Объясняя религию. Природа религиозного мышления - Паскаль Буайе

Интуитивное в паранормальном

Многие считают, что восприятие способно преодолевать барьеры привычного – по крайней мере в некоторых обстоятельствах. Тогда можно читать чужие мысли, представлять себе еще не произошедшие события, получать послания от умерших, путешествовать во времени и т. д. В той или иной форме такие представления существуют по всему миру. Наряду с ними существует и другое представление, симметричное: что мысль способна воздействовать на материальный мир. Говорят, что некоторые экстрасенсы могут передвигать предметы на расстоянии или заставить предмет исчезнуть одной силой мысли.

Один мой знакомый фанг утверждал как-то, что некий одаренный шаман совершил на его глазах чудо. Старик сунул палец в землю у себя в деревне и явил его на свет в другой деревне, в нескольких милях от первой, просто приказав пальцу туда отправиться! В ответ на ехидные вопросы скептиков-сельчан («Как же ты это видел, если это происходило в двух разных местах?») рассказчик признал, что видел лишь первую часть этого потрясающего действа, но появление пальца в другой деревне подтверждено самыми что ни на есть надежными источниками. Последнее только раззадорило скептиков, и мой знакомый обиженно удалился.

Такие представления всплывают в разговорах в любом уголке земли – равно как и скептическая реакция на них. Однако на Западе подобные убеждения объединяют увлеченных людей, которые собирают свидетельства подобных событий, классифицируют и даже ставят эксперименты с целью подтвердить существование паранормальных явлений. У психолога Николаса Хамфри собрана богатая коллекция примеров такой упорной погони за чудесами и паранормальным. Упрямые исследователи героически проверяют любое свидетельство, обмениваются массивами данных по зафиксированным случаям, изобретают все более хитрые методы обнаружения сверхъестественной подоплеки. Тот прискорбный факт, что эксперименты ни разу не давали ожидаемых результатов – а если и давали, то оказывались некорректно проведенными, – вовсе не остужает их пыл. Они проигрывают битву за битвой, но надеются выиграть войну. Объясняется этот безудержный оптимизм, главным образом, сильнейшей мотивацией: люди искренне хотят, чтобы заявленное подтвердилось. Почему? Как отмечает Хамфри, определенную роль сыграло культурное влияние науки на современное западное общество. В культурном контексте, где этот более чем успешный способ познания мира опровергает одну претензию на сверхъестественное за другой, возникает сильное желание найти по крайней мере одну область, где можно будет посрамить ученых. Когда-то такой областью выступала жизнь, поскольку наука не могла объяснить ни разницу между живым и неживым, ни эволюционный путь, приводящий к такому хитроумному устройству живых организмов. Жизнь обязана была стоять особняком, появляться в результате воздействия какого-то нематериального порыва или энергии. Но эволюционная теория и микробиология сокрушили эти представления и показали, что жизнь – явление именно физического порядка. И тогда осталось надеяться только на душу, на то, что происходящее в сознании – мысли, воспоминания, эмоции – это не просто физические процессы в мозге. Отсюда надежда обнаружить, что мысль может путешествовать физически невозможными путями и оказывать прямое воздействие на материю.[21]

Однако Хамфри показывает несостоятельность этого объяснения. Вряд ли умы будоражит само по себе воздействие мысли на материю, поскольку в этом воздействии как таковом ничего сверхъестественного и даже удивительного нет. Когда ваши губы растягиваются в улыбке, потому что вам радостно, это самое что ни на есть воздействие сознания на материю. Если показать вам фотографию с жертвами автокатастрофы или хирургической операцией, у вас слегка участится сердцебиение и изменится электрическое сопротивление кожи. Это тоже воздействие психического состояния на физическое, но никто здесь ничего потрясающего не видит. Телекинез завораживает верящих в него не тем, что некое намерение приводит к некому воздействию, а тем, что воздействие оказывается точно таким, как было задумано. Если предполагаемый экстрасенс желает, чтобы пресс-папье сдвинулось по столу влево, оно движется именно влево. В данном случае подразумевается передача подробной мысленной инструкции, подчеркивающей, что сдвинуться должно именно пресс-папье, а не стакан, и сдвинуться оно должно именно влево, а не куда-то еще. Вся эта информация воспринимается намеченным адресатом, правильным образом расшифровывается и оказывает заданное воздействие.

