Программа за Выживание (СИ) - Босс Екатерина

«Зря ты это сказал, незнакомец», — подумала, тяжело вздохнув. Все, сейчас либо дядя Степа начнет задавать вопросы, а Галя после произошедшего точно врать не станет, либо Громова устроит судебное разбирательство прямо посреди леса.

— Кстати, насчет нашего с Галиной исчезновения, — как и ожидала, воскликнула Анна, быстро кинув на меня взгляд через плечо. — Мне рассказали какую-то чушь про то, что я…

— Мы можем оставшийся путь пройти молча! — неожиданно зло воскликнул Константин, который все это время шел перед нами с Яриком и молчал.

— Но…,- попыталась возразить женщина.

— Как Ваша нога, Анна? — спросила быстрее, чем женщина смогла закончить свою мысль.

— Молча так молча, — пожала она плечами и ускорила шаг.

Когда мы вернулись на ферму уже начало светать, а время было всего четыре утра. Вокруг не было ни души, все давно разошлись по домам, и только радостный Цезарь выбежал нам на встречу. Пес чуть не сбил меня с ног, пролетев даже мимо своего хозяина, оставив того недоумевая смотреть на нас. Дядя Степа с Галей, Ярославом и темноволосым незнакомцем, чье имя так и не узнала, быстро попрощавшись, уехали домой, а вот мы вчетвером, включая Цезаря, остались. Наступило неловкое молчание и только мой волосатый друг кружился то вокруг меня, то вокруг Константина.

— А теперь ты, — недовольно сказала Анна, прожигая меня взглядом. — Объяснишь мне, что за историю выдумала и почему впутала в это Кост…кхм…Константина Владимировича!

Я, усмехнувшись, удивленно приподняла бровь. Чего на самом деле хотела от меня эта женщина. Чтобы я рассказала ей про причину своего обмана? Не думаю… Громова хотела, чтобы я оставила в покое её Константина и вернулась назад в Москву, все остальное ее мало интересовало.

— Константин Владимирович просто помог мне, вот и все, — пожала плечами и улыбнулась разозленной женщине.

— Меня интересует не то, что Костя, исключительно из-за своей доброты, помог тебе, — выплюнула она, сделав шаг ко мне. — А то, зачем ты устроила весь этот спектакль, подвергнув опасности других людей! — каждое слово Громова произносила все громче.

— Это не Ваше дело, Анна Викторовна, — ответила, улыбнувшись еще шире. — Если это все, то я собираюсь пойти спасть! — сказала, помахав женщине на прощание.

Но не успела я сделать и шаг в сторону, как Громова резко схватила меня за руку выше локтя, делая мне больно.

— Я не договорила! — рявкнула она.

— Отпустите меня, — спокойно сказала, смотря в карие глаза, полные ненависти. — Мне больно.

— Ты-ы, — прошипела Анна словно змея.

— Хватит! — крикнул Константин, который все это время стоял в стороне и смотрел на все происходящее своим хмурым презрительным взглядом. Это меня раздражало в мужчине больше всего — его бездействие, которое он оправдывает своей правильностью. — Отпусти ее, Аня! — с нажимом попросил Горин.

— Благодарю, — улыбнулась краешком губ, смотря в холодные васильковые глаза. — Надеюсь, Вы сами сможете объяснить своей девушке сложившуюся ситуацию, — уточнила и, дождавшись кивка, попрощалась, уйдя к себе. — Спокойной ночи, Константин!

Цезарь последовал за мной.

Глава 21

Лариса Воскресенская всегда отличалась бараньим упрямством, поэтому, получив от дочери весьма однозначный отказ разговаривать по телефону, женщина прилетела в Москву, чтобы поговорить с Настей лично. Адрес Лора узнала у отца дочери, Сергея Сорокина — ее бывшего мужа и главной ошибки молодости, поэтому, из аэропорта женщина сразу поехала к ней. Конечно, Воскресенская прекрасно понимала, что Настя, спустя почти тринадцать лет, не кинется к ней в объятия с радостными криками «Мама!», но игнорировать ее звонки — это уже слишком! Простояв под дверью добрые пятнадцать минут и уже устав колотить ногой в дверь, а на ней, между прочим, были ботильоны из новой осенней коллекции Jimmy Choo, за которые она отдала две штуки баксов, Лора достала из кармана твидового пиджака телефон и набрала номер бывшего мужа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вот же, козел, — недовольно проговорила Воскресенская, спустя шесть гудков и сбросила вызов. Просто невероятно, она только прилетела в Москву, спустя столько лет, и вместо того, чтобы завтракать в каком-нибудь дорогом ресторане, в центре столицы, ей приходится стоять под дверью собственной дочери!

