Я – начальник, ты – дурак (сборник) - Сергей Трищенко

Он сидел, словно птица на жёрдочке, и думал.

Потом повернул голову вверх и посмотрел на расселину. Она заметно приблизилась, но нечего и думать добраться до неё, выдалбливая ход в Стене. Несмотря на поразительную мягкость камня, такая работа займёт не один день.

«Ну и что? – подумал Монт. – Конечно, хорошо первому добраться до верха Стены. Но если не получается в одиночку, почему не действовать сообща? Почему люди не могут объединиться? Передают секреты из поколения в поколение, от отца к сыну, от деда к внуку, надеясь, что те, кому повезёт, смогут выбраться наверх, используя труд и опыт предков, без помощи чужих людей. Каждый выбирается сам. Почему?

А может, так проще? Может, когда-то пробовали действовать совместно, но у них ничего не получилось? Начали спорить о месте подъёма, о величине крючьев, толщине верёвки, методах её плетения… Никто не доверял соседу, потому и разошлись по разным участкам? Поэтому до сих и не смогли подняться на Стену».

Монт решил переночевать в выдолбленной нише. Но из предосторожности следовало закрепиться.

Осторожно проворачивая крюк, Монт, как буравом, просверлил пару отверстий, а затем также осторожно ввернул винтовые крючья. Хоть лежать придётся на твердой поверхности, а не в гамаке, всё же лучше подстраховаться.Он привязал себя парой верёвок, и уснул.

Утром Монт поднялся повыше, к границе облаков и продолжил движение к расселине. Но попытки не увенчались успехом: удары лишь откалывали куски от скального массива, не позволяя надёжно зафиксировать крюк. Монта охватило отчаяние. Опять возвращаться! А он так надеялся, что именно на этот раз повезёт, и он доберётся до верха Стены… Стоп! А если попробовать там, где порода ещё мягче? Там, где не держатся крючья? Зачем-то у него надеты когти!

Монт перебрался на противоположную сторону пологого гребня, к отцовским крючьям. Так. Вот здесь отец пробовал вбить крюки, а они не держались: скала вся истыкана дырками. Значит, здесь.

И, широко размахнувшись, вбил когти правой руки в скалу. Попробовал повиснуть на одной руке – когти держали. И тогда он решился на отчаянный шаг: поочередно отводя руки для замаха, с силой вонзал их в пузырчатую породу, подтягивался, зависал, вбивал в камень когти ног – и полз наверх. Верёвка разматывалась следом. Но Монт знал, что она не поможет, разве что перережет пополам, если он сорвётся – со слишком большой высоты придётся падать.

Пару раз он останавливался, с размаху вбивал по кольца железные штыри крючьев и всякий раз убеждался, что крюк свободно болтается в получившемся отверстии. Но всё же оставлял их: по крайней мере, немного задержат падение.

Монт не хотел смотреть ни вверх, ни вниз, боялся отчаяться, увидев, что ползти кверху придётся очень долго, а возвращаться назад – ещё дольше. Он смотрел прямо перед собой, на неровную поверхность камня и вспоминал, где мог видеть такую же структуру? Где-то он карабкался по такой скале, когда учился лазать по скалам? На Севере?

Рука при ударе не встретила ожидаемого сопротивления и глубоко ушла во что-то мягкое.

Монт поднял глаза. Расселина! Он всё же до неё добрался. Куда она его приведёт? И приведёт ли?

Трещина неожиданно оказалась почти сплошь забита тёмной землей – почти такой же, какая на полях в Долине. Нет, не такой: в Долине земля немного светлее. А может, Монту показалось, что цвета отличаются: он давно не занимался своей делянкой.

«Но откуда взялась земля?» – задавал он себе вопрос, и ответ подгонял Монта лучше всякой другой мысли: очевидно, что землю снесло в расселину сверху, дождями или ветром. Она накапливалась постепенно, вероятно, с самого дня образования расселины… или Долины.

Разгребая грунт, Монт добрался до твёрдого камня и полез вверх, словно червяк.

Земля осыпалась, проваливаясь под ногами, Монт скользил, сползал вниз, туда, где только что был, но вновь поднимался, и, упираясь когтями рук, ног, коленей и локтей – вот когда пригодились когти! – продолжал упорно ползти вверх. Он лишь на мгновение содрогнулся – когда полностью скрылся в скале. Но свет сюда пока проникал, пусть и слабо, воздух тоже был свежий, не затхлый, и у Монта появилась сначала маленькая, но затем всё более и более крепнущая уверенность в том, что рано или поздно он доберётся до верха.

