Предчувствие весны - Виктор Исьемини

ГЛАВА 11 Ванетиния

Алекиан оглядел собственное отражение в эльфийском зеркале. Отступил на шаг и снова замер. Его долговязая фигура не умещалась в раме, приходилось отступать и пригибаться… Во время болезни император исхудал, роскошный наряд висел мешком и собирался складками у пояса. Не впечатляющее зрелище. До слуха императора донесся легкий шорох.

— Коклос, покажись! — потребовал Алекиан.

Тишина.

— Покажись, я знаю, что ты за зеркалом.

— Ладно, — голос карлика звучал приглушенно. Раздался скрежет, зеркало тяжело развернулось вместе с массивной позолоченной рамой, раскрылся темный проем. Карлик выбрался сквозь узкую щель и, пыхтя, навалился на раму, возвращая зеркало в прежнее положение. — А как ты догадался?

— Сквозняк. В щель немного дует, зимой это заметнее.

— Ага. Все дело в том, что ты сегодня очень долго вертелся перед зеркалом. Потому хватило времени заметить сквозняк. Хотя твоя женушка, братец, торчит у зеркала в сто раз дольше, но не понимает, откуда дует ветер.

— Я вырос в этом дворце, — Алекиан вымученно улыбнулся, — когда я был такого же роста, как ты, я тоже умел находить кое-какие секреты Валлахала. Теперь это в прошлом… Увы, прошлое нельзя вернуть.

— Но можно передать ему привет. Я — твое прошлое, Алекиан. Я помню тебя другим, добрым, человечным… Санелана тоже. Ты видишь, что она старается с тобой пореже встречаться?

— У нее много дел во дворце. Приходится присматривать… То там, то сям…

— Она ищет тебя прошлого — то там, то сям. Но не здесь.

— Прошлого не вернуть, — повторил император. — Когда держава в опасности, монарх не может позволить себе быть человечным.

— Ты ошибаешься. Вспомни, как мы жили в Гонзоре, вспомни!

— Нет, Коклос. Забудь, прошлого не вернуть. Мое гонзорское правление закончилось поражением под Арником. Теперь я не могу позволить себе поражения, слишком многое от меня зависит, за слишком многое я теперь в ответе.

— Алекиан, опомнись! Ты в ответе прежде всего за собственную душу, прочее — потом!

— Нет, Коклос, ты говоришь так, будто я обычный человек, но я — император.

— А разве император не может остаться человеком?

— У меня не получилось.

В дверь осторожно постучали.

— Ваше императорское величество…

— Вот и все, Коколос, свидание с прошлым окончено, — прошептал Алекиан, — если не хочешь, чтобы тебя видели, можешь спрятаться.

Потом громко объявил:

— Входите, мастер Изумруд!

Коклос нырнул под кровать. Дверь распахнулась, вошел придворный маг, Гиптис Изумруд, унылый, сутулый. Поперек высокого лба шел свежий шрам, полученный в сражении с гевским войском. От взгляда чародея не укрылось, что золотая бахрома, которой оторочено покрывало, качается. Но Гиптис предпочел сделать вид, будто не заметил этого движения.

— Ваше императорское величество, у меня все готово.

— Вы уверены, что этот амулет будет действовать именно так, как требуется?

— Да. Уверен настолько, насколько вообще можно верить магии.

— Что же, идемте. Проведаем нашего дорогого гостя. Да, по дороге мы хотели бы отдать кое-какие распоряжения. В нашей опочивальне сквозняки, и мы тревожимся за здоровье ее императорского величества. Пусть пришлют плотников, каменщиков… кто там еще требуется? Если надавить на раму вот этого зеркала, она начинает шататься, за зеркалом какие-то пустоты… из них тянет холодом. Мы желаем, чтобы все заделали, но аккуратно.

— Какой-то тайный ход, ваше императорское величество? Велите обследовать? Вызнать, куда он ведет?

— Тайный ход? Возможно, возможно… этакий привет из прошлого. Нет, соваться туда не надо. Мы не желаем возвращаться к прошлому, пусть покоится с миром.

Золотая бахрома на покрывале снова качнулась.

Отдав распоряжения относительно щелей и сквозняков первому подвернувшемуся слуге, Алекиан двинулся на первый этаж. Изумруд шагал следом и помалкивал. Коридоры Валлахала были пустынны, редкие встречные приветствовали императора поклонами, гвардейцы брякали оружием о пол. Им было холодно, нынешней зимой многие помещения дворца пустовали, а потому камины в них так и не затопили. Император двигался кружным путем, чтобы не выходить во двор.

Алекиан пересек центральную часть первого этажа, возведенного старыми ванетскими королями на фундаменте Белой башни и перестроенного при Элевзиле Втором, затем углубился в еще более древние коридоры. При эльфах здесь были служебные помещения, и именно эти, довольно скромно устроенные, сооружения сохранились, хотя роскошные дворцы были разрушены при штурме, когда дружина Фаларика Великого взяла приступом резиденцию эльфийских королей. Под этой частью Валлахала сохранились обширные подземелья, которые, как утверждает предание, устроили гномы по заказу владык Первого народа. Кто бы ни выстроил, но галереи смотрелись весьма внушительно, были высоки — не под гномий рост — и отлично сохранились, несмотря на века, пролетевшие над ними и полностью сменившие облик надземных сооружений.

Пол был ровным, с едва заметным уклоном, в стенах через равные промежутки вмурованы металлические крюки для факелов и ламп. Все — гладкое, искусно отесанное. Нигде ни малейшего следа ржавчины и гнили, нет трещин и щелей, где могла бы копиться сырость. Мастерство древних каменщиков в самом деле заставляло угадать в них сынов Второго народа.

На нижнем уровне было достаточно тепло, чтобы стража не мерзла. В обширном зале уютно потрескивали дрова в камине, за многочисленными массивными колоннами, на которых покоился свод, виднелись черные проемы. Отсюда расходились галереи к подземным помещениям Валлахала, здесь начинался вход в обширный подземный лабиринт. У камина на лавках расположились стражники и слуги в кафтанах с ванетскими гербами, десятка два человек. Чтобы ориентироваться на нижних уровнях, требовалась многолетняя подготовка, не знакомый с устройством лабиринта человек легко мог заплутать и потеряться, потому здесь всегда находилось достаточно народу, чтобы исполнить всевозможные поручения, поступающие сверху.

Когда император с придворным магом появились в зале, ветераны подземной службы торопливо вскочили. Алекиан кивнул пожилому толстяку, исполняющему обязанности тюремщика. Тот поклонился, окликнул двоих подручных, дюжих парней в куртках толстой кожи, вооруженных короткими мечами. Молодцы зажгли гномьи масляные лампы, а старик пошел в дальний конец зала. В отличие от большинства входов в лабиринт, этот был заперт массивной дверью.

Толстяк, сопя, склонился над замком, бренча связкой тяжелых ключей. Пока он возился, Алекиан бросил Изумруду: