Времена Хрущева. В людях, фактах и мифах - Виталий Дымарский

Если анализировать сам доклад и расставленные в нем акценты, то бросается в глаза, что все положительное о Сталине и о сталинизме говорится во вступлении и заключении. А в самом тексте доклада внимание сосредотачивается на репрессиях. Причем несколько раз подчеркивается именно незаконность репрессий. И тем самым закладывается мысль, хотя она и не озвучивается, что, значит, были и законные репрессии. К тому же в докладе нет ничего о блоках, о центрах, о троцкистах, зиновьевцах, бухаринцах, не рассматриваются «шахтинское дело», Промпартия и так далее. И это вовсе не случайно. Текст доклада готовили долго, потом его правил лично Хрущев, поэтому готовый доклад производил именно то впечатление, которое и должен был производить.

Доклад построен таким образом, что в его центре оказалась лишь вторая половина 30-х годов. Все, что было до этого, все что было после этого, Хрущев упоминал очень избирательно и главным образом в таком контексте: это были годы больших достижений под руководством товарища Сталина. Не было почти ничего сказано ни про крестьянство, ни про интеллигенцию, ни про депортированные народы. Но по настоянию Микояна Хрущев все же добавил в доклад, что, несмотря на предупреждения дипломатов, разведчиков и зарубежных доброжелателей о том, что Гитлер вот-вот нападет на Советский Союз, Сталин этому не верил. И в итоге нападение Гитлера на Советский Союз оказалось внезапным.

Хрущев вроде бы гневно разоблачал ошибки и перегибы и выглядел при этом очень искренним. Но были ли последующие реформы действенными, было ли настоящее преодоление культа личности? Хрущевское время почти официально называется «оттепелью». И действительно, лед вроде бы треснул. Но ледоход так и не наступил, а потом еще в хрущевские и тем более в брежневские времена – лед очень быстро снова замерз. На Июльском пленуме ЦК КПСС 1956 года, с одной стороны, было принято уже открытое постановление о преодолении последствий культа личности, а с другой – в речи Хрущева на этом пленуме снова зазвучали слова о роли Сталина и его большом вкладе в победу над фашизмом и построение социализма.

К тому времени доклад «О культе личности» вызвал уже такую мощную реакцию во всем мире, что пошли разговоры о перерождении советского общества. И среди руководства партии возобладала такая точка зрения, что вслед за разоблачением культа личности и преступлений Сталина советский народ и мировая общественность начнут задаваться вопросом о роли в репрессиях соратников вождя, то есть тех, кто в тот момент стоял во главе страны.

Здесь нужно еще немного сказать о рядовых палачах, которые работали на карательную систему. Изменилось ли что-то для них? Скорее всего нет. В советских репрессиях не было четкого деления на жертв и палачей. Любой человек, который выступал в роли палача, через какое-то время мог сам стать жертвой режима. И это касалось как номенклатуры, так и рядовых исполнителей.

Реабилитация репрессированных людей после XX съезда не стала массовой, а наоборот, пошла на спад. И причина тут проста: массовое освобождение из лагерей началось сразу после смерти Сталина, и инициатором этого был Берия, обошедшийся без какого-либо осуждения культа личности и подведения идеологической базы. Он был человеком с практическим складом ума и пытался взять под контроль процесс, который считал неизбежным. Реабилитация же, которая пошла после 1956 года, проходила очень медленно. По каждому случаю создавалась комиссия, которая исследовала документы, потом шел судебный процесс, и в итоге дело затягивалось на месяцы.

Проблема заключалась в том, что Хрущев и другие лидеры партии, вроде бы разоблачавшие культ личности, сами были сталинистами, даже не замечая этого. Хрущев, например, говорил в докладе о том, что Сталин вынуждал членов Президиума Политбюро подписывать расстрельные списки. Но сам он поступал точно так же, если ему это было нужно. Когда уже ближе к 1960 году встал вопрос о размещении атомного оружия и ракет на Кубе, против чего категорически возражал Микоян, Хрущев его пригласил к себе, посадил рядом и заставил подписать все, что было нужно.

Нравственно лидеры партии были уже сильно извращенными людьми. Хрущев с Берией вместе работал, почти дружил, часами о чем-то с ним говорил. А потом с легкостью уничтожил его, а заодно и компрометирующие документы, которые Берия на него собрал. На XX съезде Хрущев выступал за Ворошилова, за Микояна, за Молотова. И они же буквально вскоре были объявлены антипартийной группой. Ложь, интриги и постоянное двуличие являлись частью жизни бывших сталинских выдвиженцев, и об этом надо помнить, оценивая поступки Хрущева: и Кубу, и Карибский кризис – единственный случай в мировой практике, когда мир находился буквально на грани атомной войны, и Новочеркасск. Да и не только политику, также следует оценивать экономику, социальную сферу и даже эстетику.