Расселина, сделав несколько извилистых изгибов по Стене – здесь она была совсем неглубокой – уходила в толщу камня. Но зато лезть можно без верёвки и без крючьев. Да и некуда их забить – разве если очищать от земли каменные уступы, по которым карабкаешься. Но зачем это, если можно передвигаться проще: с уступа на уступ, оскальзываясь на рыхлом или излишне мокром грунте.

Чем выше он поднимался, тем меньше земли становилось в расселине. И это показалось Монту странным. Но обдумывать, почему так произошло, не было времени и сил. Монта гнал вперёд азарт. Ему казалось: ещё чуть-чуть – и он выберется наверх, в иной, лучший мир.

По крайней мере, ползти так безопасней: страховка не требовалась. И Монт оставил одну из двух оставшихся у него верёвочных бухт. Оставил в месте, где расселина уходила с поверхности Стены в глубь каменной толщи, края её начинали смыкаться, словно придавленные искривляющимся сводом, зато ход наверх значительно расширился. И земли на каменных извивах ступеней стало меньше.

Монт углубился в расселину – она уходила в самую толщу каменной стены, и у Монта сжалось сердце, когда он подумал, что придётся ползти в кромешной темноте и, может быть, больше никогда не увидеть света. Но он прогнал от себя эти мысли: расселина могла вести только наверх. А куда ещё? Каменный свод, закругляясь, уходил влево, к сияющей золотым солнцем щели. Расселина вела вправо.

Перед тем, как проститься с дневным светом, Монт бросил взгляд на Долину. Но увидел одну клубящуюся облачную мглу: он снова находился над облаками.

«Вот почему расселина не видна снизу, – подумал Монт, – мешают облака!»

Вынужденный остановиться для отдыха – прикинув оставшийся путь, Монт понял, что без отдыха не сумеет выбраться, несмотря на охвативший его бурный порыв. Отдыхая, он раздумывал, почему земли в каменном лабиринте становится меньше?

«Если там, наверху, над Стенами (от этой мысли сладко заныло под ложечкой), была рыхлая почва – а её не могло не быть! – то, смываемая дождями в трещину и увлекаемая ими вглубь, она должна была перемещаться всё глубже и глубже. Но почвы не могло быть много – и поэтому с верхних участков расселины её давно смыло!»

Ещё несколько раз Монт останавливался и отдыхал. Без этого нельзя: начинали дрожать руки и ноги.

Но дрожали они не только от напряжения: с каждым метром подъёма становилось всё прохладнее. Монт надел тёплую одежду, обычно не нужную при движении, и с ужасом думал, что будет, когда он остановится на ночлег?

А отдыхать было нужно. Хотя бы для того, чтобы поесть: дважды Монт перекусывал, а один раз, выбрав подходящий уступ, даже лег спать, закутавшись со всей возможной тщательностью. Рюкзак он давно повесил за плечи. Это, конечно, стеснило и замедлило движение, Монт стал более неповоротливым, но иначе рюкзак запутался бы и оторвался в вертикальном каменном лабиринте.

Монт не замёрз за ночь, но проснулся, отчаянно дрожа, и сразу полез наверх, чтобы хоть немного согреться. И лишь когда это произошло, сел позавтракать. Жуя, он почувствовал, как откуда-то сверху скатывается очень холодный и до невозможности сухой воздух, от которого сразу запершило в горле. Монт подумал, что к этой опасности он не готов: внизу, в Долине, воздух всегда густой и влажный. А тут…

Монт начал задыхаться, ему показалось, что воздуха не хватает. Но неожиданно сердце успокоилось и забилось ровно, хотя в голове зашумело, и мысли немного спутались.

Дышать снова стало легче: сверху лился чистый поток, который Монт глотал с наслаждением. Конечно, его было меньше, чем внизу, но Монт привык к разреженному воздуху высоты, поэтому чувствовал себя неплохо.

Его вдруг охватило беспричинное веселье. Несмотря на то, что он понимал, что если повернёт сейчас, то вернуться назад не сможет – просто-напросто умрёт на полпути, не хватит сил спуститься в Долину. Поэтому оставалось одно: идти вперёд и надеяться, что доберётся до верха Стены прежде, чем умрёт. А если и умрёт, то наверху. Но подобный финал казался Монту маловероятным: войдя в расселину, он обнаружил в себе новые силы, которых должно хватить на что угодно – в том числе и на то, чтобы подняться на самый верх Стены.

Надежда дойти перерастала в уверенность: Монт почти не сомневался в успехе. Уж слишком много необычных изменений накопилось в окружающем – какого никогда не было в Долине.

Расселина практически не расширялась с высотой, но и не сужалась, что больше радовало Монта. Сначала он боялся, что, поднимаясь, через некоторое время упрётся в каменный свод, очутится в пещере, в каменном мешке. Воздух… мало ли откуда мог поступать воздух? Через любую дырочку, через какую человеку ни за что не проползти.