Путь. Начало - Александр Поляк

однако от этого факта легче не становилось, и Странник, болезненно сжав губы, отвернулся.

— Мне жаль, наджи… — вновь тихо прошептал Брат.

— Перед мертвыми уже поздно извинятся, — тихо, но твердо отрезал Странник.

— Я обращался не к нему, наджи, — человек медленно перевел свой взгляд на говорившего, — А к тебе. Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, — спокойно закончил золторианец, невозмутимо копошась рядом с трупом. Брат разрядил винтовку убитого, а теперь, судя по всему, обыскивал его карманы в поисках патронов.

— Черт, да оставь ты его уже! — эта картина вызвала у Странника неожиданное негодование, — Он заслуживает большего, чем то, что ты с ним делаешь!

— Он уже мертв, — холодно отвечал золторианец, — Ему патроны вряд ли пригодятся. А у меня больше ни одного заряда.

— Черт, ты мог бы его не убивать! — человек, сам того не понимая, подошел к истинной причине своей истерики, — Мы могли бы разобраться мирно!

— Нет не могли, — Брат оторвался от своего дела, встал, и повернувшись к Страннику уставился ему прямо в глаза, — Он не смел нарушить волю наджи'е, чем бы эта воля не выражалась. Это основа нашего общества. Он бы не отошел. У меня не было другого выбора.

Золторианец уже хотел было вернуться к своему делу, но Странник вновь отвлек его:

— Таков твой путь, да? Просто идти на пролом, не взирая на препятствия? И если кто-то со мной не согласен, тогда почему бы ему не сдохнуть? Чем ты лучше остальных со своими убеждениями?

Брат задумчиво качнул головой, — Тут другая ситуация…

— Да нет же! — вскрикнул Странник, не дав возможности золторианцу оправдаться, — Это то же самое. Поступая так, ты становишься ничем не лучше других таких же, Брат. Просто бездумно следуешь своим идеям. Разница лишь в том, что у тебя другая, своя собственная «священная воля», против которой ты не можешь пойти, и готов во имя нее перешагнуть или раздавить всех и вся на своем пути…

— Это моя совесть, наджи, — прорычал Брат, грубо перебив Странника, — Совесть, и не более того. Я просто стараюсь поступать так, как считаю правильным. Думаешь мне не жаль, что вышло так? Но сейчас, я считаю правильным и первостепенным помочь тебе выбраться с нашей земли. Потому-что… Потому-что… — золторианец уставился в пол, не в силах перебороть эмоции и закончить фразу, — Я… Я чувствую, что…

Странник, с дрожащими губами, сжав зубы, молча наблюдал за терзаниями своего золторианского друга.

— Я чувствую себя виноватым перед тобой, наджи, — наконец выдавил он из себя.

— Я… Не понимаю, — хрипло протянул в ответ Странник.

— Не важно. Просто позволь мне закончить это дело. Позволь мне помочь тебе убраться отсюда, — Брат направился к проходу, который закрывал собой охранник, и жестом позвал человека за собой.

Но Странник не спешил, не двинувшись с места и уставившись как будто в никуда.

— При чем здесь твоя совесть? В чем ты виноват передо мной? Я даже представить не могу, что ты мог такого сотворить, что теперь идешь на подобное ради меня.

Брат остановился и тяжело вздохнул:

— Это был я, ясно? — золторианец обернулся к человеку и указал на себя, — Это я заметил тебя в нашей звездной системе. Я сообщил о тебе Совету. Я запустил сигнал ретранслятора, чтобы ты обратил на него внимание. И вместо того, чтобы ты убрался подальше от нашей планеты, фактически заманил тебя в ловушку, наслушавшись речей Совета Наджи’е о том, что так будет лучше.

Брат замолчал, и отвел взгляд в сторону. Странник некоторое время просто стоял на месте, а затем усмехнулся и развел руками:

— И это все? — Брат поднял на него свои удивленные глаза, — И за это ты себя винишь? Мы ведь все ошибаемся. Да и это ничего в конечном счете не меняет. Не окажись я здесь, все могло закончится куда хуже. В космосе и без достаточного количества топлива я бы вряд ли долго протянул.

— Возможно, — ответил золторианец, — Но моя совесть подсказывает мне, что я обязан вытащить тебя отсюда. Из-за меня ты здесь, мне же и заниматься твоей эвакуацией, — заключил он.

— Скажи мне, зачем ты все это делаешь? То есть… Совесть, и все прочее, это понятно… Но… Ради чего ты стараешься? Ради чего ты пытаешься очистить свою совесть? Ради чего стараешься поступать правильно? Я просто не понимаю… Ради чего ты все это делаешь, Брат?

Брат хмыкнул, — Это очень хороший вопрос, наджи, — он печально улыбнулся, — Жаль только, что мы говорим об этом сейчас, когда уже слишком поздно, — золторианец задумчиво отвел взгляд в сторону, — Знаешь, я всегда хотел лучшей судьбы для своего народа. Раньше я искренне верил, в то, что Совет Наджи’е знает, что для этого нужно. Что их воля священна и истинна, просто потому что она не может быть иной. Их решения, их мнения. Что Совет Наджи’е — идеал, который чего-то да стоит. Однако затем я разглядел, что все совсем не так радужно, как мне казалось. Что на самом деле наш мир застрял в глубокой яме глупых заблуждений и устаревших понятий. Что Совет Наджи’е — не более, чем сборище коррумпированных стариков, которые думают только о себе. Но новое видение привычного мира не сломало меня, наджи, а знаешь почему? Потому что все это время моими идеалами были не Совет Наджи’е и их священная воля, а нечто другое, что является гораздо более глубоким и фундаментальным, в некотором смысле слова, — Брат глубоко вдохнул, и уставился своими уставшими, измученными, но горящими бледно-лиловыми глазами прямо в душу Страннику, — Ты спрашиваешь меня, ради чего все это? Все мои старания и терзания? Я делаю это ради своих родных, друзей, ради своего народа, ради самих наджи’е, ради мира, который я могу называть своим домом… А где твой народ, Странник? Где твой дом?..

На последних словах человека замутило, потому что вместо голоса Брата он вновь слышал тот, уже болезненно знакомый голос, из его кошмаров, временами звучавший у него в голове. Странник сжал веки и с силой тряхнул головой. Голос пропал.

— … Я прошу тебя только об одном, наджи. Всего одна просьба. Куда бы ты не собирался направится… Разноси весть, что мы живы. Что Золторианский народ все еще существует. Зола не пала, пока не пал последний золторианец. Мы не пропали, не были погребены под пеплом своей звезды. Мы — живы. Пусть все знают, наджи. Довольно нам уже быть затворниками. Если наш народ выживет, то он точно больше не будет скрываться.

Брат закончил свою вдохновляющую речь и выжидающе уставился на