Красная Шапочка. История одного расследования - Дмитрий Хоменко

Для того, чтобы и вы смогли осознать всю значимость данного события, стоит, наконец, более подробно остановиться на личности главного лесничего, у которого была только одна слабость или странность, если будет угодно. Он терпеть не мог, когда его называли главным лесорубом. Зато против обтекаемого звания главного лесничего не возражал, как, впрочем, и против главного демократа.

Имя у этого маленького человечка, похожего на большую хищную рыбу, которая к всеобщему изумлению не теряла присущих ей свойств и на суше, тоже было многозначительным, — Железный Дровосек. Появился он в лесу неожиданно, но удивительно вовремя. С тех пор он ни разу не изменил этой своей привычке, как и еще одной, — краснеть, серея. Некоторые злобные эльфы поначалу, правда, пытались убедить общественность в том, что это они его приметили и выделили из общей массы лесорубов. Вскоре эти индивидуумы куда–то исчезли, зато появилась официальная биография, которую уже никто не смел подвергнуть сомнению, да и не пытался. Хотя в его отношениях с лесным обществом сохранялась определенная двойственность: неграмотные граждане любили его, а грамотных — «любил» он. Во всем остальном очень скоро была установлена полная и незыблемая однозначность. Что касается непосредственно официальной биографии, то она стала лучшим примером полного согласия и взаимопонимания в среде лесных чиновников, трансформеров и литераторов. Никогда еще в процессе совместной деятельности на благо лесного общества эти столь разные по своей ментальности деятели не выказывали такого единодушия и доброжелательности. Что характерно, после окончания совместной работы, все это никуда не подевалось, а сохранилось во всех сферах, имеющих непосредственное отношение к жизнедеятельности лесного общества. Никому и в голову не приходило поставить свои личные амбиции или симпатии выше общественного блага. В самом же плоде совместных титанических усилий сообщалось о том, что Железный Дровосек прибыл в лес из легендарной сказочной страны ОООЗ, где все было просто и понятно, всему находилось единственно правильное объяснение, каждое действие было оправдано, а любая проблема решалась в интересах всего общества, а не какого–то отдельно взятого и справедливо наказанного индивидуума. Вполне естественно, что сознательные граждане ожидали со временем увидеть нечто подобное и в своем лесу. Но никто не ожидал, что благодаря созидательным усилиям главного лесничего это произойдет так быстро. Абсолютная идиллия воцарилась в древнем лесу. Даже исконные традиции прекрасно уживались с прогрессивными «хламырными» веяниями, не говоря уже о менее значимых вещах. Последний хомячок проникся гордостью за родной край и как заклинание повторял фразу, однажды оброненную Железным Дровосеком: «Лес должен, наконец, перестать унизительно тянуться вверх, чтобы согреться лучами солнца. Он должен разрастаться вширь, поскольку это есть его законное право». Нужно заметить, что слова вообще приобрели совершенно иной вес по сравнению с былыми временами, по крайней мере, некоторые из них. Так, например, прежде чем произнести в слух начало фразы: «я думаю…», каждая особь действительно думала, стоит ли это делать. С другой стороны, каждый сознательный гражданин считал своим долгом произнести несколько раз за день такие слова, как «долг», «благо», «сознание» и целый ряд других в том же духе. Даже если кто–то не успел сделать это при свидетелях, то произносил их у себя в жилище, втайне надеясь, что где–то неподалеку за ним наблюдает лесоруб или дятел. Деятели искусства боролись за право раскрыть образ лесничего в своих работах, так как одно это делало их творения гениальными. Государственные служащие, подобно последнему хомячку, заучивали высказывания Железного Дровосека на память и цитировали их при каждом удобном и неудобном случае. В общем, даже образ абстрактного Чебурашки ушел в тень субъективной реальности по имени Железный Дровосек.

Главный лесничий не стал тратить попусту свое драгоценное время. Он ценил его точно так же, как и все остальное в своей собственной жизни. Быстрый пристальный взгляд в глаза, затем долгий немигающий взгляд в какую–то точку на переносице, несколько вопросов, связанных с профессиональной деятельностью инспектора, отвлекающий вопрос на нейтральную тему и мгновенный переход к тому, ради чего собственно и состоялась эта встреча.

— Как вы знаете, завтра состоится традиционная церемония вручения премий наиболее ярко проявившим себя за год гражданам. Принято решение вручение одной из премий доверить вам. Думаю, вы по достоинству оцените оказанную вам честь.

