Я – инквизитор - Александр Мазин

– Разумеется, нет.

– И еще,– помедлив, проговорила Лидия Андреевна,– мне бы не хотелось, чтобы у меня в офисе… что-нибудь произошло!

– Даю вам слово! – очень серьезно ответил Ласковин и поднялся.– У вас не будет никаких неприятностей. Никаких! Значит, после двух?

– Может быть, кофе, Андрей Александрович? – Улыбка женщины приобрела «неформальный» оттенок.

– Спасибо, в другой раз – обязательно, а сейчас… я спешу.

– Разумеется. И… вы играете в теннис?

– Нет,– ответил Ласковин.– Но, возможно, захочу научиться, это ведь не так уж сложно?

– Вовсе нет. И помогает сохранить фигуру. Впрочем, вам это ни к чему!

– Мне кажется, вам тоже, Лидия Андреевна.

– Лида, просто Лида. Тем не менее это превосходное развлечение.

– Очень приятно было с вами познакомиться, Лида!

– Мне тоже, Андрей. Я провожу вас. Может, попросить нашего шофера подвезти вас?

– Не беспокойтесь, я на колесах.

Продолжая демонстрировать друг другу расположение, они проследовали до дверей и расстались. Андрей успел заметить, что ноги директора «Лидии-принт» немного коротковаты, но высокие каблуки скрадывали этот небольшой недостаток.

Что ж, Лидия Андреевна, безусловно, интересная женщина. Но не настолько интересная, чтобы встреча Ласковина с «коллегами» состоялась. После двух Ласковин намеревался быть совсем в другом месте.

«Ты не стратег, ты даже не тактик,– говорил Андрею Зимородинский.– Не потому, что дурак, а потому, что мысли у тебя прямые… как шест».

«Но я побеждаю,– возражал Андрей.– И техника у меня гибкая, сам же говорил!»

«Да,– соглашался Слава,– шест, он тоже гибкий. По-своему. Только его направлять надо. Чтобы он ломал, а не его ломали. Ты работаешь так, словно у тебя за спиной ничего нет. Ничего в запасе. (Оба, и сэнсэй, и ученик, предпочитали не упоминать о том, что было в запасе у Ласковина.) Ничего в загашниках… и, что действительно плохо, так оно и есть».

«Это и есть тактика? – осведомился Ласковин.– Каверзный трюк?»

«В общем – да. Не опережать напором, а опережать напор. Пусть противник промахнется не потому, что тебя уже нет, а потому, что тебя еще нет. И не будет! Посмотри, как чемпион (чемпионом Зимородинский называл Большого Сэнсэя) своих натаскивает. Техника, резкость, растяжка – все вспомогательное. Главное, они знают не только, где сами будут стоять через полсекунды, они знают, где противник будет через эти самые полсекунды. Потому что сами его туда приведут. Они знают, что будет, и могут решить: преподнести сопернику сюрприз или повременить. Они вправо, и противник вправо. Как на веревочке. Вот это – тактика. Когда ты думаешь, что ведешь, а ведут тебя. Не удар поставить, не в шпагат посадить или научить прыгать на два метра, как Варама! Маленьким, коротеньким движеньицем, пальчиком мыльный пузырь проткнуть – пф! – и иппон! Но перед этим пузырь нужно надуть и расположить должным образом. Это – тактика. И этому учат индивидуально! И не всех. Потому что не каждого научить можно. Тебя вот – нельзя. Но если уж научишь… Сам видел, как чемпионовы „зеленые“ да „синие“ итальянцев, „черных поясов“, делали. Или японца прошлогоднего. А какая техника у японца! Этих „голубых“ в ката рядом поставь – позор, да и только. А кумитэ выиграли. Все пятеро. Потому что их учат с противником работать. А лучше – с несколькими. Специфика стиля».

«Я бы этого японца тоже положил,– сказал тогда Андрей.– Значит, тех „синих“ научить можно, а меня нельзя?»

«Этому – нельзя. Тебя иначе учить надо, поэтому и не отдал тебя чемпиону. Он – чувствует, а я – вижу!»