Сверхъестественно? В каком-то смысле вовсе нет. Восприятие правильным адресатом точной информации, оказывающей заданное воздействие, – явление вполне знакомое, поскольку именно так все мы управляем собственным телом. Намерение протянуть руку за чашкой кофе воплощается в том, что намеченный адресат (рука) движется в заданном направлении. Поэтому сверхъестественность перемещения пресс-папье заключается не в том, что мысль управляет физическим объектом, а в том, что она управляет объектом посторонним, не являющимся частью нашего тела. У нас сформировано сильнейшее интуитивное представление о том, что мысль управляет лишь телом, ведь именно так мы учимся взаимодействовать с окружающими предметами в первые же месяцы жизни – дотягиваемся, толкаем, щупаем и т. д. Поэтому представление о том, что мое намерение воздействует не только на мою собственную руку, но и на дверную ручку, которой пока не коснулась моя рука, идет вразрез с интуитивным. Это и есть элемент противоестественности.

Она представлена в таком виде, который сохраняет интуитивное ожидание, что воздействие мысли на физические тела (в стандартном случае – на собственное тело человека) осуществляется в полном соответствии с намерением. У моего знакомого не вызвало никакого удивления, что палец шамана явился на свет именно в той деревне, куда его отправлял владелец. Представления об «управлении согласно решению» настолько естественны, что адепты телекинеза не заостряют на нем внимания и даже не упоминают о нем. Однако, как показывает Николас Хамфри, для притязаний на сверхъестественное это неотъемлемый элемент. Предположим, я верю в не знакомое больше никому паранормальное явление, свидетельство которого выглядит так: во-первых, при попытке магическим образом переместить носки в корзину для грязного белья чайная чашка оказывается в раковине (и наоборот); во-вторых, когда моей подруге Джилл грозит опасность, мне снится мой друг Джек, поедающий торт (и наоборот). Противоестественность налицо (мысль движет предметы, будущие события получают непосредственное отражение в моем сознании), но простора для интуитивных умозаключений не хватает. С такими исходными данными едва ли приходится рассчитывать на успех на экстрасенсорном поприще.

От каталога к экспериментам

Итак, сочетание нарушения онтологических ожиданий с сохранением потенциала для умозаключений определяет сходство между сверхъестественными представлениями. При этом общие черты присутствуют не в самих представлениях, а в шаблонах, по которым они строятся, в рецепте, который вычленяет онтологическую категорию и маркер противоречия, сохраняющий в целости все не отсеченные им умозаключения. Это позволяет предположить, что разнообразие шаблонов не так уж велико.

Хорошая концепция сверхъестественного подразумевает принадлежность к той или иной онтологической категории. Однако онтологических категорий немного. Более того, у нас есть все основания считать, что категориями ЖИВОТНОЕ, ЧЕЛОВЕК, ОРУДИЕ (включающей не только орудия как таковые, но и многие рукотворные предметы) и РАСТЕНИЕ все и ограничивается.

Онтологическая категория присутствует, теперь к ней нужно добавить противоречие. Но и тут у нас есть все основания полагать, что противоречий, сохраняющих описанный выше потенциал для предположений, много не наберется. Как мы уже видели, противоречие может завести в когнитивный тупик. Вы можете вообразить описываемое, однако простор для умозаключений будет невелик (ну да, статуя исчезает, когда о ней подумают, – и что с того?).

Поэтому каталог сверхъестественных шаблонов – более или менее исчерпывающий спектр успешно прижившихся в культуре образов такого порядка – довольно скуден. Люди представлены как обладатели противоестественных физических свойств (например, призраки или боги), противоестественной физиологии (боги, которые не растут и не умирают) или противоестественных психологических способностей (восприятие, лишенное барьеров, или предвидение). Те же качества могут быть у животных. Орудия и прочие артефакты представлены как обладатели биологических характеристик (кровоточащие статуи) или психологических свойств (слышат сказанное). Перелопатив тонны мифов, сказок, анекдотов, комиксов, религиозных текстов и научно-фантастической литературы, вы получите невероятное разнообразие образов, но убедитесь при этом, что число шаблонов крайне ограниченно и, по сути, сводится к приведенному выше короткому перечню.