Россия нэповская - С Павлюченков

Национальные деятели этого типа пытались в своих поступках уйти от идеологических канонов и встать на позиции профессиональных оценок. Скажем, когда тот же Букейханов преподавал историю казахской литературы в Оренбурге, то ему, по собственному признанию, было «совершенно безразлично какое направление в литературе преобладает: пролетарское или националистическое… я руководствовался также тем, что основным двигателем прогресса человека является наука и техника». Однако как раз это и делало их персонами «нон грата» в советской национальной политике. Ее «новизна» опять-таки состояла в тактических ухищрениях при неизбежном выдерживании классовой (партийной линии). Так в 1922 году на советском Востоке мусульманскому духовенству были возвращены вакуфные земли, восстановлены суды шариата и адата, проявлена терпимость в отношении мусульманских норм поведения в обществе, в том числе и для коммунистов. Однако, со временем такой «этнокамуфляж» перестал быть нужен. Руководствуясь ленинским тезисом о том, что социалистическая революция на Востоке «походя, мимоходом» решила проблемы демократических преобразований в рамках концепции некапиталистического развития была предпринята попытка осуществить форсированный прыжок из феодализма в социализм. И национальный нэп стартовал по этой дорожке. Результаты были неоднозначны. Модернизация по-большевистски шла параллельно с консервацией традиционного уклада, классовых, племенных, родо-семейных отношений. Однако рано или поздно даже наиболее гибко и нестандартно мыслящие коммунистические руководители-«националы» подвергались сначала политическому остракизму, а потом и физическим репрессиям со стандартными обвинениями в «буржуазном национализме». Советские вожди не видели возможность хоть как-то приспособить коммунистический режим применительно к конкретному национальному региону, поощряя поиск таких его типологических подвидов как «социализм в тюбетейке». (Другое дело, что все эти «модели» социализма, как показала практика, лежали в области социальных утопий).

Если обратиться к тому же Рыскулову, то взгляды этого национального деятеля несомненно совпадали с революционаристскими ценностями. Основную ставку он делал на «организованные революционные силы трудящихся мусульман Советской России». Констатируя, что нэп сказался на оживлении частнособственнических, мелкобуржуазных слоев, он замечал, что какое-то время национальное движение вынуждено будет идти вместе с ними[121]. Чтобы привлечь к коммунистической власти рядовых мусульман, Рыскулов пропагандировал идеи «Тюркской республики», основанной на советских принципах организации. Однако, центральная власть в лице партийных ортодоксов, которые, по меткому выражению замнаркома по делам национальностей Г. Бройдо, вместо политики, опирающейся на знание реальной обстановки, пытались насадить в Средней Азии и на Кавказе «жалкую ублюдочную и исковерканную копию Иваново-Вознесенска»[122], не желала более гибко варьировать процесс управления национальными районами. Между тем, на состоявшемся в сентябре 1920 года V краевом съезде компартии Туркестана К. Икрамов прямо заявил «что туземная беднота не понимает, что такое классовая борьба», а в одном из донесений местных партийных органов в центр отмечалось, что узбекское население почти не испытало на себе влияние Советской власти и по-прежнему находится в полной зависимости от баев и улемов[123].

Трудно отнести к пантюркистам и врагам социализма М. Султан-Галиева. Умный и образованный человек, он стремился в рамках марксистско-ленинской доктрины найти пути создания коммунистических структур в мусульманских регионах. По собственному признанию он являлся одним из главных инициаторов и активных борцов с мусульманскими буржуазно-соглашательскими организациями в Советской России. «Ликвидация Всероссийского мусульманского военного Совета, Всероссийского мусульманского национального Совета, Национального парламента мусульман Внутренней России в момент, когда все они угрожали превратиться в активных противников большевизма, — вот моя основная заслуга перед революцией», — в исповедальном тоне писал Султан-Галиев Ленину[124]. Но и то рациональное, что было в его инициативах, не было воспринято большевистскими лидерами.