— Ну я тебе устрою уикенд, милый! — воскликнула Лора, взяла чемодан за ручку и пошла в сторону лифтов.

— Женщина, а Вы к Настеньке? — ее окликнул любопытный старческий голос.

— Да, Вы не знаете, где моя дочь? — без лишних приветствий просила Лора, обернувшись.

— Так, Настенька уехала, еще неделю назад, — ответила ей морщинистая старушка с сеточкой на волосах, которая выглядывала из-за двери соседней квартиры.

Лора нахмурилась, но сразу же вернула на лицо любезную улыбку, не хватало еще морщинкам на лбу появиться. В ее возрасте ботекс не самое лучшее решение проблемы. Но, подумать все же было над чем — Воскресенская разговаривала с дочерью всего пару дней назад, значит, в тот момент она уже была не в Москве. Тогда, где же она?

— А куда она уехала, Настя не сказала? — уточнила Лора, заправляя непослушный локон идеальных блондинистых волос, что были ее гордостью, за ухо.

— Нет, — покачала головой старушка. — А Вы, точно ее мама, что-то я раньше Вас здесь не видела, — спросила она, недоверчиво сузив глаза.

— Можно было и догадаться по идеальному фамильному сходству, — фыркнула Лора Воскресенская и, круто развернувшись на высоких шпильках, вошла в только что приехавшую кабину лифта, откуда выбежали двое маленьких мальчишек.

Кажется, ей все-таки придется встретиться с бывшем мужем и задать очень волнующий ее вопрос: «Где, черт возьми, дочь!?»

Найти адрес бывшего мужа для Воскресенской не составила никакого труда. Сергей настолько чтил семейные традиции, это один из многих его недостатков, что переезжать из особняка, в котором жили все поколения семьи со дня его основания в 1974 году, даже не собирался. Лора до сих пор помнила, как потратила почти десять миллионов на ремонт этого двухэтажного советского музея площадью триста квадратных метров, когда Софья Иосифовна, мать ее бывшего мужа, умерла и им пришлось переехать из квартиры, что находилась в центре столицы, сюда.

Такси остановилась у высоких кованых ворот, которые, конечно же, были закрыты. Воскресенская не была барахольщицей, поэтому ключи от дома, гаража, ворот, калитки, домика для гостей и конечно же кабинета Сергея выбросила сразу же, как только навсегда покинула этот дом. Женщина не сомневалась, что будь у нее ключи тринадцатилетней давности, они бы со стопроцентной вероятностью подошли. Ее бывший муж ненавидел перемены, хоть и пытался это тщательно скрывать, избиратели вряд ли хотели бы видеть депутата-консерватора, представителя прогрессивной партии во времена современного и непрерывно развивающегося мира.

— Кто? — послышался грубый мужской голос, но довольно знакомый.

— Марк, неужели это ты? — удивленно воскликнула Воскресенская. Она улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой в маленький кружок камеры.

— Лариса Дмитриевна? — поперхнувшись, ответил молодой человек, который тринадцать лет назад был сыном их домработницы. «Мда, времена меняются, а некоторые вещи все еще остаются неизменными. Например, определенный социальный слой людей и их дети, которые до конца своих дней выше охранника, посудомойки или помощницы по дому так и не поднимутся!», — печально подумала Лора.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Марк, как ты вырос! С трудом узнала твой мужественный голос, — лукаво протянула женщина, а потом электронный замок калитки неприятно пискнул открываясь.

— Рад был Вас услышать, — ответил молодой человек, но Воскресенская проигнорировала его, она уже получила то, что было ей нужно.

Дом Сергея остался таким же, каким она его помнила — белый фасад, колонны у центрального входа в коринфском стиле и дубовые двери, у которых, как у каждого угла в этом доме, была своя история. Лора до сих пор вздрагивала, когда вспоминала эти часовые обеды или семейные чаепития, которые не могли пройти без воспоминаний о княжеской крови Сорокиных. Якобы, по рассказам матери Сергея, их предки были грузинскими князьями, поэтому у них благородный род. На который всем насрать!