Neлюбoff (СИ) - Максимовская Инга

- Не останавливайся - кричит Софья, содрогаясь в оргастических судорогах под моим, застывшим на ней, телом.

- Ты, нечто - шепчу я, глядя на, лежащую на диване, Софью. В ее руке, тлеет тонкая, коричневая сигарилла, выпуская в потолок легкие завитушки ароматного дыма.

- Хорошо - тянет она. - Вот бы так было всегда. Как думаешь, бывает так, что всегда хорошо? Наверное, нет. Анатолий давай спать, завтра тяжелый день, для меня, по крайней мере.

- Спи, родная - отвечаю я, гладя ее, лежащую на моем плече, златокудрую голову.

ГЛАВА 16

ГЛАВА19

[Она]

Солнце - яркое, слепящее, бьет мне в глаза белым, неестественным светом. Ощущение нереальности происходящего, только усиливается от жары, свалившейся на город в одночасье. Я смотрю, как четверо незнакомых мужчин, опускают гроб с телом моей матери, в заранее подготовленную могилу. По напряженным их шеям, стекает, грязными струйками, под рубашку, пот. ”Зачем такой дорогой гроб, ничего не чувствующему уже телу, ей же все равно, уже - отрешенно думаю я, смотря на последний приют мамы. Вот интересно, есть ли что - то после смерти. Скорее всего, нет ничего. Просто выдумки людей, не желающих признать, что их любимых больше нет, мечтающих встретиться с ними, где то там, в далеком - далеке. Странные похороны, мы вдвоем с Анатолием. Никто больше не пришел проводить мою родительницу в бесконечность, ни один из ее “фейерверков” не явился сказать ей последнее “прощай”. Жаль, очень жаль ее бесцельно прожитой жизни. Я оглядываюсь по сторонам и вижу одиноко стоящую мужскую фигуру, стоящую, чуть в стороне. Что - то непередаваемо - знакомое, в его склоненной голове, в высокой, погрузневшей фигуре. Мужчина вытирает слезы, смахивает их рукой со своих щек. Кто он интересно?

- Софья, идем, нужно бросить горсть земли - зовет меня Анатолий.

- Зачем? - удивленно спрашиваю я, все так же глядя на скорбящего по моей матери, незнакомца.

- Так положено, идем.

- Подожди - говорю я и устремляюсь к мужчине, оплакивающему мою мать. - Идемте, и вы проводите мою маму в последний путь, бросите горсть земли - обращаюсь я к нему, он поднимает на меня жгучие, маслиновые глаза.

- Ангел, - выдыхаю я, и чувствую, как земля уходит у меня из - под ног, как подхватывают меня его сильные руки, не дают упасть.

- Здравствуй Сонюшка - солнышко - говорит он, прижимая меня к своей груди. - Не успел я, поздно приехал - сокрушенно вздыхает Ангел, гладя меня по голове, теплой, мягкой ладонью.

Он почти не изменился, лишь немного погрузнел, возмужал. Только подернулись сединой проволочные пружинки непослушных волос, и глаза блестят не весельем, они полны слез.

- Идем, Ангел, проводим ее - говорю я и веду его к раскопанной могиле, где нашла последнее пристанище моя мама. Комья сырой земли падают на лакированную крышку дорогого гроба, погребая под собой мое прошлое.

- Любил и всегда буду любить только тебя - шепчет Ангел, бросая горсть земли, прощаясь навсегда со своей мечтой, со своей любовью.

Я наблюдаю, как растет небольшой земляной холмик, насыпанный уставшими могильщиками, как устанавливают тяжелый дубовый крест, с небольшим овалом фотографии. На нем моя мама, такая, какой я ее помню, такая, какой ее помнит Ангел - молодая и смеющаяся, красивая, словно райская птица. Несчастная, закрытая в клетке, птица, с искалеченными, израненными крыльями. Мы бредем втроем по кладбищенской алее, молча. Я опустошена, никогда не думала, что буду так переживать смерть моей любимой мучительницы. А потом мы сидим на нашей с Анатолием кухне и пьем виноградную, крепкую ракию, привезенную Ангелом из своей волшебной страны. На столе стоит тонкая рюмочка, такая, как любила мама, покрытая не хлебом, а овсяным печеньем. Она любила закусывать печеньем, горькую водку, а потом, вздохнув, говорила свой любимый тост “ За любовь”, которую она не признавала. -Как ты нашел меня?- задаю я, мучающий меня вопрос. - Анатолию нужно спасибо сказать. Это он организовал мой приезд сюда, хотел сделать тебе сюрприз, а оно, видишь, как вышло. Знаешь, я ведь, каждый день думал о вас, каждую минуту. Как я выжил тогда, перенес ее предательство? Перенес, а любить не перестал, не получилось. Пытался забыть, женился. Хорошая женщина была, но не моя, не любимая, не родная. А сейчас и я никому не нужен стал. Сын вырос, и отдалился, не были мы близки, дети очень тонко чувствуют атмосферу в семье. Не смог он простить мне нелюбви к его матери. Я думал, приеду сюда и верну свое счастье, а получилось, снова потерял, не успев обрести. Ты очень похожа на нее, на свою маму. Мне пора - говорит он, и порывисто встает, пряча глаза. Ангел не хочет, что - бы я видела его слезы. Что ж, это его право, но мне не хочется вновь расставаться с ним, не хочется отпускать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Куда ты? Останься.

