Рыжее наследство - Ромич Инна

— Почти приехали, — бросил через плечо Бранвен, и она вздрогнула от неожиданности. — Еще немного, и мы дома.

Он махнул рукой, показывая вперед. Старая, но все еще величавая башня Тейндела возвышалась прямо перед ними. Издали замок казался грозным и неприступным. На самом деле стены уже кое-где разрушились, но благодаря своему положению он вполне мог выдержать штурм и отпугнуть искателей легкой наживы. Главная башня, окруженная неглубоким каменистым оврагом, стояла на скале, возносясь над окрестными холмами. Южную и западную стены заменял все тот же скальный массив, а восточная была сложена из дикого камня. Замок словно вырастал из скалы, органично вписываясь в окружающий мрачноватый пейзаж. Единственная дорога, ведущая к Тейнделу, делала круговую петлю перед ним по крутому склону. Шотландцы, которые были не прочь перейти границу и увести чье-нибудь стадо, казавшееся им диким, редко осмеливались нападать на сам замок.

...Волы медленно преодолевали склон, с трудом таща за собой повозку. Вот и знакомое искривленное дерево, на котором она так любила сидеть, высматривая, когда вернется отец. Эрика и Гил спрыгнули с повозки, с удовольствием разминая затекшие ноги.

— Эй, что это там? Никак Кэтрин выбежала нас встречать, — вглядываясь в фигурку на дороге перед воротами, сообщил Бранвен.

И точно, мост был опущен. Эрика разглядела перед воротами маленькую сгорбленную фигурку своей няни, а рядом ветер трепал залатанную сутану отца Годвина.

— Нас встречает почетный эскорт, — радостно провозгласил Гил. — Хэй-я! Мы вернулись с удачей! — закричал он, размахивая над головой свирелью.

Эрика видела, как отец, пославший своего коня вперед, ловко соскочил на землю и заговорил с ними.

— Что-то мне не кажется, чтобы встреча была очень уж радостной, — встревожился Бран.

Брат и сестра, не сговариваясь, со всех ног бросились к воротам. Они подбежали как раз в тот момент, чтобы услышать слова отца Г одвина...

— Сын мой, мужайтесь. Только что мы получили весть о смерти вашего отца. Лорд Генри Перси, барон Олнвикский, почил, да будет земля ему пухом. Аминь.

Потрясенные Эрика и Гилберт остановились в двух шагах, словно наткнулись на невидимую преграду. Отец как-то странно сгорбился, плечи его вздрогнули, как под сильным порывом ледяного ветра.

— Когда? — коротко спросил он.

— Пять дней назад, — скорбно произнес священник.

— Проклятье, — вырвалось у сэра Родерика, и отец Годвин укоризненно осенил его крестным знамением.

—  Род, ты должен принять эту весть с должным смирением. Все мы смертны, и негоже проклинать его в этот час.

— Оставьте, святой отец, — резко дернул плечом сэр Родерик. В голосе его слышалась боль. — Вы не понимаете... Мой отец умер, так и не примирившись со мной. Это будет пострашнее всех моих бессильных проклятий. Я так и не увидел его перед смертью. Бог свидетель, я надеялся на другое...

Словно опомнившись, он отвернулся от замкового капеллана и умолк.

— Кто привез эту весть? — спустя минуту отстраненно спросил он.

— Какой-то человек... — начал отец Годвин.

— Какой-то, — недовольно поджав губы, осуждающе проскрипела Кэтрин. — Это наемник из Беверли, я его знаю. Он поступил на службу аккурат за два года до того, как мы оттуда убрались. Ушлый тип, мне он никогда не нравился. Привести его?

— Да-да, капитан Ноллис, — поторопился добавить священник. — Так он говорил.

Старая нянька проницательно посмотрела своими выцветшими глазами на господина.

— Не стоит, Кэтрин, — устало отозвался барон Тейндел. — Накормите его и разместите, если он пожелает остаться. Я поговорю с ним за ужином. Надеюсь, в доме есть что пожевать?

— Как же тут что останется, когда этот гонец вас со вчерашнего дня дожидается! — всплеснула руками старая нянька. — Сожрал уже в замке все подчистую, поди.

Кэтрин нарочно говорила грубо, словно стараясь скрыть за внешней суровостью нахлынувшие чувства, и Эрика поняла это. Искоса она взглянула на братьев. Гил и Бран выглядели растерянными — они не знали, как им реагировать на происшедшее.

— Поговорим после, девочка моя, — шепнула ей Кэтрин, проходя мимо застывшей Эрики. — Я рада, что вы вернулись.

