Закон волков - Дороти Херст

Тревегг замолчал и окинул нас взглядом: — Помните, что я рассказывал о Равновесии, когда вы были малышами? Равновесие не дает миру распасться, каждое существо или растение, каждое дуновение ветра составляют его часть. Праматерь Небо боялась, что при нарушенном Равновесии погибнут и сами Древние. Откликаясь на просьбу Индру, она подвергала мир опасности. Но ей было одиноко, и она хотела, чтобы волки остались жить.

Старый волк снова вытянулся на земле, закрыл глаза, словно так он мог лучше разглядеть Индру на вершине скалы, и продолжил:

— «Мы нашлем на людей ливень и засуху, им будут грозить смертью все горы и скалы, — произнесла тогда праматерь Небо. — Люди лишатся сил и утратят самонадеянность. Занятые борьбой со стихиями, они не смогут нам досаждать. А ты, волк, должен обещать нам, что вы будете сторониться людей и что волчий род никогда не придет на помощь человечьему». Индру с готовностью отдал бы Древним собственный нос и все зубы в придачу, только бы не давать такого обещания. Отвернуться от людей — хуже этого не было ничего, разве что обречь на смерть родную стаю. Индру отвел глаза от Неба и Солнца и замолчал. «Иного пути нет», — гулко пророкотала Земля под его лапами. «Если не отречешься от людей, — тяжело ударил в голову луч Солнца, — они выучатся всему, что ты знаешь. Тогда даже Древним не побороть их силу, волки и люди будут биться насмерть». Луна крикнула от дальнего края Земли: «Такова цена, ты должен ее заплатить!» И лишь когда Тлитоокилакин клюнул Индру в голову так сильно, что волк взвыл от боли, услышали Древние его ответ. Индру склонил голову и произнес обещание — никогда не знаться с людьми.

На неуловимый миг глаза Тревегга встретились с моими.

— Многие годы, — проговорил он, отводя взгляд, — волки держат обещание, данное Древним. Но как бы мы ни старались, мы не можем вечно избегать людей.

— Тогда никто не знал, как это трудно, — тихо произнесла Рисса. — Ни волки, ни Древние не понимали, как сильна связь между людским и волчьим родом. То ли оттого, что души волков переплелись с человеческими, — она с вызовом посмотрела на Рууко, — то ли от долгого общения с людьми дети Индру не могли оторваться от человека. Вновь и вновь два рода сходились вместе, и каждый раз праматерь Небо гневалась все больше и пыталась их разлучить. В иные времена, через много лет после Индру, юная волчица — ненамного старше вас, щенки, — стала охотиться с людьми и научила этому всю стаю. С годами это привело к великой вражде, и тогда появилась заповедь Широкой Долины.

— Древние предупреждали: если нарушить обещание, волков и людей ждет смерть, — подхватил Тревегг. — И когда Лидда, юная волчица, стала охотиться с людьми, праматерь Небо наслала трехлетнюю зиму, чтобы уничтожить оба рода. Надвигалась гибель, исчезала надежда. И тогда появились огромные волки — они принесли весть, что посланы нас оберегать. То были первые из верховных волков; говорят, они той же природы, что и Древние, и спустились с неба по солнечному лучу.

— Верховные волки пришли, чтобы дать нам возможность выжить, — снова вступила Рисса. — Они следят, чтобы не нарушалось обещание Индру. Зная, что им не дано остаться на Земле вечно, они выбрали таких волков, которые вместо них станут охранителями волчьего рода и будут следить за тем, чтобы волки не сближались с людьми. По всему миру они искали тех, кому под силу такая задача; потом их собрали в Широкую Долину и определили, кому можно иметь детенышей, и оставили в Долине только тех волков, которые поклялись Древним соблюдать заповедь.

— Поклялись в том, что мы будем сторониться людей, — уточнил Тревегг.

— Поклялись, что никогда не убьем человека без причины, — добавила Иллин.

— И в том, что сохраним чистоту крови и не будем спариваться с волками, живущими за пределами Долины, — подытожила Рисса. — Эти три закона передаются в Долине от волка к волку, и любой, кто их нарушит, будет убит или изгнан, а его стая погибнет. Верховные волки говорят с нами от имени Древних, охраняя волков и следя за соблюдением законов. Но когда они вернутся на небо, мы займем их место — и мы должны оказаться достойны, иначе погибнет весь волчий род.

Глава 6

Первым заговорил Уннан.

— А почему нельзя спариваться с чужими волками? — нагло спросил он, глядя на меня в упор. — Полукровки опасны для стаи, да?

Тревегг недовольно нахмурился, однако ответил:

— Полукровок тянет либо дружить с людьми, либо их убивать — в обоих случаях нарушается заповедь и мы не исполняем обещания. А бывает, полукровки сходят с ума, тогда они и вовсе непредсказуемы.

— Значит, полукровка в стае грозит нам бедой? — невинным голосом осведомилась Борлла, и я еле удержалась, чтоб не отгрызть ей ухо. Марра, якобы углядев блоху, тут же вцепилась зубами Борлле в ногу, та зарычала и бросилась на Марру… Мы уже готовы были кинуться в драку, когда Тревегг схватил Борллу за загривок и оттащил в сторону.

— Хватит! — рыкнул он. — Спариваться с чужими — не всегда преступление: верховные волки порой впускают в Долину чужаков, иначе испортится кровь и наш род иссякнет.

— Начнут рождаться двуносые щенки с тремя ушами, — поддакнула Иллин, словно бы в шутку отвесив Уннану оплеуху, свалившую его на бок.

— С разрешения верховных волков полукровки могут оставаться в стае, — добавила Рисса. — Так было с Каалой.

— А верховные что, никогда не ошибаются? — не отступала Борлла. — Может, она все-таки опасна?

— Не тебе судить, щенок, — отрезал Тревегг. Рууко снова поднял голову и поглядел на меня, когда Рисса подошла и лизнула меня в макушку.

— Это не обсуждается, — произнесла она, — такова была воля верховных волков. Не забудьте то, что узнали о людях и заповеди. А теперь отдыхайте, нам скоро в путь.

И стая как ни в чем не бывало стала располагаться на дневной отдых, чтобы переждать жару и быть готовой к ночным походам. Аззуен и Марра улеглись ко мне поближе, я была им благодарна. И все же сердце билось сильнее обычного: оказывается, дело не только в ненависти Рууко! Я могу принести беду всем живущим в Долине! Я отчаянно хотела знать больше о людях и о том, почему они так важны, и уже собралась было поспрашивать Иллин или Тревегга, пока другие щенки спят, — однако незаметно для себя уснула, убаюканная полуденным зноем.

Через два часа после восхода луны нас разбудила Рисса. Я с наслаждением потянулась в прохладном вечернем воздухе, чувствуя себя более уверенно, чем прежде. Я — щенок из стаи Быстрой Реки, и никакие слова Борллы и Уннана этого не изменят. Прощание со стаей было скорым, выть и скулить старались потише: люди, судя по ослабшему запаху, уже прекратили охоту и ушли из леса, но осторожность не повредит. Рисса сказала, что наш вой их раздражает и слышен даже издали.