Красно-розовый город - Дэйв Дункан

Она опустила глаза – женщина, искалеченная слишком многими поединками, чтобы принимать еще один.

– Одно развлечение было наблюдать за твоими детскими предосторожностями, – продолжал Гиллис, издеваясь над ней. – Майк, конечно, поставил меня в известность, когда ты сняла свои деньги… и Чарли тоже, когда ты купила машину. Вот Карло и отправился туда, пока ты не забрала ее, и установил передатчики. И еще один у Алана в медведе – так мы узнали, в какой они комнате.

Достойная картина: огромный мужчина, старающийся уколоть такую маленькую женщину. Она не разозлилась, но когда заговорила, голос ее сочился презрением:

– Ты всегда был таким умным, Грэм, не понимаю, как это ты женился на такой дуре, как я.

– Ты не была такой дурой до того, как алкоголь прожег тебе мозги, – сказал он. – У тебя хватило хитрости лечь под молодого адвоката с неплохими перспективами, но с капиталом, недостаточным чтобы отвертеться от отцовства. И должен признать, я и не подозревал, что ты наняла двух этих удальцов. Где ты их откопала?

Она так долго не отвечала, что Джерри показалось, будто она решила молчать.

– Вот здесь, когда вошла сюда, – сказала она наконец. – Я посадила машину и пришла сюда просить помощи. Мистер Говард и мистер… и Киллер были очень добры, и хорошо отнеслись ко мне, что приятно отличается от общения с пресмыкающимися вроде тебя, Грэм.

Маленькие семейные радости, как говорил Киллер.

– Дерьмо! – повторил Грэм.

Джерри нахмурился: он бы предпочел, чтобы Гиллис прекратил употреблять это слово.

– И ты утверждаешь, что совершенно незнакомые тебе люди провернут то, что удалось этим двоим, только из симпатии к какой-то беспризорнице, шатающейся под дождем? Интересно, сколько из моих кровных алиментов они получили?

– Нисколько.

Грэм недоверчиво нахмурился.

– Что вами движет, Говард? И если она не платит, то кто?

Ну что ж, им предстояло убить еще несколько часов, так что правда им не повредит – она и так всегда была рядом, отодвинутая теми, кого не касалась, в мифы и легенды. И кроме того, он должен быть уверен в том, что эти люди будут слушаться его, а они получат на то больше оснований, если сочтут его опасным психом.

– Я послан организацией, о которой вы никогда не слышали, – начал Джерри, заметив, как Карло приподнял бровь. – Мы с Киллером – полевая группа. Время от времени нам дают приказ вступить в контакт с определенными людьми и предложить им убежище. Ваша бывшая жена – одна из таких людей. Почему и как она избрана, меня не касается.

– Убежище? – переспросил здоровяк. – Психушка? И где?

Джерри попытался устроиться поудобнее на ручке скрипучего старого кресла. Ариадна подвинулась; он расценил это как приглашение и уселся рядом с ней.

– Мы называем это место Мерой, – ответил он, – хотя у него множество названий. Это страна счастья и вечной молодости.

Мужчины переглянулись, и Карло закатил глаза.

– Мне около семидесяти лет, – продолжал Джерри, – а Киллеру – чуть больше четырехсот. Разумеется, вы мне не поверите, но, как я уже сказал, вам придется по крайней мере поверить в то, что в это верю я. Ариадна интересовалась…

Сидя под голой лампочкой, он рассказывал им о солнечном городе Мере, где каждый день напоен ароматом цветов и запахом моря, о его улочках, площадях и извилистых аллеях, заполненных людьми из всех времен и всех стран, живущими в мире и счастье. В этой комнате с голыми дощатыми стенами, фанерным потолком и потертым линолеумом он рисовал им красоту розовых и красных стен из мрамора и песчаника, гранита и красного кирпича.

Его голос звучал монотонно в наступившей зловещей тишине; снаружи не слышны были ни ветер, ни дождь – только стук редких капель на крыльце.

Он рассказал им про тихий порт перед его окнами, ослепительно голубой под летним небом, где находят пристанище маленькие суда всех времен и народов: старые дымные пароходы из Лондона девятнадцатого века, триремы из Микен или Коринфа, позолоченные византийские галеры и грузные ганзейские когги с Балтики. Он рассказал им, как иногда выходит и заговаривает с матросами – с выгружающими шелка китайцами, убежденными в том, что привели свои джонки в Занзибар, с арабами, привезшими кофе, по их мнению, на Андаманы, с китобойцами-янки, пополняющими запасы питьевой воды в Лахайне, с экипажами испанских каравелл, ходящими в Вест-Индию, бригантин, шхун и арго. Он видел, как скептицизм пленников сменяется недоверием, а недоверие – беспокойством. Ну что ж, оно и к лучшему.

Он рассказал им про Южные ворота, ведущие к угодьям, виноградникам и фермам, о полях пшеницы, о рисовых чеках, на которых трудятся выходцы из Азии, о полях тюльпанов, взращенных голландцами. Он описывал старые скрипучие водяные мельницы, крошечные деревушки, сады, которые цветут утром и ломятся от фруктов к вечеру. Он рассказал о том, как меранцы, живущие в городе, возвращаются иногда к своим сельским истокам, отправляясь на уборку урожая или пробуя силы на вспашке, о пристрастии Киллера к сенокосу, особенно к душистым стогам, в которых обнаруживаются иногда простодушные доярки.

– Чертовски верно! – подтвердил Киллер. – С ними никто не сравнится.

Он рассказал им о диких землях за Западными воротами, где он только вчера утром удил форель с отцом Юлиусом, и где Тиг собирался охотиться на вепря – о лесах, холмах и реках, окруженных туманными горными кряжами, куда заглядывает только закатное солнце. Он рассказал о прогулках – пеших, лодочных и верховых…

– Пегги!.. – сонно произнесла Лейси.

Он уже сидел в кресле откинувшись и положив руку на плечо Ариадне. Она, похоже, не возражала.

Он рассказал им о Северных воротах, ведущих назад, в реальный мир, куда Оракул посылает спасателей и куда некоторые вроде Киллера отправляются пристрелять оружие для Арсенала. Он описал им первое свое задание, когда ему доверили жезл: как боязно было ему отправляться во Внешний Мир одному, как он шел в тени деревьев – и вдруг сгустился туман, и он оказался в лондонском Гайд-парке девятнадцатого века. Он рассказал, как он выполнял все указания и как поразило его собственное отражение в витринах – он оказался в цилиндре и длинном плаще, хотя знал, что на нем всего лишь обычные меранские одежды. Он рассказал им, как нашел в трущобах Лаймхауза того, за кем был послан, – брошенного ребенка, и как доставил девочку в безопасность, в приют доктора Бернардо… и с грустью вернулся в Гайд-парк, а оттуда – в Меру, с грустью и угрызениями совести за то, что не может предложить девочке того, что дано ему.

– Но почему именно ее, Джерри? – спросила Ариадна. – Что такого было в этой девочке?