(не) Его Малыш(ка) (СИ) - Фокс Нана

— Агния… — немного сбивающимся голосом повторяет Степан, подойдя вплотную к столику, за которым я сижу. — Пойдем. — Это больше смахивает на приказ о немедленном подчинении, а не на предложение прогуляться в компании с ним по берегу моря.

— Куда? — интересуюсь я, скрестив руки на груди и задрав голову.

— Парни отвезут тебя домой, — как-то нервозно отвечает он на мой вопрос, скользя настороженным взглядом по окружающим.

— Куда? — недоверчиво уточняю я, теряясь в догадках, что вообще сейчас происходит.

Его секундное замешательство и чертовски сосредоточенное выражение лица, словно он мысленно решает сложную головоломку, настораживают меня.

«А может, он что-то узнал о Стасе? — мелькает тревожная мысль в моем неспокойном сознании. — Может, это все недурная шутка судьбы, и Степан действительно его отец и, следовательно, дед для моей малышки?» Из-за данных размышлений отчего-то щемит сердце, и в носу предательски щекочет.

Степан нервно выдыхает и опускается в кресло напротив меня. Упирается локтями в подлокотники и наклоняется над столом, сокращая тем самым расстояние между нами.

— У меня нет времени сейчас на лишнюю болтовню! — чуть громче положенного и более грозно произносит он, сдвигая брови к переносице.

— Ну так… — пытаюсь напомнить, что это он сюда пришел и требует чего — то.

— Давай поступим следующим образом… — Он все же понижает голос, чтобы не привлекать к нам лишнего внимания — косые взгляды и без того мелькают среди посетителей. — Ты сейчас едешь с Кириллом домой, ко мне домой, — тоном, не терпящим возражения, уточняет он, — а вечером я вернусь, и мы все обсудим.

— Что обсудим, Степан Станиславович? — Недоумение грызет уставший от недосказанности мозг, мешая мне выудить из всей этой катавасии разумное зерно. — я не понимаю. — Теперь уже я голос повышаю голос. — Что происходит? Вы что-то узнали о Стасе? Он в чем-то замешан? Это опасно?

— Нет! — жестко обрывает он поток вопросов. — И по этой причине тоже, тебе сейчас стоит находиться в более безопасном месте.

Паника липкой паутиной опутывает меня. Ладони холодеют, и становится трудно дышать. Видимо, все это красноречиво отражается на моем побледневшем лице, потому что Степан чертыхается и, хватая за руку официанта, просит (хотя скорее, требует) немедленно принести стакан воды. Сам же он, как только парень удаляется исполнять указания, протягивает руки над столом и берет мои озябшие ладони в свои, большие и горячие.

— Успокойся, — глядя мне в глаза, советует он строгим, но в то же время каким-то заботливым голосом, — дыши глубже. — И сам в унисон со мной проделывает дыхательные упражнения.

Чувствую, как холод отступает и в голове затухает противный, давящий на виски звон. К щекам приливает кровь, и воздух уже не кажется таким колючим, спокойно проникает в легкие, возвращая мне способность здраво мыслить.

С чего я себя накрутила до такого состояния? Ведь ничего трагичного не случилось, и Степан не мог за такое короткое время докопаться до истины… или мог?

Тогда что он узнал и почему вдруг решает оставить меня при себе? Я что, пленница? Боже, да что же все-таки происходит?!

На столе появляется принесенный расторопным парнишкой запотевший стакан из тонкого стекла. Беру его немного дрожащей рукой и делаю жадный глоток минеральной воды без газа, но с долькой лимона. Поднимаю на Степана взгляд, полный мольбы.

— Послушай меня, — говорит он, и я киваю ему, подтверждая свою готовность внимательно слушать и не делать поспешных выводов, — пропал босс крупнейшей сети отелей на побережье.

— Ваш босс? — перебиваю его шепотом.

— Да. Дело нечистое, и я еще до конца во всем не разобрался. Может, и твой Стас имеет к этому отношение. — Почему-то меня коробит от данного словосочетания, и я морщу нос. — Может, и нет. Но мне будет спокойнее, если ты какое-то время поживешь в моем доме.

Он замолкает, и я понимаю, что большей информации ждать не стоит, да и этой вполне достаточно, чтобы не создавать Степану лишних проблем и принять его гостеприимное предложение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Пошли. — Поднимаясь с места, он протягивает мне руку.

