Маленькие повести о большом мичмане Егоркине и его друзьях - Ф. Илин

Все было в алой-алой крови, которая быстро густела, прямо на глазах. Одного из пленных рвало, просто выворачивало наизнанку. Лица остальных стали серыми.

– Ну что? Теперь этих? Тоже не хотели говорить? – спросил Егоркин, небрежно кивая в сторону пиратов – чего даром мучиться, да и людей тоже зря обнадеживать!

Штурманенок перевел эти слова скучным голосом, будто случайно, из добрых человеколюбивых побуждений.

– С кого начнем? А то опять – плаху тащи, катану – точи, и палубу мой по новой от крови «пеногоном»! А он-то – дорог! И механик сожрет, и боцман – за палубу! – ворчал, по обыкновению громадный палач, прямо из страшных сказок – может – одним разом и все? Эй, там, тащите им по последней сигарете, по последнему куску хлеба… Рома-то – нет, придется по-трезвому!

В это время штурманенок эмоционально осуществлял синхронный перевод – как на заре видеосалонов, только что не гнусавил.

И тут пленных прорвало! Желающих дать признательные показания было с избытком! Вот только одна беда – никто из них не умел писать ни на каком языке. Кроме капитана.

Через час-полтора к борту «Михайловского» подошло посыльное судно под флагом Нидерландов, с представителями Международных полицейских сил, за пленными. Вот им-то и передали протоколы признаний с подписями, заверенными свидетелями. Особого правового значения они не имели, но – всё-таки! Братва черно… это самое… кинулась к ООН-овцам, как к родному папе, с мольбами – лишь бы не видеть Егоркина.

Зато на корабле все были довольны, что перепугали пиратов до потери всяческой сознательности. Опять же – развлечение. Перепугавшимся матросам прохода не давали! Ржали, как стоялые кони! Вот только неизвестно, как они сами повели бы себя на месте тех!

Сергей Олегович Береза изумился очень искренне, а один представитель некоей организации, прикомандированный на поход, которого звали за глаза «Мохнатое ухо», издевательски интересовался – учился ли Егоркин в школе гестапо или преподавал там. Уж больно все натурально выглядело! А всего-то – старые рваные комбинезоны, набитые чем попало, протухшие по глупости коков свиные рульки, голова рыбы-капитана, с последней рыбалки, рыбьи потроха и другой хлам, плюс канистра с забродившим итальянским кетчупом. Ну а ассистентов в команде – хоть кастинг проводи, среди желающих. Фантазии и изобретательности – вагон и маленькая тележка! Каждый боролся с рутиной как мог! Но идея понравилась – вот только пленные вряд ли оценили все это как комедию. Зато впечатлений было – лопатой не отгрести!

Надо сказать, что еще долго представители очень разных околофлотских организаций пытались разобраться, сколько было пленных, откуда они взялись и куда эти долбаные корсары подевались еще до прибытия ООН-овских полицейских представителей. Экипаж вертели, крутили, обнюхивали… но на том и остались. Чистосердечному признанию Егоркина и главного боцмана никто почему-то не верил, и смотрели на них исподлобья и с ледяным недоверием, даже по приходу в базу. И мало того – братва с других кораблей, завидя Александра Павловича, замолкала и долго глядела вослед. С разными чувствами, надо сказать – от возмущения до восхищения.

И лишь иногда Палыч-сан полушепотом говорил «соучастникам»: – Как вышло-то! Песня! – и довольно фыркал себе в роскошные усы.

Слаб человек! И никто, оказывается, не чужд тщеславию, просто умеют его скрывать – кто лучше, а кто хуже! Надо сказать, есть среди нашего брата и такие, которые даже и не пытаются скрываться! Надо же – старались, старались – и – на тебе! Фигушки!

Корабли встречают добрые старые причалы и злые новые проблемы

После удачного завершения боевой службы и возвращения из синих океанских далей встали новые проблемы. Это только в море кажется – вот придем, вот привяжемся – и начнется жизнь райская! Ан – нет! Даже не рутина с отчетами и послепоходовыми ревизиями всех служб – это понятно и неудивительно! Такова селява! – как говорил замполит корабля. Так его должность раньше звали, а вот теперь – главный воспитатель этого плавучего пионерлагеря. По мнению начальника штаба дивизии, слово «воспитатель» у него вызывало только три ассоциации – детсад, пионерлагерь и ИТК. С военным кораблем это слово вязалось слабо, и он упорно называл офицеров этой специальности замполитами или людоведами, отмахиваясь от желающих поправить его. Все кто его пытался поправить – уже давно знали, куда им надо идти, и никто уже больше не совался к нему с заумствованиями.

