Пять плюс три - Аделаида Котовщикова

В коридоре, когда расходились по классам, Матвея то и дело останавливали чужие мальчишки и девчонки:

— Номер, значит, заметил у машины нарушителя?

— Ишь ты! Маленький такой, а в разведчики годишься!

Всякие одобрительные возгласы и вопросы кричали ему вслед.

На перемене Матвей внезапно услышал оклик:

— Эй ты, купе-барш! С чего это ты вздумал номер машины запоминать?

Перед ним стояли избившие его большие мальчишки.

— Ни с чего не вздумал. Просто посмотрел и запомнил. — На всякий случай Матвей сжал кулаки. Опять станут драться, так он сам их вздует, не дожидаясь Костиной помощи.

— А я думал, может, шофёр тебе подозрительным показался? — спросил Миша.

— Нет. Чего шофёр? Я на шофёра не посмотрел… — нехотя Матвей добавил для честности: — Номер был интересный.

Помолчали.

— Ну, отчаливай, барш, — разочарованно процедил Миша. — Не вертись под ногами!

Слегка вспотев от волнения — кому приятно ждать, что тебя, того гляди, отколотят ни за что ни про что? — Матвей убежал.

— Эх, везёт же каким-то дурачкам! — с досадой протянул Миша. — А мы сколько раз видели на шоссе грузовики да всякие машины! И ни к чему нам… А помнишь, на днях шофёр одной легковушки с такой скоростью гнал — с недозволенной? Чуть собаку не задавил.

— Помню, помню! — закивал Саша. — Так ты что думаешь?

— Ничего я не думаю… А где гарантия, что этот шофёр не вёз шпиона? Может, он от пограничников удирал. Вот бы нам номер запомнить!

— Да уж теперь ищи-свищи ту легковую машину, — уныло сказал Саша. Но тут же оживился: — А знаешь что? Будем теперь у каждой-каждой машины номера запоминать. Даже записывать. На всякий случай!

— Решено! — согласился Миша. — С сегодняшнего дня устанавливаем дежурство на шоссе. Наблюдение за машинами. Слушай мою команду!

Немного утешенные, мальчики отправились в класс.

День был субботний. В половине второго, как всегда, первая из родителей приехала бабушка.

Матвей схватил её за руку:

— Пойдём скорей на площадку, я тебе покажу, как я на брусьях верчусь. Ох, и здорово!

— Подожди ты! — отбивалась бабушка от тащившего её Матвея. — Я тебе что-то важное…

В эту минуту к ней подскочила Томка:

— Здравствуйте, бабушка! А Матвейка преступника поймал!

Бабушка задохнулась от испуга, еле вымолвила:

— Как так преступника? Господи! Где ж он его взял?

Матвей сморщился от досады:

— Да никого я не ловил! Не слушай, бабушка, Томку, она глупости болтает. Пошли на брусья, я тебе покажу!

А тут и Костя подбежал:

— Ваш Матвей помог поймать преступника!

Бабушка, оторопело на всех глядя, опустилась на скамейку.

— Ничего страшного, — успокоил её подошедший Сергей Петрович. — Слышу, как они вас тут пугают. Ни малейшей опасности ваш внук не подвергался. Я вам всё объясню, вот только одну минуточку… Сейчас я к вам приду. Но тщеславием он у вас не страдает, это хорошо.

— Как это не страдает? — раздался голос преподавательницы физкультуры Инны Николаевны. — Так хвастается своими ужасными сальто, что уши вянут. Сергей Петрович, вы мне очень нужны!

— Бабушка, ну идём же, наконец! — едва отошли директор и физкультурница, Матвей вцепился в бабушкину руку.

И вдруг бабушка рассердилась:

— Подожди с чепухой! Совсем меня задёргали! Никак не поспею сказать… Папа твой через неделю приезжает! Вот!

Матвей остолбенел. Потом завопил:

— Папа?! Приезжает?! Так что же ты молчишь, бабушка?!

У самых бабушкиных ног, прямо на земле, он перевернулся через голову. Свалился на бабушкины широконосые туфли.

Ребята хохотали. Бабушка всполошилась:

— Сумасшедший! Шею сломаешь!

От радости Матвей не знал, что бы ему такое сделать. Поднялся с земли и при всех кинулся целовать бабушку. Оказывается, больше всего на свете он хочет увидеть папу! Он и сам не знал, до чего ему нужно, просто необходимо увидеть папу!

Прощай, интернат!

Стоя в тени под платаном, Стеша строго наказывала Матвею:

— Чтобы в гости ко мне ты приехал! Слышишь? Адрес дяди Миколы записал?

