Рыжики для чернобурки (СИ) - Яна Тарьянова

— Девять лет. Распределили после училища, и я больше не переводился. Сразу снял часть дома с куском двора. Хозяева нормальные, всегда помогут, никаких конфликтов. Я им из командировок всякую всячину привожу — то мешок картошки, то арбузы, то фрукты на варенье. Нас часто по воеводству гоняют, а вдоль трассы много дешевой еды продают на мешки и ящики. Одному столько не надо, а на троих в самый раз.

Тропа вывела их ко второй дыре, а потрескавшаяся асфальтовая дорожка — на широкую аллею с газоном и разрушенным фонтаном перед кинотеатром. Вдоль аллеи растянулась цепочка кафе и маленьких магазинчиков, торгующих всякой мелочевкой

— Туда! — Валериан указал на веранду, увитую плющом. — Солнце уже заходит, холодает. Предлагаю сесть внутри.

Адель открыла рот, чтобы сказать: «Да», но Лютик издал пронзительный визг, забрался на стул на веранде и вцепился в птичью клетку с пластмассовой канарейкой внутри. На крик выбежал кряжистый волк в переднике, поздоровался с Валерианом, показал Лютику вторую декоративную композицию — возле соседнего столика стояла клетка с пластмассовым попугаем — и предложил выпустить птичек погулять, если захочется. Адель, ожидавшая скандала, облегченно выдохнула — подозревала, что оторвать Лютика от клеток было бы невозможно.

Валериан спросил у неё: «Будешь мясо на сковороде?», после кивка сказал хозяину: «Есть готовые? Разогрей большую», поставил рюкзак на стул и присоединился к Лютику — помог вытащить канарейку за хвост, а чтобы место не пустовало, напихал в клетку собранные кленовые листья. Адель села за столик, успокаиваясь и убеждаясь, что ей не придется ругаться или оплачивать порчу интерьера.

Ожили колонки, зазвучала тихая музыка. Лютик с Валерианом обнаружили высокую тумбу с горкой тыкв, совместными усилиями вытащили нижнюю, и пришпилили к ней канарейку зубочисткой. Адель похвалила дизайнерское решение и погрузилась в невеселые размышления.

«Условно-освобожденная лисица капитану Кшесинскому не пара, в каком бы ведомстве капитан ни служил. Даже если Валериан сегодня-завтра не пробьет меня по базе, за него это неминуемо сделает начальство. И поставит его перед выбором: прекращай преступную связь или увольняйся. Максимум, который ему простят — интрижку под Камуловым Покровом».

— Смотри! — позвал её Валериан. — Мы посадили их рядом. Как ты думаешь, они будут счастливы вместе?

Попугай наваливался на канарейку, судорожно цепляющуюся за тыквенный хвост.

— Несомненно, — согласилась Адель и задала вопрос, на который надо было получить ответ еще в парке. — А где ты служишь? В армии или в полиции?

— В Управлении по борьбе с экстремизмом и терроризмом.

«Ему Покров простят, но взгреют, — подумала Адель. — А мне могут и Покрова не простить, если какой-нибудь бдительный лесной брат пронюхает».

Она как наяву услышала голос Ильзе: «Ты ворковала с лисом в военной форме. Встретилась с папашей своего ребенка? Пококетничала, заодно слила информацию? А я-то еще удивилась — почему ты мелкому сказки про северных чернобурок рассказываешь? Оказывается, все просто — страдаешь в разлуке с сивым хахалем».

— Мясо разогрелось, томат уже добавил, — сообщил высунувшийся из двери волк. — Где сядете: здесь или внутри? Я птичек помогу перенести.

Адель перемещение в крытую часть кафе одобрила: стены — дополнительная защита от случайных взглядов. Она двигалась, как автомат, стараясь сохранять внешнее спокойствие, не позволить вырваться наружу волне паники, перемешанной с гневом. Невозможно было поговорить с Валерианом начистоту, выложив все карты на стол. Корежило от неминуемого вранья, от страха за будущее Лютика — если кто-то типа Ильзе узнает о Валериане, то застрелит Адель без дополнительных вопросов и оставит сына сиротой.

Даже короткая связь под Камуловым Покровом несла сноп неприятностей и ей, и Валериану. Надо было рвать нить приязни, не дав ей окрепнуть, и Адель приняла решение сбежать. Она дождалась, пока Валериан поставит на стул её рюкзак и отправится в туалет, попросила у хозяина ручку, написала печатными буквами на салфетке: «Надо уйти. Не ищи. Я тебя потом найду». Рюкзак занял место на спине, Лютик — на руках. Адель выскочила на улицу и почти бегом миновала разрушенный фонтан — вспомнилось, что это подарок от свекра, двадцать лет назад нашпиговавшего район взрывными устройствами — и скрылась в закоулках за кинотеатром.

Лютик расплакался. Он не мог понять, почему его унесли из вкусно пахнущего кафе, лишили канареек, тыквы и товарища по играм. Адель, которую трясло от стыда и желания вернуться, молчала, не находя слов утешения. Густели сумерки, наплывал туман, загорались окна домов, открывались и закрывались двери магазинов — люди и оборотни шли с работы, покупали хлеб, молоко и полуфабрикаты, ругались в очередях, толкались на остановках, ожидая автобусы.

«Некого винить. Я сама выбрала этот путь. Знала о возможных последствиях. Теперь расхлебываю».

Очередной проулок вывел их к детскому саду. Разгоревшиеся фонари позволили рассмотреть игровую площадку с качелями, декоративными фигурами и скамейками-пнями. Лютик, увидевший огромного лебедя в окружении цыплят, протянул руки, вцепился в решетчатый забор и потребовал:

— Туда! Гулять!

На голос, от крыльца, обернулись двое — волк, забиравший волчонка, и воспитательница-лиса, прервавшая речь о сборе денег на занавески.

— Нет, — коротко ответила Адель.

— Потом? — с надеждой спросил Лютик.

— Никогда. Здесь — никогда. Нас туда не пустят.

Она не проконтролировала себя — запах Валериана преследовал, заставлял говорить правду, сдергивая сладкую оболочку сказок с твердой сердцевины реальности. Лютик отпустил прутья забора, притих. Почувствовал, что с матерью что-то неладно — после неуместного откровения у Адели не осталось ничего, кроме злости. На себя. На жизнь. На Валериана, вторгнувшегося в её хрупкий мирок. На всех, кроме Лютика.

Они поели на лавочке в крохотном сквере — даже не сквере, «зеленом уголке» возле перекрестка. Адель, купившая пирожки с картошкой и рогалик с шоколадной начинкой, протерла руки Лютику, уговорила съесть поздний обед и запить соком.

Отдохнув, они отправились в бесцельное путешествие по улицам, укрытым туманным Покровом. То здесь, то там — возле домов, во дворах, около часовен Камула — тлели угли в жаровнях. Адель остановилась возле одной из них, взяла горсть можжевеловых ягод из коробки, поделилась с Лютиком. Они кинули ягоды на рдеющие угли, постояли, чихая от едкого дыма, и снова пошли куда глаза глядят.

Лютик быстро устал, начал хныкать, и Адель свернула к автостанции. Тут-то и выяснилось, что удача от неё отвернулась — площадь, занавешенная туманом, была почти пуста. Несколько оборотней, ждавших посадки в автобус на Ключевые Воды, сидели на скамейке под присмотром двух омоновцев в бронежилетах и с автоматами. Еще один волк — на лапах, в широком ошейнике-воротнике — бродил, обнюхивая кусты и