— У меня заказ, — робко упоминаю, поглядывая в сторону двери, за которую шныряют официанты с подносами.

— Сейчас разберусь.

Он отходит и спустя пару минут возвращается, держа в руках большой бумажный пакет. Молча протягивает мне раскрытую ладонь, и я вкладываю в нее слою. Подхватываю рюкзачок с соседнего кресла и безропотно следую за мужчиной. Так мы доходим до того здания, около которого разошлись в разные стороны совсем недавно: не разговаривая и держась за руки.

Лишь в фойе первого этажа Степан неохотно отпускает мою ладонь, легонько подталкивая к небольшому диванчику.

— Подожди здесь, я сейчас с Кириллом свяжусь. — Объясняя мне свои манипуляции, Степан тем временем что-то набирает в телефоне.

— А можно… — несмело интересуюсь я, — можно мне с вами остаться, ну хотя бы на чуть-чуть, — прошу его, потому что не имею ни малейшего желания вновь трястись в автомобиле, по крайней мере, в ближайшие несколько часов. — Вы мне чай с пирогом не дали съесть, — киваю чуть укоризненно на пакет в его руках.

Он переводит вопросительный взгляд с меня на упаковку и обратно, так и держа телефон около уха. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» — мерцает в моих глазах мольба большими неоновыми буквами. И он сдается. Сбрасывает вызов, убирает телефон в карман, а затем, подав мне руку, аккуратно ведет меня в сторону лифта.

Глава 21 *Агния*

*Агния*

— Э-э-э-эй… — слышится тихий шелест над самым ухом, еле уловимое дыхание касается моего виска, и теплая ладонь ложится на предплечье. — Просыпайся, — чуть настойчивее звучит мужской голос, вытягивая меня почти за шкирку из ватного кокона дремоты.

Медленно открываю глаза и с размаху погружаюсь во встревоженные омуты его глаз. Губы машинально растягиваются в умильной улыбке, а я потягиваюсь сытой кошкой, разминая затекшие мышцы спины. Каким бы удобным ни было шикарное офисное кресло в зале для совещаний, это все же не кровать. Хотя… Кровать в моей съемной квартире нельзя было назвать чрезвычайно комфортной.

— Привет, — тихо шепчу я, медленно выталкивая звуки сквозь пересохшее горло, все еще пребывая в легком трансе. — Я нечаянно уснула, — пытаюсь извиниться за оплошность, чуть морща нос, и потираю глаза в попытке прогнать сонливость.

Но за большим панорамным окном уже вечер, солнце томно плывет к горизонту, окрашивая небо во все оттенки розовой неги, и общая усталость моего беременного организма за день даёт о себе знать. Окончательно расстаться с убаюкивающим ощущением дремы не получается, и я предпринимаю попытку покинуть уютные объятия чертовски удобного кресла. Барахтаюсь в нем, намереваясь сесть прямо, а не растекаться по сиденью выброшенной на берег медузой. Получается из рук вон плохо, и я, размахивая руками и неуверенно дергая ногами, достающими до пола лишь вытянутыми носочками, дико смущаюсь от производимых мною действий. Со стороны это я наверняка выгляжу непрезентабельно, словно неуклюжая букашка, упавшая на спинку и не способная самостоятельно перевернуться.

— Это я заработался и совсем про тебя забыл. — В словах Степана звучит растерянность. — Прости, — извиняется он и протягивает руку, помогая мне преодолеть притяжение офисного кресла.

— Спасибо, — немного запинаясь, благодарю я, чувствуя, как полыхает румянец на моих щеках, будто алеющие флаги на первомайской демонстрации бабушкиной патриотической коммуны. — У меня все хорошо, — продолжаю запальчиво. — Я тут… — Сбиваюсь, подхватываю с соседнего сиденья свой альбом для зарисовок и быстро перелистываю до нужной мне картинки. — Вот! — разворачиваю и почти под нос сую ему свой эскиз, будто доказательство того, что я все это время не скучала в гордом одиночестве.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Степан отшатывается от меня в немом недоумении, затем все же вглядывается в то, что я ему показываю. Всего лишь на несколько секунд между нами повисает тишина. Она словно накрывает нас незримым куполом, и все посторонние звуки поглощаются этим защитным слоем. Я, не моргая, с замиранием сердца слежу за тем, как меняется выражением сурового лица Степана — от недоверчивого до слегка удивленного.