Невообразимое будущее - Борис Кригер

«…Если же государство, испытывающее острый дефицит средств, попытается прибегнуть к старому методу – печатному станку, произведя эмиссию денежных средств и вызывая этим инфляцию, виртуальное пространство просто обзаведется своей особой виртуальной валютой, которая не будет подконтрольна ни одному из государств…»[37]

«…В масштабах, невообразимых еще десятилетие назад, индивидуумы приобретут независимость от национальных государств, в которых они проживают. Все национальные государства должны быть готовы к скорому банкротству и эрозии авторитета их власти. Как бы они ни были мощны сегодня, их сила заключается в возможности запрещать, а не возглавлять, однако их межконтинентальные ракеты и авианосцы уже являются бесполезными артефактами, столь же неприменимыми в борьбе с переменами, как когда-то рыцарские латы феодализма, отправленные на свалку истории»[38].

«В новом тысячелетии экономическая и политическая жизнь не будет более организовываться на гигантской шкале мирового господства национальных государств, как это было в последние века. Цивилизация, которая принесла вам мировые войны, конвейер, социальное обеспечение, подоходный налог, дезодорант, а также тостер – умирает. Дезодорант и тостер, возможно, выживут. Остальное – нет!»[39]

«Крупнейшие мировые изменения, такие, например, как переход от феодализма к капитализму, редко бывали замечены, осознанны и проанализированы в момент их свершения. Можете не сомневаться, что подобные изменения не будут встречены с восторгом и широко разрекламированы апологетами существующего порядка»[40].

В книге делается интуитивно ощущаемый нами, но редко произносимый вслух вывод, что современное национальное государство само по себе является самым успешным примером организованной преступности.

Я написал письмо лорду и его соавтору с просьбой разрешить мне перевести их книгу на русский язык, если это еще не сделано до сих пор. Я выразил свое восхищение верностью их предсказаний и указаний путей для каждого из нас, как можно выживать и процветать в эпоху неизбежного упадка национальных государств и возникновения истинно свободных, «суверенных» индивидов.

Разъединяться или объединяться?

Разъединяться или объединяться? Человечество искренне мучается этим вопросом уже не одно тысячелетие. Нации и страны, и даже империи возникают как мыльные пузыри, затем лопаются с громким треском или тихонько сходят на нет. Так или иначе, вопрос о национальности и основанной на ней государственности отнюдь не нов, однако можно попытаться взглянуть на него шире.

Зачем люди объединяются вместе? Ответ прост. Поодиночке мы не можем выжить. Человек – существо общественное и нуждается в коллективе.

Зачем мы разъединяемся? Затем, чтобы получить наибольшую индивидуальную свободу, ибо нахождение в коллективе неизбежно ограничивает наши возможности действовать исключительно по своему усмотрению.

Зачем человеку нужна свобода? Для того чтобы действовать в своих интересах, независимо от того, каковыми бы эти самые интересы не оказались. Стремление к свободе заложено на очень базисном уровне нашей биологической организации. Поймайте несмышленого напуганного котенка в последний момент перед его падением с лестницы, и он все же наверняка попытается вырваться из ваших рук, потому что, несмотря на то что падение может быть для него травматично (что бы там ни говорили о кошачьей ловкости, современные домашние кошки подчас довольно неуклюжи), котенок предпочитает свободу своей безопасности.

Следовательно, так или иначе, необходим компромисс. То есть, с одной стороны, люди должны находиться в тонком балансе взаимоотношений, при котором они максимально разделены для обеспечения личной свободы, но с другой стороны – должны быть объединены, насколько это возможно, для взаимовыручки и поддержки.

Можно ли перенести подобный подход на уровень отдельных наций? Пожалуй, да. Отдельные нации, конечно, могут довольно длительное время проживать в относительной изоляции, однако такое их состояние нельзя принять за нормальное. Отсутствие обмена идеями, внешней торговли, вливания нового генетического материала в результате смешанных браков не может не сказаться негативным образом на развитии такой изолированной нации, не говоря уже о том, что в некоторых случаях серьезных природных катаклизмов или внешней агрессии подобная нация, лишенная поддержки других стран, может быть обречена на полное вымирание.

