Вспышка. Том 1, 2 - Игорь Хорс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не показалось же мне только что все это? Красные глаза, вспышка-взрыв? Или мне это все померещилось?
И тут, отвечая на мой вопрос, снова появился голос, который дополнительно высветил перед моими глазами текст.
Вы вступили во взаимодействие с Системой.
Вы стали ее частью.
Вам предстоит выполнять задания Системы.
Система работает над Вашим усовершенствованием.
Ждите дальнейших указаний.
Я выдохнул с облегчением.
Значит, со мной все хорошо. Я живой.
Поднялся, пытаясь почувствовать это взаимодействие, огляделся, но…
Вроде, ничего и не изменилось. И в то же время…
Изнутри меня наполняло какое-то новое ощущение. Непривычное, но сильное, глубокое. Самое важное из этих ощущений — я больше не боялся! Похоже я на самом деле изменился!
Именно этот страшный человек в больнице наполнил мое тело и разум силой, а жизнь смыслом!
Мысли в голове прояснялись с необыкновенной быстротой!
Я был так поглощен происходящим в моем теле изменениям, что не сразу заметил в дверях палаты появившейся женщины, которая осторожно сказала:
— Извините, но время посещения закончилось. Уже давно.
Я улыбнулся ей.
— Конечно!
Еще раз посмотрел на человека в углу палаты, поклонился и сказал:
— Спасибо, Хозяин! — обернулся к женщине и сверху вниз произнес. — Я уже ухожу.
Так же беспрепятственно я вышел из больницы, налегке обежал пруд по набережной, проскользнул темными кварталами старый город на другой стороне пруда. Уже через полчаса я проходил мимо бледно-желтого пятна церкви, опоясанного мрачными деревьями, обогнул высокий железный забор кладбища, из полумрака выплыли маленькие деревянные домики моей улочки.
У калитки дома меня слегка качнуло, перед глазами побежали картинки, яркие и веселые как мультики. И мне это показалось странным, потому что не соответствовало оглушающей, пульсирующей боли внутри головы. Бедной моей головушки (как говорила моя начальница в магазине, одна из тех немногих, кто меня жалел).
Я стоял, держась за скрипящий штакетник, медленно приходил в себя. Но в горле вдруг стало горчить от подступающей рвоты, как на той неделе, когда бабка накормила меня кислым супом. Я хотел бы сейчас сунуть два пальца в рот, но ноги предательски подогнулись и, чтобы не упасть, я продолжил цепко держаться за забор.
Вдруг боль и тошнота прошли так же быстро, как и появились.
Прекрасный голос Хозяина прозвучал в голове:
Процесс усовершенствования прошел успешно.
Система взяла на полный контроль Ваше состояние.
Голова сразу стала легкой, а мысли ясными и чистыми, словно с головы сняли тяжелую каску.
Но я почувствовал и еще что-то. Что-то новое. Внутри головы. Там потяжелело, будто налили чего-то внутрь. И это то, чего раньше я не чувствовал. Никогда еще за всю предыдущую жизнь.
Я оглянулся. Улица утопала в темноте. Изредка выползающая между рваными клочками черных облаков луна, лениво освещала старые обветренные домики. В некоторых окнах мерцал тусклый желтый свет. Где-то тоскливо лаяла собака.
Я оглянулся, на темной улице я был один, больше никого.
Я поднял глаза на свой дом, обычный серый дом, каких полно на этих кривых и грязных улицах. Черные спящие окна пялились на меня со страхом.
Вот, еще одно изменение!
Теперь я все видел другими глазами. Я стал другим человеком. И изменил меня Хозяин.
Мой страх испарялся так же быстро, как и вся прошлая жизнь, каждый год несчастной, полной страданий и унижений прошлой жизни.
Страх отступал, а на его место приходила злость, даже ненависть и жажда мщения всем своим обидчикам.
Зайдя в душный, пропахший перегаром и грязью, дом, я включил единственную желтую лампочку в прихожей и сразу подошел к зеркалу. Невольно отшатнулся, увидев в отражении коренастого уродца-карлика с огромной головой. Впервые я смотрел на себя другими глазами.
— Нет, я не урод. Это они все уроды. А я теперь другой!
Из комнаты вышла сонная опухшая бабка в грязной и выцветшей ночной рубашке. Щурясь, прошла мимо меня к фляге с колодезной водой.
— Чего ты тут бубнишь, калека страшная? — привычно прохрипела она прокуренным голосом, жадно глотая из ковша.
Я медленно повернулся к ней, внимательно осмотрел ее с головы до ног, словно увидел впервые в жизни, сказал раздраженно.
— Иди-ка ты… спать, глупая старая женщина.
Бабка опустила ковш, вода струйками стекла по подбородку. Откашлявшись, она прохрипела.
— Ты что, мудила грешный! Не узнал меня, что ли? — сказала она и ткнула желтым от табака пальцем в другой угол комнаты. — А ну-ка сходи, да помои лучше вылей, а то ведро полное, воняет!
Повернулась и снова зачерпнула из ведра, уверенная, что ее приказание, как всегда, будет быстро и беспрекословно исполнено.
Но у меня что-то вскипело внутри, и я шагнул не к помойному ведру, а к ней, руки сами сжались в кулаки.
— Не сметь теперь так со мной разговаривать, ты, старая карга! Не сметь! — Спокойно, но твердо произнес я, и в первый момент удивился своей смелости. Я никогда так с ней не разговаривал. Но потом в памяти всплыли живые картинки всех издевательств, которым я подвергался от этой женщины за свою жизнь.
— Чего ты там брякнул, урод, я не слышу? — спросила бабка, покосившись на меня и продолжая жадно хлюпать из ковша.
Но что-то она все же уловила в моем взгляде. Потому что снова посмотрела на меня другими, изумленными, глазами, открыла было рот, чтобы что-то сказать, но не успела.
Моя рука вскинулась и со всей недюжинной и неиспользованной силой я ударил снизу по ковшу. Наотмашь, резко, вложив в удар все накопленное за сорок лет зло.
Алюминиевый ковш врезается в голову, разрывая рот. Кости лица хрустят, голова откидывается назад, возвращается по инерции, но уже с застывшим ужасом в глазах. Другой рукой я ударил ей по шее — еще один хруст. Ни вскрика, ни вздоха. Тело, как скошенное, валится вперед.
Я слегка отодвинулся, и бабка всей массой грохнулась об пол мне под ноги. Звенят грязные тарелки в раковине. Тонкая струйка крови потекла по полу.
Я смотрел на дергающееся в предсмертных конвульсиях тело, ждал, пока оно не затихнет. Перешагнул, думая о том, чтобы завтра в первую очередь убрать его. Да и вообще, пора навести в этом доме порядок. Такой, какой ему нужен. Никаких эмоций происшествие во мне не вызвало. Я же сильный.
Усталость навалилась тяжелым комом, и голова еще немного кружилась от новых ощущений.
Я прошел к себе в комнатку, завалился — первый раз в жизни не снимая обуви — на свою