Однако не так важно, что доклад Хрущева о разоблачении культа личности был всего лишь полуправдой, и фактически ничего не было сказано по сути, и ничего не изменилось в структуре управления страной, и номенклатура осталась на тех же местах. Атмосфера в стране стала другой. «Оттепель» все же наступила, и появились ощущения свободы и свежего воздуха: и «Один день Ивана Денисовича», и театр, и кино, и «Новый мир». И это произошло скорее не вследствие разоблачения культа личности, а просто потому, что не всегда результат и эффект получаются такими, на которые рассчитывают. Эффект от разоблачения культа личности был совершенно неожиданным. Люди увидели, что, оказывается, не только вождь – не святой, а святости нет в самом советском строе и в самом правящем режиме. От страха избавились не только номенклатура, но и люди творческие, над которыми в сталинские времена тоже постоянно висел дамоклов меч репрессий. Стали свободнее говорить, появилась масса анекдотов, появились бардовские песни, начались разговоры на кухне. Начали публиковаться и Твардовский, и Солженицын, и многие другие писатели. Это все было вопреки желаниям и планам властей.

Это происходило уже само собой. Свобода стала как бы побочным и крайне нежелательным продуктом доклада о разоблачении культа личности. И все-таки можно сколько угодно и как угодно об этом говорить, однако в исторической памяти народа такого рода события остаются не в подробностях, а в схематичном виде: остается только самое главное. А самое главное – неважно на самом XX съезде или после него, но Хрущев разоблачил Сталина. После чего действительно мир стал другим. И пусть режим сохранился прежним, но «оттепель» все же наступила[15].

Хрущев на Украине

Хрущев возглавлял партийную организацию и был и председателем Совета Министров Украины с 1938 по 1948 год, то есть одиннадцать лет. На этот период пришлись четыре года войны, послевоенный голод и начало репрессий.

Так получилось, что он оказался настолько связан с советской историей Украины, что, как уже говорилось в одной из предыдущих глав, многие считают Хрущева украинцем, хотя на самом деле он родился в Курской области. Но свою трудовую деятельность он начинал действительно на Украине, в Донбассе.

Хрущев родился в селе Калиновка Дмитриевского уезда Курской губернии. Известно, что это было в 1894 году, в апреле. В официальной биографии стоит дата 5 апреля по старому стилю и 17 по новому. Но несколько лет назад удалось по метрике установить, что на самом деле день рождения Хрущева 15 апреля (3 апреля по старому стилю). Сергей Хрущев, узнав об этом, специально ездил в Калиновку и проверял – оказалось, так оно и есть.

Из Курской губернии отец Хрущева переехал в Донбасс, там Никита Хрущев и начал свой осознанный жизненный путь. Учился в техникуме, потом оказался связан с политическими делами: он участвовал в протестах в связи с Ленским расстрелом в 1912 году и был зафиксирован полицией как участник этих протестов. Там же в Донбассе, в Юзовке, Хрущев познакомился с Кагановичем, по рекомендации которого позже и занял первые высокие посты в московской партийной организации.

Но во время работы на Украине Хрущев симпатизировал троцкистам. Об этом мало кто знает, поскольку такой момент его биографии, разумеется, в советские времена не афишировался. В Донбассе он подпал под влияние очень колоритного человека – партийного деятеля по фамилии Хоречко. Тот был убежденным троцкистом, что неудивительно, ведь на Украине даже первый серьезный лидер правительства Христиан Раковский был, что называется, «отпетым» троцкистом. Об этом факте своей биографии Хрущев вспомнил потом в самое страшное время, в 1937 году, когда заполнял анкету и вынужден был написать «симпатизировал одно время». А потом троцкизм ему припомнили Молотов и Каганович в 1957 году, когда он боролся с «антипартийной группой».

В 1938 году, после того как Хрущев побыл первым секретарем Московского областного комитета и Московского городского комитета партии, его вновь отправили на Украину, теперь уже первым секретарем ЦК Компартии большевиков Украины – КП(б)У. А одно время он заодно был еще и первым секретарем Киевского обкома и горкома. Потом Хрущев в своих мемуарах вспоминал, как приехал на Украину и пришел в ужас – по республике как будто Мамай прошел, вообще не было ни одного первого секретаря обкома партии, все были уничтожены во время репрессий. Поэтому первое, с чем он столкнулся, это – где взять людей. Потому что все более или менее опытные люди были уничтожены.