Нэповская риторика как бы поощряла ряд национальных деятелей на разработку управленческих вариантов, связанных с большим учетом республиканских интересов в экономической и культурной областях. Нередко эти поиски прямолинейно оценивались как «национал-уклонистские». Так, например, случилось со взглядами украинского экономиста М. Волобуева, будто бы игнорировавшего экономическое сотрудничество советских республик и ратовавшего за разрушение единого социалистического хозяйства и изоляцию Украины от СССР. Но на деле речь шла (опять-таки в рамках коммунистических воззрений) о рациональном использовании республиканского экономического потенциала, спецификации применительно к местным потребностям бюджетного законодательства и т. п.[125]

Однако неправомерно и идеализировать идейно-теоретические платформы реальных «национал-уклонистов». Во-первых, они корреспондировали с общей концепцией новой экономической политики как варианта оптимизации деятельности тоталитарной системы. Это был лишь более «мягкий» подвид данной системы в национально-региональном измерении. Даже после того, как «национал-уклонисты», вовлеченные в русло внутрипартийной борьбы, вместе с другими оппозиционерами указывали на бюрократический диктат партаппарата, они не ставили под сомнение классовый принцип подхода к национальным проблемам. Более того — сталинский режим в контексте тезиса о «термидорианском перерождении» партийных вождей обвинялся многими оппозиционерами в том, что процесс бюрократизации в республиках возглавляют мелкобуржуазные элементы, что отталкивает местную бедноту от партии и бросает ее «в объятия местной торговой буржуазии, ростовщиков, реакционного духовенства, феодально-патриархальных элементов».

Во-вторых, следует еще раз внимательно вглядеться в проблему суверенитета автономий и разрешения аграрно-земельных вопросов в национальных республиках в постановке ряда национальных деятелей. Историография данного вопроса неоднозначна. До конца «перестройки» 1980-х годов все это однозначно маркировалось как национализм в антисоветской упаковке. Затем, когда идеи нэпа оказались востребованными, более того, когда возник феномен некой исторической эйфории на данный счет, то, соответственно, историки и публицисты обратились к взглядам национал-уклонистов как к опыту, который может быть полезен в разрешении проблем устройства союзного многонационального государства. Его чуть было не использовали власть предержащие для развала демократизирующейся РСФСР. Да и новая Россия в полной мере испытала на себе результат некритического использования моделей федерации, основанной на приоритете этнических подходов.

Вопрос о судьбе автономий особо остро встал на заседании фракции РКП(б) X Всероссийского съезда Советов 26 декабря 1922 года. Наиболее определенно позицию тех «националов», которые стремились повысить статус автономных республик до уровня союзных, озвучил именно Султан-Галиев свою точку зрения, причем в весьма резкой формулировке: «Мы, представители союзных республик и областей, считаем, что пора кончить игру в эту независимку»[126]. Это был прямой выпад против Сталина и его тезисов по национальному вопросу. Однако Сталин, отвечая на прозвучавшие упреки, привел, помимо чисто пропагандистских выкладок и рассуждений, достаточно весомые аргументы. Если РСФСР вступает в состав союза республик, то значит вступают все те части, которые входят в РСФСР как ее составные элементы. Предложение о размежевании предполагает создание не российского, а русского ЦИКа, русского Совнаркома, поскольку Башкирская, Татарская, Туркестанская республики будут входить в состав Союза[127]. Тем самым Сталин поставил вопрос о русской республике в составе многонационального образования — проблемы, которая периодически возникая в наши дни, несет в себе разрушительный «заряд» и для новой России. Несколько позже тот же Сталин выдвинет несомненно рациональную идею о необходимости при конституировании Союзного собрания как органа представительства национальностей обеспечить там участие, наряду с национально-территориальными образованиями, и русских губерний, как бы представляющих фрагменты государственности русского народа[128]. Правда, идеократические соображения не дали возможность провести эту идею в жизнь.

Что же касается сталинских оппонентов, то в их взглядах были и конструктивные элементы, но было и то, что сегодня называется этнократизмом. И на это не следует закрывать глаза.