Правда выше солнца - Анатолий С. Герасименко

в тех, кто кажутся такими похожими на жён, любовниц, на всех когда-то встреченных и брошенных девчонок, на всё то, по чему они тоскуют в ночных казармах.

Потом стук сердца тонет в звуке разрядов. Режим – морф.

Это последнее испытание, и он не жалеет энергии. Женщины вразнобой визжат, падают, тянут руки, которые тут же становятся крыльями, ластами, ветвями. Тела – жемчужные, молочные, опаловые – распадаются потоками червей, застывают каменными изваяниями, обрушиваются брызгами смердящей жижи. Одна превратилась в крошечный дворец с изящными фронтонами, и только из центральной башенки прорастает голова без носа и нижней челюсти. Другая стала повозкой о трёх колёсах на гнутых высоких рессорах, но вместо четвёртого колеса – кровавое тулово, голый истерзанный торс с обрубками ног. Третья обернулась сворой собак, они брешут и воют, рвутся в разные стороны, но не в силах сдвинуться с места, поскольку срослись задними частями в единое многоногое, страдающее, одуревшее от боли и страха чудище. И всё это продолжает морфировать, меняться, терять и обретать форму, цвет, объём, тело, голос.

Солдаты бьют из жезлов по жуткому месиву, не сдаются. Стоят до конца. Это – учения, всего лишь учения. В бою будет хуже, они знают.

Он чувствует, что выложился до конца. Взмахнув рукой, растворяет иллюзию.

– Стройся!

Закидывая за спины горячее от боевой работы оружие, люди карабкаются вон из траншеи. Бегут, хрустя песком, по полигону, ровно по тому месту, где только что умирали невиданные твари. Собираются в круги – ровные, как небесным циркулем отмеренные – и стоят неподвижно.

Локшаа доволен.

Только три сотни солдат: один батальон его непобедимой армии. Ни единой ошибки, ни единого промаха. Вот он, результат муштры, учений, тревог, проверок, магических боевых мутаций. Вот оно, лучшее вооружение – трёхрежимные жезлы, созданные на славной маленькой Земле, где не действуют батимские конвенции о военных разработках. Вот он, Локшаа, властитель иллюзий, способный моделировать настоящие оперативные ситуации на полигоне. Сегодня его батальон расстрелял разрядами Ведлета, сжёг армию Айто, превратил в оживший кошмар «волну плоти», которую может выставить на поле боя Такорда. Всё, как по-настоящему. Они не подведут, если случится то, чего все так боятся – и все, затаившись, ждут.

Если случится война.

Локшаа глядит на главный монитор, где видна неподвижная картинка: выстроившиеся кругами воины. Серые фигурки в камуфляжной броне отсюда кажутся неживыми, игрушечными. Неопасными. Ошибочное впечатление. Это самая грозная сила Северного Союза.

На стене оживает переговорник. Его последнее изобретение, также родом с Земли. Легче всего совершать открытия вдали от жадных посторонних глаз.

– Мой бог, – журчит голос референта, – к вам с визитом Хальдер Прекрасная, Владычица Горной Обители, Самодержица Пустоши, Государыня Ледяного моря, Повелительница Серебряных, Медных и Стальных земель.

– Впустить! – бросает он. Одёргивает складки полевой формы – та почти не отличается от солдатской, только знак командующего рдеет на груди. Оглядывает мостик. Помещение смотрится неказисто, грубовато, по-военному: бетонные стены, лупоглазые мониторы полукругом, казённой краской выкрашенный пульт.

Закрыть глаза, представить на минуту всё так, как подобает. Пусть будут свечи, бархат на столе, картины. И обязательно зеркала, больше зеркал – она любит, кажется. Форма командующего?.. А пусть останется; и так хороша. Что ещё? Да, узоры на теле. Немного на шее и на тыльной стороне рук. Чёрные по смуглой коже, неброско и со вкусом.

Готово.

Стук в дверь. Локшаа открывает глаза, придирчиво смотрит вокруг. Свечи потрескивают и тянут к потолку язычки пламени, стол укрыт бархатной скатертью, с каждой стены глядит пейзаж. Ледяное море в грозу, Горная Обитель весной и Пустошь – такая, какой он её запомнил, бескрайние травы под тусклым пятном осеннего солнца. Между картинами – чёрные провалы зеркал. Отражения можно придумать потом.

– Входи! – произносит он.

Она входит. Невысокая, закутанная в серый плащ, стройная до хрупкости, как стеклянная кукла. Каштановые волосы искрятся, отблески свечного пламени играют в зрачках. Высокие скулы, лёгкая линия подбородка, маленький нежный рот.

И огромные призрачные крылья за спиной – сотканные из почти незримых парцел, мерцающие, еле заметные, уходящие в потолок, растворяющиеся в воздухе.

– Властвуй, Локшаа, – говорит она, усаживаясь за стол.

– Властвуй, Хальдер, – откликается он. – Выпьешь вина?

Смеётся. Будто щебечет птица.

– Твоё вино – тоже иллюзия? Как картины?

– Всё на свете – иллюзия, – говорит он, открывая шкафчик и доставая запечатанную амфору. – В какой-то мере.

– Нет, послушай, я серьёзно, – Хальдер поднимает ладонь. – Если это морок, то пить не буду.

– Это с Земли, – гордо улыбается Локшаа, откупоривая амфору. – Родосское. Попробуй.

Вино льётся, звенит о тонкое стекло – единственный звук в глухой тишине командного пункта. Хальдер пьёт, опустив ресницы, задумчиво ставит бокал на иллюзорный бархат. Коротко облизывает губы.

– Восхитительно, – говорит она. – Какие-то смолистые нотки... Продашь бочонок?

– Не бочонок, а пифос. И не продам, а подарю, – он салютует бокалом. – Смола – это от пробки. С эллинскими винами такое часто бывает. А твои гэлтахи, небось, только пиво варят?

– Эль, – пожимает плечами Хальдер. – Вересковый. На любителя, но я привыкла.

Локшаа присаживается напротив. Крутит в пальцах прозрачную ножку бокала. Этикет предписывает до десяти минут праздных речей прежде, чем можно говорить о деле. Она ценит этикет, кажется.

– Ты сейчас с Земли? – спрашивает он. – Или шагнула из своих владений?

– Я не телепортировалась. Летела. Всё равно у тебя повсюду башни, экраны, не пробиться.

– Сейчас у всех экраны и башни. Время такое.

– Да. У всех.

Они снова пьют.

– Эх, вот ещё пару сотен лет всё было бы спокойно – и можно переселяться на Землю, – говорит он. – Я бы там и остался.

Хальдер смотрит, не мигая.

– Так останься, – говорит она. – В чём помеха?

– Наш дом – Батим, – говорит он. – А в доме нужно поддерживать порядок. Любой ценой.

Она подбирает край скатерти, пропускает бархат между пальцами, приглядывается, оценивая достоверность иллюзии.

– Дом – там, где пневма, – призрачные крылья подрагивают. – Дом – там, где власть. Мне и тут, и на Земле неплохо.

Переводит взгляд ему за плечо, туда, где на мониторе видны солдаты, ожидающие божественного приказа.

– Что, хочешь перебросить своих красавцев на Землю?

Локшаа стискивает бокал так, что едва не раздавливает тонкое стекло.

– Ерунда, – цедит он, через силу улыбаясь. – Почему ты так решила?

Хальдер поводит