Шлюз № 1 - Жорж Сименон

Его душили слезы, но дать им волю он не мог. Не мог он и другого — обнять своего товарища. Он подошел к распахнутому окну, закрыл его, привычным движением мелкого буржуа задернул шторы.

— Послушайте, дети мои, уже одиннадцать. Предлагаю всем переночевать у меня, а завтра отправиться…

Последующие слова были обращены, главным образом, к комиссару:

— Не бойтесь, у меня нет ни малейшего желания сбежать, напротив! Да, кроме того, у вас там внизу инспектор. Жанна, приготовь-ка нам по глотку грога, а потом ляжем спать…

Жена послушно, как простая служанка, взяла и отложила спицы. А Дюкро, подойдя к двери во двор, крикнул в темноту сырой ночи:

— Господин инспектор, идите сюда! Вас требует ваш шеф…

Промокший насквозь Люкас глядел оторопело и встревоженно.

— Для начала выпейте с нами.

И вот, можно сказать, под занавес, все собрались вокруг стола, держа в руках стаканы с горячим грогом.

Когда Дюкро протянул свой, чтобы чокнуться с Гассеном, тот, не моргнув глазом, шумно выпил.

— На кроватях есть простыни?

— Вряд ли, — отозвалась Берта.

— Ступай, постели.

Немного погодя он доверительно сообщил Мегрэ:

— Устал я от всего этого до смерти, но мне все-таки стало полегче.

Женщины переходили из комнаты в комнату, стелили постели, доставали для всех ночные рубашки. Мегрэ, положив в карман патрон, потребовал от Дюкро:

— Отдайте мне револьвер и поклянитесь, что другого в доме нет.

— Клянусь.

Впрочем, занавес уже упал, драма ушла в прошлое.

Атмосфера в доме изменилась. Теперь она была такой, какая бывает после похорон, когда все чувства уступают место усталости. Судовладелец опять подошел к Мегрэ и сказал, указывая рукой на дом со всем, что в нем было.

— Сами видите! Даже в такой вечер, как сегодня, им непременно надо учинить какую-нибудь мерзость.

Скулы у Дюкро пылали сильнее обычного, вероятно, у него начинался жар. Он первым поднялся по лестнице, показывая дорогу. По обеим сторонам коридора тянулись комнаты, обставленные, как номера в гостинице.

Дюкро кивнул на первую:

— Это моя. Думайте, что хотите, но я никогда не мог спать без жены.

Она разыскивала в шкафу шлепанцы для Мегрэ и услышала слова мужа, который тут же шлепнул ее:

— Бедная моя старушка. Идем! Похоже, на паровичке я все-таки выкрою для тебя местечко.

День едва занялся, а Мегрэ, уже полностью одетый, накинув на плечи одеяло — было очень сыро, — стоял, облокотясь на подоконник. Гравий во дворе еще не просох, и, хотя дождь прекратился, с карнизов и деревьев вовсю капало.

Сена казалась совсем серой. Перед шлюзом стоял буксир с четырьмя баржами. Вдалеке, между двух темных рядов деревьев, окаймлявших излучину, поднимался еще один караван судов.

Поверхность воды холодно поблескивала, Мегрэ снял одеяло и привел себя в порядок. Итак, за ночь ничего не произошло. По крайней мере, он ничего не слышал.

Для полной уверенности он отворил дверь в коридор.

Инспектор Люкас стоял на своем посту.

— Входи.

Бледный, до смерти усталый Люкас вошел, напился воды из графина и, став у окна, потянулся.

— Ничего! Никто не шелохнулся. Позже всех угомонились молодые. Они прошептали до часу ночи.

Приехал на велосипеде шофер — он жил в другом месте.

Люкас вздохнул:

— Полжизни за чашку кофе, только погорячее!

— Пойди свари!

Казалось, кто-то услышал его желание: в коридоре мелькнула тень, и мимо бесшумно прошла г-жа Дюкро, в халате и легкой косынке на голове.

— Уже встали? — искренне удивилась она. — Сейчас приготовлю завтрак.

Разыгравшаяся накануне сцена на ней никак не сказалась. Г-жа Дюкро оставалась сама собой, какой, должно быть, была всегда — унылой и работящей.

— Подожди в коридоре.

Чтобы окончательно разогнать сон, Мегрэ умылся холодной водой; когда он снова подошел к окну, Сена была уже совсем другой: караван барж вошел в шлюз, вода посветлела. В небе появились розовые тона, запели птицы. Послышался шум мотора: шофер вывел из гаража машину. Но день еще не наступил. Воздух хранил ночную свежесть, жаркие лучи солнца еще не разбудили землю.

— Шеф, он здесь…

В комнату вошел Дюкро, непричесанный, со спущенными подтяжками, в рубашке, широко распахнутой на груди.

— Вам ничего не надо? Дать вам бритву?

Потом он перевел взгляд на Сену, но увидел совсем не то, что комиссар.

— Вот те на! Они уже опять взялись за песок!