Старуха на удивление быстро для своих лет засеменила за удаляющимся хозяином замка, словно наседка за подросшим цыпленком. Вскоре во дворе раздался ее скрипучий голос, отдававший приказания немногочисленной челяди. Вслед за ними тихонько двинулись братья. Было не похоже, чтобы это известие шокировало их, только Бранвен хмурился сильнее обычного, покусывая губы.

Эрика не двигалась с места, растерянно глядя вслед ушедшему отцу. В ее голове до сих пор не укладывалось то, что она только что услышала. Сэр Генри Перси, ее дед, которого она никогда в своей жизни не видела, умер. Умер, и она никогда уже не увидит его, не заговорит с ним. А отец даже не попробовал сказать пару слов им в утешение!

Девушка почувствовала, как на глазах у нее закипают слезы. В детстве она часто обижалась на дедушку Генри, который изгнал папу с мамой из Беверли. Она вспомнила, как, будучи маленькой, сказала, что заколет его кинжалом, потому что он злой. Тогда отец впервые выпорол ее... Конечно, старый лорд Перси не смог смириться с тем, что любимый сын, на которого возлагалось столько надежд, выберет себе в жены дочь своего врага. Но неужели ему никогда не хотелось увидеть внуков? Было так странно знать, что где-то у тебя есть родня, и никогда не видеть ее. Дед... Эрика даже не была уверена, что смогла бы назвать этого незнакомого старика дедом. Но почему-то при мысли о том, что она никогда не сможет этого сделать, в горле стоял ком, а сердце глухо стучало в груди.

Она задрала голову вверх, чтобы слезы не хлынули из глаз. Как все странно в этом мире!

— Не плачь, Эрика, — услышала она хрипловатый голос отца Годвина. — Лучше помолись за душу своего деда. Он наверняка услышит тебя. И, может быть, ему будет легче оттого, что ты простила его.

Неожиданно для себя Эрика зажмурилась и горячо зашептала молитву. Отец Годвин, их старенький замковый капеллан, знавший ее с детства, смотрел на нее своими подслеповатыми глазками, часто моргая.

Она стояла и молилась, а на душе становилось спокойнее. Эрика не видела, что из узкого окошка на втором этаже башни за ней наблюдает еще один человек. Крепкий мужчина в куртке из буйволовой кожи, по виду напоминавший наемника, внимательно смотрел на рыжую девушку, которая, закрыв глаза и молитвенно сложив руки на груди, что-то беззвучно шептала. В его холодных голубых глазах зажегся огонек любопытства. Кажется, он уже видел такую же девушку — много лет назад. Только та была чуть постарше, и волосы у нее были не рыжие, а золотые, словно колосья созревшей пшеницы. Тогда ее звали Эйлин...

Мужчина хмыкнул и отошел от окна. Хорошенькая дочка выросла у старшего сына лорда Перси. Жаль, что ей не придется стать богатой леди... Он с силой растер свои большие руки, покрасневшие от холода.

— Проклятье, как они живут в этой совиной башне? — выругался он вполголоса.

Действительно, сквозняки тут гуляли такие, словно им специально прорубили ходы в стенах. Досадно, что он не додумался взять с собой шерстяной плащ, понадеявшись на теплый сентябрь. Здесь, в этих чертовых горах, намного холоднее. Он уже отвык от мерзкой погодки, которая царила здесь и которую им сполна довелось испытать на своей шкуре во время шотландской кампании. Прошлой ночью он замерз как собака. Ничего, скоро все кончится и он вернется в Беверли. Тому, кто за свою жизнь изрядно намерзся и навоевался, охота провести остаток жизни в тепле и довольстве. А Джон Ноллис был именно из таких.

Вечером все обитатели замка Тейндел собрались в главном зале, как делали это всегда. Однако на этот раз трапеза получилась невеселой. Может, сказалось присутствие чужого человека, принесшего в дом дурную весть, но каждый молча сидел за столом, поглощенный своими мыслями.

Джон Ноллис, слуга из Беверли, сидел рядом с хозяином на почетном месте, и все чувствовали себя немного неловко в его присутствии, словно этот человек подсмотрел их семейную тайну в замочную скважину. Эрика заметила, что отец избегал встречаться с ним взглядом. Не было слышно обычного веселого смеха, шуточных пикировок Эрики и Бранвена. Даже аппетитный запах стряпни не прибавлял никому хорошего настроения. Хозяин дома молчал, угрюмо уставившись в свою тарелку, и никто из собравшихся за столом не решался прервать молчание.