Стрела архата - Сергей Михайлов

Храпов напряженно сдвинул брови и задумался.

-- Действительно, неделю назад я давал ружье одному знакомому охотнику, -- сказал он. -- Кажется, Бобров его фамилия, Михаилом зовут.

-- Бобров? -- быстро записал следователь Щеглов. -- Адрес помните?

-- Улица Чкалова, дом пятьдесят восемь... или шестьдесят... не помню точно, а квартира... нет, забыл. Могу объяснить, где он живет, а вот адреса не помню.

-- Так вы говорите, он охотник? И что же, у него нет своего ружья?

-- Было, но... то ли продал, то ли подарил кому -- точно не знаю. Говорил только, что собирается новое покупать. А тут вдруг заявился и слезно просит: срочно, мол, ружье понадобилось, на охоту иду. Ну я и дал. Охотничье удостоверение у него есть, лицензия тоже имеется -пусть, думаю, берет, раз надо.

-- И он действительно ездил на охоту?

-- Нет, на охоту он не ездил. Не знаю, что у него там произошло, только на охоту он не попал. Я несколько раз встречал его на улице на протяжении всей этой недели. Он все обещал мне вернуть ружье, но почему-то тянул.

-- И когда же он его вернул?

-- Вчера вечером.

-- Вот как? Интересно...

-- Принес, поблагодарил, извинился за задержку и куда-то быстро убежал. Дела, говорит, разные...

-- Так, значит, у вас, Храпов, до вчерашнего вечера ружья не было?

-- Нет.

-- Выходит, мысль убить профессора Красницкого у вас возникла только вчера вечером?

-- Нет, мысль возникла гораздо раньше. Вчера вечером я решил осуществить ее.

-- И толчком к этому послужило возвращение вам ружья?

-- Да.

-- И что же, вы, одержимый мыслью об убийстве профессора, вот так просто сидели и ждали, когда этот самый Бобров вернет вам ваше же ружье?

Храпов, казалось, смутился.

-- Нет, я заходил к нему вчера днем, но его не оказалось дома.

-- Вот как? -- насторожился Щеглов. -- И вам что же, никто не открыл?

-- Нет, почему же, мне открыла его жена, но ружье без ведома мужа отдать не решилась.

-- А вы уверены, что ружье в этот момент находилось в квартире?

-- Да, я видел его. Оно висело в комнате на стене -- как раз напротив входной двери.

-- Это было ваше ружье, вы точно знаете?

-- Да, конечно. Ведь другого у него нет.

-- В какое время вы были у Боброва?

-- Гм... Где-то в половине второго.

Задав Храпову еще несколько второстепенных вопросов, Щеглов распорядился увести его. На часах было около двенадцати ночи, но следователь не спешил покидать свой кабинет. Он погасил свет, подошел к окну и, глядя в светлую июньскую ночь, предался размышлениям.

А в это самое время на проспекте Мира, вблизи станции метро "Щербаковская", в такой же темной комнате сидел Максим Чудаков и тоже "вычислял" преступника...

Утро застало следователя Щеглова все в том же положении -- стоящим у окна и глядящим куда-то вдаль. Ночь не прошла для него даром: он пришел к выводу, что, прежде чем делать какие-либо заключения, нужно иметь свидетельство медицинской экспертизы о точном времени и причине смерти профессора Красницкого, а такого свидетельства у следователя Щеглова пока что не было.

В семь часов утра раздался телефонный звонок.

-- Что? Храпов хочет сделать заявление? Давно пора... Срочно ко мне! Да Храпова, Храпова, кого же еще?!

"Созрел, голубчик!" -- с удовольствием подумал Щеглов, кладя трубку.

Ввели Храпова.

Их красные, воспаленные после бессонной ночи глаза встретились. Ни один из них не отвел взгляда -- они поняли друг друга прежде, чем было произнесено первое слово.

-- Доброе утро, гражданин Храпов, -- приветствовал подследственного Щеглов. -- Так что же вы хотите мне сообщить?

-- Я всю ночь думал, -- начал Храпов, с трудом преодолевая волнение, -- и решил, что нет смысла скрывать правду. Все равно вы узнаете ее, так пусть вы узнаете ее от меня. Я хочу вам рассказать, гражданин следователь, почему я убил... вернее, стрелял в профессора Красницкого.

-- Я вас внимательно слушаю, Храпов.

-- Я это сделал потому, -- продолжал Храпов, -- что он мерзавец и подлец...

-- Но это не повод для убийства, -- возразил Щеглов.

Храпов остановил его движением руки.

-- Возможно. Но иного наказания я для него не видел. Он был достоин только смерти -- за все то, что он сделал.

-- В чем же его вина?

Храпов перевел дух и с дрожью в голосе ответил:

-- Этот человек надругался над моей дочерью.

-- Вот как?

-- Вам, наверное, уже известно, что моя дочь, Валентина, учится на третьем курсе МГУ на биологическом факультете. Этот тип, профессор Красницкий, преподает там же какой-то предмет, раз в две недели читая студентам лекции. Так вот, около месяца назад, в конце мая, во время сдачи зачетов по его дисциплине, этот мерзавец впервые намекнул моей девочке о своем грязном намерении -- в обмен на запись в зачетной книжке. Валентина с негодованием отвергла его домогания. Зачет она все-таки сдала, но скольких трудов это ей стоило! Спустя две недели, когда подошла пора экзаменационной сессии, этот подонок возобновил преследования моей дочери, теперь уже более настойчиво -- на этот раз в обмен на положительную оценку на экзамене. И... и она сдалась. А что ей оставалось делать? Ведь она оказалась совершенно беззащитной перед всевластием этого маньяка. А сколько других, таких же как она, глупых и только еще начинающих жить девчонок, оказывалось лицом к лицу с грубостью, пошлостью, ложью, неприкрытой наглостью и откровенным цинизмом тех, кто для них был непререкаемым авторитетом, чуть ли не Господом Богом, в ком они совсем еще недавно видели источник истины, мудрости и знаний! Разве в силах они противостоять всей этой гадости? Чему ж удивляться, что свой первый в жизни настоящий экзамен сдают далеко не все. Вы понимаете, о каком экзамене я говорю. Да, конечно, свою дочь я не оправдываю, но и винить ее не могу. Вся вина полностью лежит на том выродке с профессорским званием. В этом и заключается причина моего поступка.

-- Преступления -- вы хотите сказать? -- поправил его Щеглов.

-- Нет, именно поступка, так как преступлением я его не считаю. Я знаю, вы сейчас скажете, что, живя в обществе, нельзя быть свободным от общества, что все мы обязаны выполнять законы, предписываемые этим обществом, и нарушение их считается преступлением. Да, я знаю, все это так, но, поймите меня, существуют некие общечеловеческие принципы, стоящие над законами государства и не зависящие от политической системы, принципы, которыми должны руководствоваться все честные и добрые люди на земле -- возможно, это принципы христианской морали, не знаю...

-- Но Христос заповедовал нам: "Не убий!" -- возразил Щеглов.

-- Да, да, конечно, гражданин следователь, я сейчас не в состоянии спорить с вами. Устал, чертовски устал. Простите...