдно, подойти и сказать: «Я не могу найти свою остановку». Ведь я взрослая, мне через два месяца восемь лет!

И тут я увидела автобус 69, который развернулся и остановился неподалёку. Это был родной мне автобус. Автобус, на табличке которого было написано: ПОЛИГОННАЯ УЛИЦА! Он ехал прямиком до моего старого дома! Решение созрело мгновенно: я поеду к нашим соседям. К тёте Вале. И спрошу у неё, как мне добраться до проспекта братьев Коростелёвых. Я вскочила в автобус, и он тут же отъехал. Ко мне подошла кондуктор: «Девочка, оплачивай проезд».

– У меня нет денег.

– Тогда выходи на следующей остановке. Без билета ехать не положено.

Но тут все пассажиры в автобусе вступились за меня:

– Сегодня ведь праздник! Всенародный детский праздник! Пусть себе едет ребёнок!

И кондуктор помиловала меня.

Так я доехала до Полигонной. Я здесь не была почти год. Я очень удивилась, увидев, что вся степь за нашим домом превратилась в сплошную стойплощадку. Здесь строилось много-много маленьких домиков… Как будто скворечников. Кто-то из пассажиров автобуса сказал недовольно:

– Вот, понагнали сюда цыган! Чтоб они тут, видите ли, вели осёдлый образ жизни!

– А с чего вы взяли, что это цыгане? – спросил кто-то.

– А кто ж они? Посмотрите, какие чёрные! Теперь вот за детей своих будем бояться! Интересно, насколько они тут задержатся?… Всё-таки цыган он и есть цыган – ему бродяжить нужно, попрошайничать и воровать. Детей в том числе…

У меня при этих словах что-то ёкнуло внутри. Я дома много раз слышала разговоры о том, что цыгане воруют детей. Мишкина мама часто приходила к нам по вечерам, на чашечку чая, и рассказывала всякие ужасы. Что город и область наводнили цыгане. Что они воруют русских детей и воспитывают их, как цыган: учат воровать и попрошайничать. И очень скоро русского ребёнка уже не отличишь от цыганского. Если русского ребёнка никогда не мыть, то он тоже станет таким же чёрным, как цыган. Мне было страшно всё это слышать. Тем более мама и тётя Люба тут же строгим голосом говорили нам с Мишкой: «Чтобы со двора ни шагу! Гулять – только во дворе!» И мы послушно кивали головами. Конечно, быть украденными цыганами нам вовсе не хотелось.

Но, с другой стороны… Цыгане – это ведь кибитки с лошадками… костры ночью в степи… гитары и звенящее монисто… Я не знаю, когда и откуда возник у меня в душе образ прекрасных, романтичных цыган… Но он там жил. Видно, бабушка в моём раннем детстве читала мне вслух какой-нибудь роман про цыган… И вот, запало. И теперь, когда я слышала слово «цыгане», какая-то сладкая тоска обнимала мою душу…

А сейчас, подъезжая к своему старому дому, я смотрела на эти цыганские скворечники, и мне было непонятно грустно…

Я вышла на хорошо знакомой остановке – конечной. И пошла в наш дом.

Как же я по нему соскучилась!… Соскучилась по этой деревянной лестнице на второй этаж. Сколько раз за два года я пробегала по этим ступеням вверх и вниз!… Соскучилась по этому запаху – тёплому, родному… Ведь дом на Полигонной весь деревянный. Поэтому он так уютно пахнет. А дом на Коростелёвых – каменный, он пахнет совсем по-другому.

Я постояла перед дверью нашей бывшей квартиры – № 7. Тут я жила с папой. Совсем недолго, всего полгода, но всё же это БЫЛО. В эту квартиру он внёс меня на руках. Я вспомнила его синие-пресиние глаза… его мягкий голос, и как он ласково называл меня: «Доця…» Я вспомнила, как он навещал меня зимой. Вспомнила его фигуру на белом снегу… И как мы махали друг другу рукой, и всё оглядывались, и оглядывались… И мне стало очень грустно. Что-то защипало в носу…

И я быстренько позвонила в квартиру № 8, к нашим соседям.

Мне открыла тётя Валя. Ой, как же она обрадовалась!…

– А где бабушка? С кем ты приехала?

– Сама.

