Сердце бездны - Татьяна Суворова

Как только толстенная титановая плита-слиток стала отползать в сторону, люди чуть ли не бегом кинулись в ангар — скупо освещенный, воняющий непередаваемой смесью озона и химреактивов. Кто-то, забыв, что из-за неудачной посадки пол стал немного наклонным, растянулся на ребристом металле. Послышалось ругательство, свидетельствующее, что под сверхпрочным комбинезоном имеется порванная кожа. Артур, аварийно содрав шлем скафандра, вскочил на все еще горячую подножку астероидохода и закричал, требуя разойтись, не мешать и т. д. Но дисциплина оказалась слабее любопытства. Поэтому труп в медотсек смогли доставить только часа через два. Еще семь часов потребовалось на монтаж герметичного бокса, снабженного зарослями разнообразных манипуляторов. Всем этим должны были заняться еще до выезда планетолета, но… все вначале переживали за удачу «экспедиции», потом бегали у ангара. Впрочем, медик-1 был очень доволен оттяжкой — за ее время он успел не только наглотаться стимуляторов, но и немного поспать.

Снаружи «Дальнего» было по-прежнему жарко и пусто.

Когда вся аппаратура оказалась наконец подготовленной, дико вымотанный капитан попытался прогнать от нее и зрителей, и медиков. Безрезультатно. Люди наглотались стимуляторов — те абсолютно законно лежали в аптечке каждой каюты. Не особенно посвежевший за это время Петр Сергеевич наорал на отряд кибернетиков — те из нужных уже стали мешающими. И, избирательно оглохнув, сел за пульт, всунул руки в металлопластиковые «кувшины»[39] и потребовал, чтоб убирались все — даже Истомин. Как ни странно, но на этот раз подыхающая от любопытства команда подчинилась. Артур молча последовал примеру подчиненных. Нездоровая, хрустальная ясность мыслей. Где-то в животе подрагивало — как всегда после излишней порции стимуляторов. Чем кончится ситуация с дисциплиной — об этом обязательно надо подумать, но чуть позже. Половина организма просила сна, молила о нем, а вторая рвалась в спортзал. Гадко. Капитан выругался сквозь зубы и стал искать снотворное. Чехарда с лекарствами не особенно полезна, но сейчас сойдет.

Они остались втроем — два медика и труп, почти неразличимый в консерванте — неряшливом куске застывшей пены, лежащей за бронированным, прозрачным до невидимости стеклом. Алексеев сощурился на льдистые отблески металла и пластика. Внезапно выдернул руки из «кувшинов», вскочил, почти подбежал к бытовому компьютеру и заблокировал дверь медотсека. Достал из шкафчика два неестественно белых медскафандра.

Инга, стоявшая лицом к боксу, бросила, не обернувшись:

— Глупо.

— Что? — На нее уставились два затуманенных зрачка, окруженные розоватыми белками.

— В этом покойнике не мог выжить ни один микроорганизм, совместимый с земной жизнью. И обработка излучениями была излишней.

— Перестраховка ни-ко-гда не вредила. — Узловатый, но еще не старческий палец наставительно поднялся вверх.

Петере с насмешливой миной пожала плечами и ловко, безразлично натянула шуршащую, обманчиво хрупкую ткань. Подошла к разномастному, импровизированному пульту. Села на свое место, неподвижно замерла в режущем свете бактерицидных ламп.

Алексеев, убедившись, что медик-2 выполнила инструкции, еще раз проверил вакуум-застежки своего скафандра. Перед глазами мелькали кадры из дурацкого фильма — театральные конвульсии, черная пена из ртов, уж слишком огромные куски гнилой кожи, болтающиеся около тела… Надо же, смотрел в детстве — и вдруг выплыло из памяти, заставляет до безумия бояться чужих микробов…

Но на молочно-белых экранах уже зачернели первые, мало что дающие показатели. И мозг мгновенно утонул в их изучении…

Через десять часов медик-1 не выдержал и незаметно для себя заснул, улегшись на пульт, немедленно отключившийся от такого обращения. Озр, убедившись в надежности как человеческого сна, так и блокировки двери, сняла скафандр. Прикосновение руки к замку бокса — и он открыт.

Командор приблизилась к развороченному «саркофагу». Перестроив зрение, всмотрелась в остатки лица — кожа того содралась вместе со слоем консерванта. Несколько раз быстро провела руками над трупом. Но, как ни странно, земная автоматика правильно выяснила все существенное.

Закрыв бокс, она открыла опечатанный контейнер с подсожженными, побуревшими космическими скафандрами. Как и ожидалось — зря. По ним удалось определить только явные[40] параметры внешней среды, а те и так известны. Намека на что-то другое не нашлось.

Из корабельного компьютерного бортжурнала:

«…смерть инопланетного существа наступила в результате внутренних химических реакций, то есть соединения всего слабосвязанного кислорода, содержащегося в организме, с веществом данного организма и частично (на поверхности тела) с газами атмосферы. (Детально см. Архив медотсека, кассета 102-АП-П; Архив научной службы, кассета А-01-А2.)

Одежда погибшего сделана из шкуры животного, тоже малоприспособленного к условиям данной планеты. У трупа отсутствуют искусственные части организма, нет даже протезов явно недостающих зубов. При нем не обнаружено никаких механизмов или изделий из материалов, похожих на синтетические. Несомненно, что этот человек мог принадлежать только к биосфере, достаточно близкой к земной (точное сопоставление невозможно из-за состояния тела). Но при предварительном облете планеты не обнаружено ни намека на существование подобной среды, также не найдено никаких следов посадки космического транспортного средства (последний пункт допускает возможность нашей ошибки)».[41]

И снова — страх. И снова — борьба и с ним, и со всеми своими инстинктами. Старпом лежит на кровати, как пустой скафандр. В сознании — разрастающийся квадрат абсолютной черноты. И хрустящий голос:

— На корабле враг. Запомни — на корабле враг…

Только что разбуженный, но уже свежий и элегантный Артур грохнул кулаком о подлокотник и чуть не охнул от боли. Происходящее уж слишком точно копировало кое-чьи наивные желания — поэтому идти наружу, разбираться со всем этим следует одному капитану. На борту оставим старпома…

(Хрустящему голосу было нужно именно это — смерть Истомина в пустыне, контроль Нины над «Дальним»…)

Вахтенный блаженно улыбался. Артур полузакрыл глаза, поджал губы:

— А ухмыляться рано!

(«Все дьяволы побери Сержа с его пропагандой!!!») Злосчастный бланк из розоватого пластика спланировал вниз и лег прямо у выключенного, упирающегося в зеркальный пол экрана. Через наружную акустику слышалось равномерное, какое-то механическое гудение ветра. И было легко представить себе полуночную пустыню, покрытую фосфоресцирующими, тускло-желтыми пятнами. Эти пятна медленно текут на запад с самого вечера — как поток, бесконечно убегающий от рассвета…