Почему люди стремятся принадлежать к той или иной нации? Почему все поголовно не становятся космополитами, не выучивают, скажем, английский язык, не начинают применять его дома и не расстаются со своими национальными корнями? Ведь теоретически за одно-два поколения, пожелай люди того, на земле все говорили бы на одном языке и думали бы одинаково. Несмотря на то что подобная перспектива звучит привлекательно с точки зрения эффективного устройства, скажем, термитника или пчелиного улья, для человеческих обществ она представляется неприемлемой. Люди идут на интернационализацию своих привычек и стандартов поведения исключительно под давлением либо экономических, либо политических факторов, которые заставляют их иммигрировать или перестраивать свою жизнь внутри своей страны в соответствии с требованиями мировой экономики или геополитической обстановки.

Однако при этом огромные группы людей считают, что принадлежность к той или иной языковой и культурной среде соответствует их интересам, и они должны стремиться настолько отделиться от остальных наций, чтобы им не мешали жить так, как им нравится, но при этом не настолько изолировать себя, чтобы это вредило успешному процветанию их национального дома.

Давайте рассмотрим вопрос обретения независимости отдельных наций с точки зрения метрополии, то есть той центральной нации, которая в силу исторических факторов оказалась как бы преобладающей над другими, управляемыми ею народами.

Если отбросить имперские амбиции правителей такой «центральной» нации, в ее интересах предоставить как можно больше независимости своим подопечным нациям, поскольку доминирующая нация сама не может быть вполне свободна, если порабощает другую. Постоянное присутствие напряженности рано или поздно принесет больше вреда, чем пользы. Однако полное отделение подопечных наций от центральной с последующей их взаимной изоляцией тоже не является разумным решением.

Следовательно, опять же необходим определенный компромисс между уровнем централизации и федеративности, с одной стороны, и предоставлением независимости – с другой.

Если все так просто и ясно, тогда в чем же дело? Почему, в таком случае, национально-освободительные тенденции имеют столь болезненный и взрывоопасный характер?

Возможно, что дело не в природе этих тенденций, а в том, что, как правило, они используются враждебными, или, если хотите, конкурирующими иностранными нациями для ослабления метрополии, в состав которой входит национальная группировка, стремящаяся к самоопределению.

Со всей очевидностью можно заявить, что объективных причин для войн никогда не было, нет и не будет. Обо всем всегда можно договориться мирным путем. Однако вся история человечества является животрепещущим опровержением сказанному.

Мы можем списать всю вереницу военных конфликтов прежних веков на недоразвитость общественного сознания, которое медленно, но верно шло по пути осознания таких моральных императивов, как «все люди братья» и «убивать плохо». Пусть эти столпы человеческой морали известны с незапамятных времен; они достигли наибольшего риторического обоснования именно в двадцать первом веке. Теперь трудно представить себе западного политика, призывающего к массовому уничтожению чужого народа, хотя лживая риторика, впрочем, существовала во все времена. Стройной логикой речи Геббельса, произнесенной в 1933 году, можно заслушаться, если не вникать в ее гибельную сущность: «В решении еврейского вопроса мы всего лишь следуем духу нашей эпохи. Защита от еврейской угрозы только лишь часть нашего плана. То, что обсуждение именно этой части нашей политики становится главным вопросом, в этом вина самих евреев. Мировое еврейство пытается мобилизовать мир против нас с тайной надеждой обрести вновь утраченное влияние в Германии. Возможно, в том, что евреи стали играть такую роль в мире, заключена определенная трагедия этого народа. Но в этом не наша вина, а их!»[41]

Практически никто и никогда не призывал к убийству невинных. Невинные всегда в чем-нибудь обвинялись, и тем самым оправдывалось их убийство.

Философия в стиле «нужно убить всех убийц, тогда никто никого не будет убивать» тоже не работает, поскольку носитель подобной идеологии должен прежде всего убить себя, ибо, призывая к убийству убийц, он сам становится убийцей.