- Я приду, завтра. А сейчас, мне нужно отдохнуть, завтра я улетаю, у меня билет.

- Зачем? Почему, так скоро?

- У меня работа, не могу оставить ее. Но, я обещаю тебе, что буду рядом с тобой теперь, на расстоянии телефонного звонка. Ты мое слынчице, я считал тебя своей дочкой, в свое время. Так вот, ничего не изменилось. Я приду утром - говорит Ангел и, поцеловав меня в макушку уходит, и мне страшно, что он снова исчезнет, как тогда, много лет назад.

Анатолий сидит за кухонным столом, с которого успел убрать все, кроме поминальной рюмки. Весь вечер он молча слушал наш с Ангелом разговор, не мешая, не вмешиваясь, давая нам возможность, вновь обрести друг друга. Он смотрит на меня своими уставшими глазами, похожими на озера, явно не зная, что сказать. Я сажусь рядом и прижимаюсь к нему, вдыхаю его запах.

- Спасибо тебе,- говорю я - ты постоянно делаешь меня счастливой.

-Я люблю тебя - просто говорит он. - Сразу, как только впервые увидел тебя. Мне хватило секунды, что - бы это понять.

- Просто, обними меня - прошу я. Мне неведомо, что будет завтра, скорее всего, ничего хорошего. Для меня, сейчас, главное сегодня. Сейчас, в моей душе порядок. Теперь я знаю, что значит любить. Снова. Иначе. Когда, лучше него нет никого во вселенной. Когда он родной. И ничего другого от этой жизни я не желаю.

[Он]

Я нашел ее Ангела. Бог знает, каких трудов мне стоило найти его в чужой стране, почти ничего о нем не зная. Но счастье в ее глазах, радость Софи, стоили тех усилий.

- Ты любишь ее? - спрашивает меня Ангел, сидя напротив меня в ожидании своего рейса. Под взглядом внимательных, черных глаз невозможно солгать. Да я и не хочу.

- Да, люблю - просто отвечаю я, - убью за нее, умру за нее.

- Я сделал огромную ошибку тогда, когда не вернулся к ним - вздыхает Ангел - не боролся, просто, сразу отказался, обиделся. Жизнь свою прожил, как черновик. А забыть не смог, как ни старался. Ее мать перевернула мою жизнь, наполнила ее смыслом. Но разве можно удержать силой стихию? А именно стихией она и была - бурной, нервной и бесконечной. Все, что осталось у меня - воспоминания. Я только об одном попрошу тебя Анатолий, продолжай делать счастливой Софью, что - бы не случилось, не отказывайся от своей любви. Обиду пережить можно, невозможно пережить разлуку, горькую обиду, терзающую душу и засевшую в твоем сердце, нереализованную любовь.

-Знаете, Ангел, вас трудно судить за обиду и непонимание. Мама у Софи была своеобразной, так, что вам не за что корить себя. Простить предательство тяжело и вдвойне тяжелее простить предательство любимого человека - задумчиво отвечаю я. Но не простить и пережить - разные вещи. Вы не смогли простить. Прощать тяжело. Когда душу разъедает ядовитая ревность, мешая адекватно рассуждать. Вы же понимаете, что однажды предав, она бы сделала это снова и снова. Что стало бы с вами? Как бы жили вы? Не знаете.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- По крайней мере, я бы знал, что сделал все, что мог. Может быть, она бы убила любовь, живущую в моем сердце, и мне было бы легче жить. А может, любовь к ней убила бы меня, но тогда мне было бы уже все равно. А теперь я не знаю, как жить с этим. Так то.