Внизу зашумела кофейная мельница.

— Скажите, что мне можно взять с собой в тюрьму?

Он не шутил, просто спрашивал.

— Если хотите, отправимся сразу же после завтрака и подбросим Гассена на баржу — тогда я, может быть, увижу Алину.

Дюкро на самом деле был огромен, а полуодетый, в топорщившихся на ногах брюках, и вовсе походил на медведя.

— Мне надо еще кое-что у вас спросить. Помните, что я говорил о деньжонках? Я, конечно, могу это сделать — то-то дочка с зятьком взбесятся! Только вот в нынешних обстоятельствах…

На этом дело и кончилось. Дюкро словно очнулся после тяжелого похмелья, с горечью во рту, но с холодной головой…

— Во всяком случае, уж кто-кто, а ваши конкуренты порадуются…

Этого оказалось довольно. В Дюкро снова проснулся рачительный хозяин.

— Какого адвоката вы посоветовали бы мне взять?

Засвистел буксир, оповещая о себе следующий шлюз, а заодно уточняя количество своих барж. Неслышно, в войлочных туфлях, подошла г-жа Дюкро.

— Кофе на столе, — робко проронила она.

— Ничего, если я спущусь к столу в таком виде? Знаете, старая привычка. Надо только предупредить Гассена.

Комната старика была рядом. Дюкро постучал.

— Гассен! Эй, старина! Гассен!

Ему почему-то вдруг стало страшно. Пальцы лихорадочно зашарили по двери — где же ручка? Наконец дверь открылась; Дюкро сделал шаг и в недоумении повернулся к Мегрэ.

Комната была пуста. Постель стояла нераскрытой, ночная рубашка с расправленными рукавами, которую вечером положила г-жа Дюкро, так и лежала на одеяле.

— Гассен!

Окно было плотно закрыто, и Мегрэ невольно с подозрением посмотрел на инспектора. Но вот что-то привлекло внимание Дюкро: в одном месте штора слегка топорщилась. Он подошел ближе и спокойно, хладнокровно ее отогнул.

На стене висел человек, темный, непомерно вытянувшийся. Веревка оказалась непрочной, при первом же прикосновении она порвалась, и старик с тяжелым стуком рухнул на землю. Тело, уже успевшее застыть, походило на статую, и было даже странно, что оно не разбилось.

В несвежем воздухе столовой еще висел тяжелый запах табака выкуренных накануне трубок; на залитой вином, усыпанной пеплом скатерти в беспорядке стояли грязные бокалы.

Во дворе у только что раскрытого окна ждала машина.

Г-же Дюкро и молодой чете, чьи шаги доносились со второго этажа, — супруги еще не были готовы к завтраку, — ничего не сказали.

Дюкро же, водрузив на стол локти, ел так, как не ел никогда раньше: ожесточенно заглатывая, прямо пожирая пищу, словно его подгонял ненасытный голод. Он не говорил ни слова. Слышался только звук жующих челюстей да шумное хлюпанье, когда судовладелец жадно втягивал в себя кофе с молоком.

— Принеси пиджак, воротничок и галстук.

— Разве ты не пойдешь одеваться в спальню?

— Делай, что тебе говорят.

Быстро расправляясь с завтраком, он смотрел в пространство. Потом встал из-за стола, чтобы надеть пиджак, но вдруг почувствовал, что ему нечем дышать.

— Я собрала чемодан, — пролепетала жена.

— Потом, потом.

— А Берту ты не подождешь?..

Она кивнула на потолок, но Дюкро опять промолчал.

— А как же Гассен?

— Им займется инспектор, — поспешил вмешаться Мегрэ.

Действительно, Люкас уже позвонил в местный участок и в прокуратуру.

И они неловко, с неуместной поспешностью отбыли вдвоем. Перед отъездом Дюкро, может быть даже машинально, поцеловал жену в лоб.

— Так ты обещаешь, Эмиль? У нас снова будет буксир?

— Да, да.

Дюкро спешил. Казалось, что-то подгоняет его. Он тяжело плюхнулся на заднее сиденье, а Мегрэ приказал шоферу:

— В Шарантон.

Ни тот, ни другой не оглянулись назад. Зачем? И только когда машина на несколько километров углубилась в лес Фонтенбло, Дюкро вдруг сжал Мегрэ руку:

— А ведь я в самом деле не понимаю, зачем спал с его женой!

И тут же, без перехода, обратился к шоферу:

— Вы не могли бы побыстрей?

Его неумытое, обросшее щетиной лицо казалось грязным. Он пошарил в кармане трубку, но не нашел — забыл дома. Шофер протянул ему голубую пачку сигарет.

— Можете думать, что хотите, но мне редко когда бывало так хорошо, как вчера вечером. Мне все казалось… Да нет, этого не объяснишь. Знаете, что сделала моя старуха, когда мы легли? Прикорнула у меня под боком, заплакала и сказала, что я очень добрый.

Говорил Дюкро невнятно, как будто в горле у него что-то застряло.