— Я бабушке отдал записку с адресом.

— Ну, смотри, чтобы не потерялся! А я твой адрес в самую лучшую тетрадку записала, где у меня про птиц! Как я рада, если б ты знал! — Она схватила Матвея за руки и закружилась вместе с ним.

Матвей знал, чему так радуется Стеша. Когда кончатся занятия в пятом классе, она насовсем переедет к дяде Миколе. Старики Чертополохи добились своего: им разрешили удочерить Стешу. С осени она будет учиться в поселковой школе.

— У меня уже две фамилии в метрике: Федотова-Чертополох, — болтала Стеша. — Тётя Донюшка-то как рада! Но я буду часто ходить сюда в гости к нашим девочкам, тут же близко.

А через несколько дней Матвей уезжал из интерната. Тоже, как и Стеша, насовсем. Не каждый год папа будет уплывать в дальние экспедиции, у него и в своём институте работы очень много.

Матвей со всеми простился, все пожелали ему счастья. Вместе с бабушкой они уходили по дорожке.

Матвей оглянулся. Вон темнеет кипарис под окном спальни. До чего же он знакомый, свой! Да всё тут такое знакомое…

Когда шли мимо волейбольной площадки, Матвей вдруг увидел на открытом месте небольшую фигурку. Какая-то девочка сиротливо стояла, опустив голову. Кажется, плачет? Тёмные тонкие косички… Да это Соня Кривинская…

Что-то будто толкнуло Матвея в грудь. Соня то не только по субботам не уходит. Она и на лето не уедет из интерната. Некуда ей. Мама её в больнице, а больше никого у Сони и нет.

Как она вдруг улыбнулась ему и закивала на линейке! Обрадовалась, что его похвалили за номер на грузовике. А ведь он и тогда отвернулся. И очень-очень больно наколотил её за Чикота. Может, она уже сто раз раскаялась в той своей подлости? А может, Соня любит хитрить, потому что нет у неё ни папы, ни бабушки? А вдруг у неё, как у Стеши, совсем-совсем не станет никого родных? А другой дядя Микола ей не попадётся, чтобы взять её в дочки…

— Бабушка, дай мне что-нибудь! — торопливо потребовал Матвей. — Скорей дай!

— Что же тебе дать? — всполошилась бабушка. — Она порылась в сумке. — Вот яблоко, что ли… Взяла нам на дорожку несколько штук.

Матвей схватил большое румяное яблоко и в несколько прыжков оказался на волейбольной площадке. Подбежал к Соне, протянул яблоко:

— Вот! Это тебе!

Соня просияла и взяла яблоко:

— Ты не сердишься на меня?

— Нет, — сказал Матвей. — Нет, нет, нет!

Он не знал, что ещё сказать, и топтался возле Сони.

— Здесь будет у нас летний лагерь, — сказала Соня. — Мы будем ходить на море очень часто. Нам обещали.

— Это хорошо, если часто, — пробормотал он.

— Ты напишешь мне письмо? — с надеждой в голосе спросила Соня.

— Писать письма я ненавижу, — честно сказал Матвей. — Но… всё-таки тебе я, наверно, напишу.

Он дёрнул Соню за косичку. Чуть-чуть. На один миг в глазах её появился испуг. Потом глаза стали от смеха узенькими, как щелочки: она поняла, что Матвей так с ней прощается.

Матвей побежал к бабушке, а Соня махала ему рукой.

— Подружка твоя? — спросила бабушка.

Матвей не ответил.

В автобусе он смотрел в окно и упорно молчал.

— Что притих? — ласково спросила бабушка, — Жить там ни за что не хотел, а теперь взгрустнулось?

А Матвею и правда было грустно. В интернате остались Костя, командир его звёздочки, настоящий товарищ, маленький смешной Воронков, хлопотливая Томка, Любовь Андреевна, бедняги Окуньки, которых дома колотят. С Костей и Колей он обменялся адресами, они обещали приехать друг к другу в гости. Но когда ещё это будет? Там, в интернате, осталась Соня… Антонина Васильевна! «Училка» у них хорошая: она давала ему интересные задачи. А Стеша-то, Стеша! Со Стешей они тоже обещали непременно навестить друг друга…

— Видать, оставил ты там кусок сердчишки-то своего, а? — добродушно промолвила бабушка и почему-то вздохнула.

Молча Матвей смотрел на шоссе за окном автобуса. Матово поблескивал на солнце асфальт. Серо-фиолетовая лента шоссе извиваясь убегала вдаль.