У Бегемота, который до этого момента делал только то, что от него требовалось, появилась возможность подумать над сказанными словами, ставшими для него полной неожиданностью. Похоже, к его проделкам отнеслись спокойнее, чем он ожидал, и поставили в один ряд с Микки, Рапунцель и Нестором. Осознание данного факта вызвало целый ряд вопросов в его голове. Но вместо того, чтобы озвучить их, Бегемот сказал то, что от него и требовалось.

— Сочту за честь.

Железный Дровосек ничего не ответил, только переместил свой взгляд со лба инспектора на какие–то бумаги на своем столе, давая тем самым понять, что аудиенция окончена. Только когда Бегемот на деревянных ногах пошел к выходу и уже взялся за дверную ручку, главный инспектор сделал еще один, контрольный выстрел.

— Думаю, после всех ваших следственных мероприятий вы полностью осознаете, какие перспективы перед вами открываются.

Инспектор медленно повернулся и во второй и последний раз встретился с лесничим взглядом, но сразу же поспешил опустить глаза.

— Осознаю, — коротко ответил Бегемот, действительно размышлявший в этот момент о своих перспективах, только не попадания в круг избранных, а тех, которые находились на другом конце палки, на самом дне лесного общества, — среди изгоев. Инспектор был не настолько глуп, чтобы не понимать, что именно на это и намекал Железный Дровосек.

Застенчивые взгляды вновь объявившихся дятлов, заискивающее панибратство также материализовавшегося шерифа, исчезновение утреннего письма и приказа и появление казалось безвозвратно потерянных красных сапог в комплекте с внеочередной премией от производителя «вискаса», — вот то новое, что ожидало инспектора по прибытии на рабочее место. С одной стороны… С другой, — очередное громкое и отнюдь не многозначительное преступление. На этот раз жертв было не три, а две, но, отправляясь на место происшествия в Гарлем, Бегемот почти не сомневался в том, кто именно был этими жертвами.

Пока инспектор добирался в Гарлем, обреченность внутри него успела сожрать все остальные чувства. Все, кроме одного, которое и стало ожесточенно терзать его при виде двух изуродованных трупов, в которых Бегемот с трудом узнал Акелу и Геру. Когда же он заметил на теле волчицы жирную шакалью шерсть, облепленную гнидами, ненависть вскружила ему голову и заставила опуститься на четвереньки, не обращая внимания на удивленные и издевательские взгляды присутствующих. Когда инспектор поднялся с земли, он уже полностью контролировал себя и даже смог сдержаться при виде Догина, который деловито объяснялся с шерифом.

Изложенная «очевидцами» версия не отличалась особой оригинальностью и была предсказуемо цинична. По их словам, все выглядело так, будто Акела подстерег Геру в глухом месте и набросился на нее. Волчица успела при этом несколько раз громко позвать на помощь. Но пока сознательные граждане, каковыми выглядели последователи Догина, сообразили, что к чему, старый сикх успел задушить самку и поглумиться над ее бездыханным телом. За этим занятием его и застали активисты. Увидев ужасную картину, они не смогли сдержать свой гнев и собственными силами наказали извращенца. Когда Догин начал рассуждать на тему извращенности всех иноверцев, Бегемот все–таки не выдержал и молча покинул место преступления. Единственное, чего ему хотелось на тот момент, это поскорее добраться до своего дома и остаться наедине со своей ненавистью к окружающему миру. Инспектор прекрасно понимал, что убийство изначально задумано как главное испытание для него. От того, сумеет ли Бегемот усмирить свои чувства, зависела его дальнейшая судьба. Понимание ситуации помогло ему избежать необдуманных действий. Даже к бутылке с валерьянкой кот не прикоснулся, хотя как раз этого ему хотелось больше всего. Вместо этого он стал бесцельно копаться в своих вещах, и вскоре ненависть стала превращаться в омерзение, которое представляло куда меньшую угрозу.

Именно это чувство читалось в глазах инспектора, когда он посмотрел на тихо вошедшего в комнату Незнайку. Судя же по выражению лица шерифа, у того наступил период, когда он переставал придуриваться. Он не знал причину странной реакции Бегемота на убийство, да и не хотел знать, будучи тайным «умником» и эльфом. Но проявить определенное участие Незнайка все же решился, что само по себе было неординарным поступком с его стороны, чем–то сродни подвигу.