Комната безумца - Поль Альтер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Энтузиазм Фрэнсиса, распиравший его, когда он стучал в дверь Брайана, исчез, как только он вошел в комнату. Во-первых, лицо Брайана больше походило на восковое изображение, чем на его нормальный оригинал, а мрачное выражение на нем едва ли успокаивало. Кроме того, масляная лампа, казалось, давала самый минимум света, который лишь подчеркивал тени вместо того, чтобы рассеять их. Единственное, что было видно, это стол, на котором стоял большой бокал с водой, и золотые корешки книг на полках. Внезапно лицо Брайана осветилось приветливой улыбкой.
— Дорогой Фрэнсис, я не уверен, что это лучший способ заглянуть в ваше будущее.
Фрэнсис Хилтон вгляделся в темноту.
— Лучший способ? О каком способе вы говорите?
— Я чувствую, вы не доверяете… не верите в эту науку, я прав?
— Ну, лучше сказать, не до конца верю.
Брайан кивнул, попросил, чтобы Фрэнсис сел напротив него, после чего достал из ящика колоду карт и разложил их на столе. Мягкий свет лампы осветил много красивых картинок: священник, поглощенный книгой, женщина, держащая меч и весы, нагая женщина, льющая что-то из кувшина в озеро, скелет, косящий траву, человек, подвешенный за ногу, человек, падающий из башни, две собаки, воющие на луну, и множество других. На некоторых картах были лишь символы: пересеченные жезлы, мечи, чаши, динарии и числа от одного до десяти.
— Вы знаете, что это за карты? — спросил Брайан.
— Похожи на колоду таро… но не совсем.
— Правильно. Это Марсельское таро.
— О! — воскликнул удивленный Фрэнсис. — Кажется, это особые карты, специально для гадания?
Брайан улыбнулся.
— Да, даже сегодня использование таро в Европе — предмет больших споров. Французы считают, что художник Жакмен Грингонье… но не думаю, что вас это заинтересует. О! Я вижу, вы смотрите на скелет с косой.
Фрэнсис тревожно поднял взгляд.
— Эта карта символизирует смерть, не так ли?
— Не обязательно. Это зависит от соседних карт.
Последнее замечание едва ли успокоило Фрэнсиса, который, по просьбе Брайана, перетасовал карты и разложил их на три стопки. Брайан взял по верхней карте из каждой стопки и перевернул их лицевой стороной вверх. После минутного размышления он уставился на бокал с водой. Операция повторилась трижды. Затем последовала продолжительная тишина, которая показалась Фрэнсису бесконечной.
— Итак? — спросил он наконец.
Брайан посмотрел на него непроницаемым взглядом.
— Так, — объявил он, — нет ни тени сомнения. Я говорил раньше, что из-за вашего скептицизма результат не гарантирован, но… карты говорят предельно ясно. Как вы, несомненно, заметили, мы часто открывали те же самые карты… четверка жезлов, король динариев и восьмерка мечей, за которыми идет смерть…
— Да, — сказал Фрэнсис дрожащим голосом, — я ее заметил. Только, пожалуйста, не говорите мне, что…
Прежде, чем ответить, Брайан задумчиво посмотрел на бокал с водой:
— В восьмерке мечи не подняты, таким образом нет причин бояться худшего… Но остерегайтесь чего-то вроде падения. Однако есть и хорошие новости… Фрэнсис, вы ставите на лошадей, не так ли?
— Иногда, но без больших успехов, должен сказать. Именно поэтому я делаю лишь маленькие ставки.
Брайан широко улыбнулся.
— На вашем месте, в следующий раз я был бы посмелее: король динариев рядом с восьмеркой жезлов указывает на большой выигрыш!
* * *
Без четверти двенадцать Патрик Нолан с газетой в руке открыл дверь одного из пабов на Риджент-стрит. Он направился прямо к одному из немногих свободных мест и уже собрался заказать напиток, когда услышал собственное имя:
— Патрик!
Он оглянулся и увидел, как кто-то пробирается к нему, кто-то, кого он не видел в течение долгого времени и совсем не хотел видеть сейчас. Он изобразил радость, которую не чувствовал, и ответил:
— Привет, Фрэнсис.
Они не бросились друг другу в объятия, но были близки к этому. В дни, когда Хилтоны проводили отпуск в Пэдстоу, Фрэнсис и Патрик прекрасно ладили и стали близкими друзьями.
Синий Тростник испытывал неловкость и стыд, кровь прилила к щекам. Часто в его мечтах (и наяву, если на то пошло) Фрэнсис стоял между ним и Белой Камелией. Фрэнсис со своими голубыми глазами и обворожительной улыбкой…
— Приятно видеть тебя снова, Патрик, — сказал тот, ставя на прилавок два пива.
Синий Тростник заказал по второй порции, проклиная себя за то, что стал лицемером и предателем, и предложил тост:
— Ну, за…
Имя, которое всегда было у него на уме, словно приклеилось к губам.
— За Паулу! — радостно воскликнул Фрэнсис, поднимая стакан.
Мужчины пили, каждый с широкой улыбкой на устах, хотя в искренность Патрика верилось с трудом.
Фрэнсис, который осушил стакан одним залпом, признался:
— Я обязан тебе всем. Я обязан тебе… Паулой.
— Не понимаю, за что меня благодарить, — возразил Патрик, начиная задыхаться.
— Паула сказала мне о роли, которую ты сыграл в нашем браке. Она призналась, что не решилась бы. Без твоего совета…
— Все, что я сделал, это…
— Независимо от того, что это было, я не забуду, что именно тебе обязан своим счастьем!
Словно получив удар, Патрик ничего не сказал и зажег сигарету.
— Прошло два года, как мы женаты, — продолжал Фрэнсис, — и два года, с тех пор как мы виделись с тобой в последний раз, Патрик. Ты должен был связаться с нами, Паула была бы так рада… Надеюсь, ее родители дали тебе наш новый адрес?
«Два года, с тех пор как мы виделись, это не совсем так», — горько думал Патрик, вспоминая о Белой Камелии. Кроме того, он видел Фрэнсиса две недели назад на севере Лондона, когда следил за одним из начальников отдела «Коуп Рефрежерейтинг Компани», жена которого подозревала его в супружеской измене. Он живо вспомнил полярную одежду, которую пришлось носить, чтобы провести несколько часов в холодильном блоке и сделать фотографии начальника отдела и его секретарши, страстно обнимающихся несмотря на сибирский мороз. Он чуть не заработал пневмонию. Случилось именно так, что после этого он видел, как Фрэнсис садился в свой автомобиль, но так как он был совершенно уверен, что Фрэнсис его не видел, то решил не окликать.
— Уже давно, как я уехал из Корнуолла в столицу. Я, конечно, часто вспоминал вас, но знаешь, как бывает… Работа и прочее — совсем нет времени.
Фрэнсис кивнул и спросил:
— Между прочим, чем ты занимаешься?
После того, как Патрик объяснил, Фрэнсис глубоко задумался.
— Не знаю, встречался ли ты когда-нибудь с Харрисом Торном? — спросил он наконец.
— Нет, никогда.
— Ну, тогда и не встретишься, потому что он умер в прошлом году.
Патрик собрался было изобразить удивление,