«Хочешь сказать, ты его сделаешь в кумитэ?» – подкусил Ласковин.

Зимородинский ответил не сразу. Но ответил.

«Помнишь, Ласка, Минкевич нам давеча байку рассказывал? Про корейца?»

«Меня не было,– сказал Андрей.– Я зачет сдавал».

«Так послушай. Поучительно это. О том, как один большой и сильный „черный пояс“, очень большой и очень сильный, работал кумитэ с гостем, маленьким таким корейцем. Этот – под два метра, вес соответствующий и мастер – дай Бог. Пятерых таких, как ты, на татами растер бы и не заметил.

А кореец – метр с кепкой. И даже не черный пояс, а коричневый, считай – ученик. Правда, у них там своя градация, но дело не в том. Так вот, сошлись они, потоптались, поглядели друг на друга, а потом наш мастер возьми да и цап корейца в охапку да шварк его в стену, благо сам тяжелее раза в два, как минимум».

«Лихо!» – восхитился Андрей.

«Это ты так думаешь,– сказал Зимородин-

ский.– А кореец думал иначе. В стену-то он врезался, но скимировался, себя удержал, а потом пальчик свой желтый поднял, покачал в воздухе. „Нехолосо,– говорит,– это не калатэ!“ Сказал и сказал. Продолжили. Потоптались еще немного, а потом кореец свое движение провел. Тоже одно. Последнее. И прокомментировал: „К влацу не ходи. Челез тли недели само плойдет!“ И не соврал. Через три недели прошло. Само. Но три недели наш мастер под домашним арестом провел. Потому, что от „белого брата“ далеко отойти боялся».

«Минкевич сам видел? – спросил Ласковин.– А то сомнительно. Коричневый пояс… Не верю, извини».

«Вот поэтому ты не тактик. Но ты – лучше. В перспективе».

«Опять не понимаю».

«Ты можешь стать тем, кому тактика не нужна. И стратегия».

Этот разговор подогрел тогда Ласковина основательно. Но реально ничего, кроме энтузиазма, не дал. И вот три дня назад Зимородинский вновь напомнил ему: ты не тактик.

«Ах, не тактик? – думал Андрей, глядя с крыши на замкнутый „мафиозный“ дворик.– Ладно! Посмотрим, какой я не тактик!»

Примерно в четверть второго во дворике жизнь забила ключом. Забегали, засновали «бойцы», распахнулись двери микроавтобуса (задние, как у катафалка), поволокли какие-то сумки. В одной, недозастегнутой, Андрей углядел «кольчатого червя» – шланг противогаза. Наверняка и гранатки найдутся с «черемухой» или с паралитиком импорт-

ным… Нет, какие гранатки! Вон целый баллон волокут с веерным распылителем! А вот наконец и «группа захвата». Куртки бронежилетами оттопырены. Каски бы им и черные чулки на морды – натуральный ОМОН. Целых двенадцать втиснулись в автобусик, сели, но не трогались, ждали чего-то. Впрочем, почему бы и не подождать? После двух, сказала деловая женщина Лидия-принт-Андреевна. А нынче только 13.28. Ехать же, если с песнями, по мосту Лейтенанта Шмидта, через Васильевский, а потом по Тучкову на Большой и до Кировского-Каменноостровского, минут пятнадцать. А если по набережной, вдоль Невы,– и того меньше. Можно и подождать. Ага, сам господин Крепленый со товарищи. Крепкие у него товарищи: синяк на боку Ласковина – размером с блюдце. Загрузились в «вольву» восемьсотпятидесятую, универсал, цвет «мокрая мышь», тронулись. Уважают Андрея Александровича в «тобольской» группировке. Шестнадцать человек с полной выкладкой. Или подстраховались? Вдруг не Ласковин придет на стрелку, а, скажем, коллеги из города-побратима Тамбова решили расширить сферу деятельности? Или черные вздумали беспредел учинить? Вот Ласковин, хоть и Ласковин, хоть и блондин, а кучерявый. Может, он чечен неправильной масти?