– Сама?! Как – сама?… – опешила тётя Валя.

– Ну, так. Сама.

– Через весь город одна?… – недоумевала тётя Валя. – И бабушка тебя одну отпустила?

– Я ведь уже большая, – сказала я.

– А… зачем ты приехала? Что-то случилось?

– Нет, просто так. Соскучилась, – сказала я чистейшую правду. Но – не всю правду. Не могла же я признаться, что приехала потому, что не смогла найти остановку своего троллейбуса! Это выглядело бы очень глупо.

– Ой, ну проходи, проходи же! – радостно разволновалась тётя Валя. – Я Володю сейчас позову, он во дворе где-то гуляет. То-то он обрадуется! И Толик скоро из школы придёт. Кстати, а ты почему не в школе?

– Нам сделали выходной. Из-за праздника.

– А… вот как. Это хорошо. А вот Толик учится. Так ты, выходит, не спешишь?

– Нет. Не спешу, – сказала я, и сердце у меня неприятно заныло… Я представила бабушку, как она ждёт меня к обеду…

– Вот и хорошо, что не спешишь, – сказала тётя Валя. – Я сейчас обед быстренько приготовлю. Вместе пообедаем. Потом поиграете с мальчиками – как прежде… Да, хорошо мы тут вместе жили… Мы тоже без вас скучаем. Особенно дядя Вася по тебе скучает. Часто говорит: «Где там моя любимая Леночка? Как там она поживает?…» Жаль, не увидит тебя. Он сейчас болеет, обострились старые раны, уже месяц лежит в госпитале. Но если ты не спешишь…

– Я не спешу, – сказала я, внутренне похолодев…

(Ну, как я могла сказать тёте Вале, что я спешу? Что я ОЧЕНЬ спешу! Это бы, наверное, огорчило её).

– Тебя бабушка на весь день к нам отпустила?

Я набрала полную грудь воздуха и, поборов внутреннее смятение, мужественно сказала:

– На весь!

– Вот и прекрасно! – обрадовалась ещё больше тётя Валя. – Толик под вечер должен съездить в госпиталь к отцу, отвезти ему кое-что. Тогда, если ты не спешишь, можете навестить дядю Васю вместе. Для него это будет приятная неожиданность. Представляю, как он обрадуется!

И она пошла на балкон, откуда донёсся её голос:

– Володя! Иди скорее домой! Лена приехала к нам в гости!

Через минуту прибежал радостный Володя, мой старый друг. Но сегодня он мне показался каким-то маленьким… Я ведь уже заканчивала первый класс, а он только через год пойдёт в школу. Но всё равно мы здорово с ним поиграли на их балконе. Он вытащил туда железную дорогу. О, это такая невидаль была в то время! Всё-таки хорошо, когда у тебя папа – военный. А потом и Толик пришёл. Он был без пяти минут шестиклассник, но остался прежним, хорошим Толиком. Тётя Валя позвала всех обедать. И за обедом они меня наперебой расспрашивали – про нашу жизнь на новом месте, про маму, про бабушку, про школу и новых друзей. Я чувствовала себя совсем-совсем взрослой, обстоятельно отвечала на все вопросы. Рассказала про Мишку, как мы здорово дружим. Но сказала, что всё равно скучаю по Полигонной. И это была чистейшая правда.

…И весь этот день мне было легко и радостно общаться с нашими милыми соседями, мне казалось, что я приехала в гости к близким родственникам. Было так тепло, так хорошо! Но мою радость отравляла тревога. Она скребла и скребла меня внутри… И мешала моей радости. То и дело мозг пронзала мысль: «Интересно, что бабушка про меня думает? Наверное, уже волнуется…»

Наконец, наступил вечер. Толик засобирался к отцу в госпиталь. И я – вместе с ним. Мы прощались с тётей Валей, и она сетовала на то, что нет у нас телефонов, а как было бы хорошо: в любой момент взял, позвонил… Она приглашала приезжать в гости ещё, вместе с мамой и бабушкой, слала им гору приветов и всяких добрых слов…

Мы доехали на автобусе до центра. Госпиталь находился в зелёном парке – красивое старинное здание. Толик по дороге купил на углу у старушки букетик синих фиалок – для дяди Васи. И протянул их мне, со словами: «Подари лучше ты, отцу будет приятно».