А исподволь подкрадываются всякие другие большие и малы проблемы и задачи, заботливо подготовленные вам начальством! Например, до недавнего времени все было ясно – командира уговорили сходить на свою крайнюю боевую службу, с условием что его кадровая перспектива в Питере будет решаться параллельно, и до возвращения и формальной сдачи дел приказ и должность подождет. В том институте товарищ уходил в запас по возрасту и на пенсион особо не спешил. На пенсию, как и к Богу опозданий не бывает! Такое положение дел устраивало высшее командование и все заинтересованные стороны.

Должность же командира «Адмирала Михайловского» была твердо обещана Березе комдивом, как само собой разумеющееся развитие событий. И командирское кресло и широкий шеврон на рукав он давно уже себе наплавал и выслужил! Впрочем, по мнению командования до флота включительно, альтернативы-то особой ему и не было. И прохождение службы, и молодой перспективный возраст, и личная грамотность и компетентность – все соответствовало «требованиям момента». Даже сам комфлотом отмечал его успешную борьбу за морскую культуру дикими способами!

Улавливая настроение своего начальника и старого сослуживца, Егоркин влезал не в свое дело, еще и не очень корректно ворочаясь в его душе. Да, и так ласково и трогательно, как танк в огороде…

– Чего, кто-то дорогу перешел? Да вы не бойтесь! Рассосется! Командир, курить-то у вас можно, а?

– Валяй! – махнул рукой Береза.

Палыч продолжал: – Корабль – серьезная единица, и не всякий «породистый» кандидат сам на нее согласится. Даже если у него «мохнатая лапа». Моряками в отдаленных штабах не становятся! Даже представители известных морских фамилий все равно проходят свой путь по карьерной лестнице сплошь по корабельным палубам! Конечно, не на МПК и тральщиках, но в морях и они проводят годы и годы! Так что… Да кому я это, черт возьми, говорю, а?!

– А ты, Александр Павлович, представь-ка себе: вдруг, неожиданное известие – корабль ставят в резерв второй категории в связи с абсолютно неясными перспективами ремонта и восстановления боевой готовности материальной части, и корабля в целом. – поделился старпом своими соображениями И, по данным нанайской разведки, от «засланцев», бывших офицеров дивизии, оказавшихся и уже окопавшихся в высоких штабах и главкоматах, стало известно о намерениях запустить этот еще не старый – по сегодняшним меркам – боевой корабль на «иголки». Не сразу – но через год, через два… – Береза сделал несколько глотков уже остывающего чая и поморщился – Ты улавливаешь ситуацию?

– Правда, что ли? – опешил Палыч-Сан.

– Нет, блин, шучу! Такими вещами? Наш БПК превращается в единицу отстоя, музей, плав гостиницу для пребывающих высоких делегаций и командировочного люда. И, конечно, в неисчерпаемую кладовую запчастей для более удачливых собратьев! А также такой вот кадровый «файлообменник» – к нам – всех тех, кто не годен для нормальной морской службе на кораблях, а от нас – всех тех, кто доказал свою пригодность. Можно и прикомандировываться – чтобы флагмана присмотрелись То есть – командую таким «отстойником» особого вреда не нанесешь, ибо в море командир будет ходить в лучшем случае как стажер-наблюдатель, за которым будет досмотр в четыре глаза!

– Да так всегда было, товарищ командир! Посмотрите на других корабли отстоя или уже почивших в бозе! Так и тянет поднять стаканчик за помин их стальных душ, никого не предавших, никого не продавших! За их светлые, дорогие нам имена! Тоже мне, предсказание Глобы! – отмахнулся от мрачных пророчеств старпома усталый Егоркин, – Кстати, Сергей Олегович, а стаканчика чего-нибудь у вас не найдется, а то я – сбегаю? За помин, да и по случаю – Палыч бегло глянул на корабельные часы старой конструкции над головой Березы – уже двадцать минут как наступившей субботы, а?

Спорить, призывать к субординации, намекать на «Корабельный Устав» и прочее было смешно и глупо. Не было у Сергея таких парадных мыслей. Пришлось тащиться к секретеру, и доставать из потайного ящика красного дерева бутылку коньяка, рюмки и прочее, что демонстрировало бы гостеприимность хозяина. Вроде бы и не хотелось, но, однако есть случаи, когда просто – надо!

Выпили по одной, потом – еще.

– Всё! Хватит! – решительно заявил Палыч. Он был прав – хозяину прекращать такое дело не полагалось – могут обвинить в скаредности и снобизме по различиям социальных статусов. Гости разные бывают! А положенный ритуал уже соблюден!