Покоренная любовью - Сюзанна Энок

Она пошла по дорожке, и ее зеленая муслиновая юбка поднимала легкие облачка пыли. Минутой позже маркиз оказался около нее, и его длинные ноги гораздо лучше справлялись с заданным ею темпом, чем ее собственные.

– Неужели вам больше нечем заняться, милорд? – в отчаянии спросила Мэдди. – Севом, например, или ирригационной системой?

Он взглянул на нее сверху вниз и засмеялся:

– Пытаетесь избавиться от меня?

Мэдди фыркнула и продолжила свой путь. Некоторые прохожие останавливались и с любопытством наблюдали, как маркиз Уэрфилд вышагивал по их пыльной улице. Поклоны и реверансы, сопровождавшие их по пути следования, заставили Мэдди чувствовать себя так, словно она возглавляла какой-то парад, хотя, конечно, никто не обращал на нее внимания. У коттеджа Симмондсов она остановилась и постучала в дверь.

Обычно кто-то из детей подбегал к двери и открывал ее. В это утро, однако, она услышала лишь приглушенное: «Входите, пожалуйста».

Нахмурившись, Мэдди распахнула дверь – и застыла от неожиданности. За исключением мистера Симмондса, который ухаживал за больной матерью в Дорсетшире, весь клан Симмондсов стоял, выстроившись, вдоль внутренней стены коттеджа. Семеро детишек с миссис Симмондс в центре вразнобой поклонились, когда маркиз и Мэдди вошли в темную комнату.

– Милорд, – пробормотали они хором.

Водрузив корзинку на обрамление маленького каменного очага, Мэдди принялась оживленно представлять всех по очереди лорду Уэрфилду. Детишки, особенно самые маленькие, смотрели на маркиза с откровенным страхом. Он выглядел как сухопарый рыжевато-коричневый лев в клетке, наполненной пищащими мышами. Даже после представлений, которые повторялись еще раз двенадцать, по мере того как они переходили от одного коттеджа к другому, Уэрфилд казался лишь слегка смущенным этой преклоняющейся толпой и не терял хорошего расположения духа.

– Что делать со всеми этими цветами, что мне подарили? – спросил он, когда они вернулись к своему экипажу.

– Я всегда делаю из них букеты для комнаты вашего дяди, – сообщила она, складывая в коляску пустые корзинки.

Он осмотрел букет весенних полевых цветов, затем их глаза встретились.

– Значит, всегда они предназначались вам, – сказал Куин, протягивая ей букет.

– Что за глупость, – смущенно ответила девушка и направилась к торговому дому. Еще ни разу мужчина не дарил ей цветов. Даже Чарлз. И она определенно не собиралась принимать подарков от маркиза Уэрфилда.

– Нам лучше сразу сделать заказ на доски.

– Но я хочу, чтобы вы приняли их, – настаивал Куин, не двигаясь с места.

Мэдди тяжело вздохнула, чтобы скрыть свою растерянность. Черт бы побрал его за то, что он разрушает все ее планы. Выражая всем своим видом недовольство, она обернулась и приняла букет у него из рук.

– Спасибо. – Девушка положила цветы в одну из корзинок и снова взглянула на него. – Теперь мы можем заняться делом?

Куин улыбнулся ей, хотя Мэдди и не могла понять, чему он так радуется. Она все равно отдаст цветы мистеру Бэнкрофту, когда они вернутся в Лэнгли.

– Конечно, – сказал он, жестом предлагая ей следовать вперед. – Пойдемте, закажем эти доски.

На следующее утро в спальне Малькольма появились свежие розы, что означало, что Мэдди или оставила полевые цветы себе, или же выбросила их. Но она приняла их, не произнеся никакого критического замечания.

Оценивая сопротивление, оказываемое мисс Уиллитс, Куин чувствовал себя почти как Веллингтон при Ватерлоо. Возможно, его победа не была такой же безоговорочной или зрелищной, но, тем не менее, выезжая в поле, он весело насвистывал. Она не показывалась все утро и даже пропустила завтрак. Вероятнее всего, Мэдди зализывала раны и готовилась к очередной атаке, но Куин уже выстроил новую стратегию.

В ней было что-то такое, что ему просто необходимо было разгадать. Он и сам не понимал, было ли это любопытством, или же ему этого хотелось только потому, что он был мужчиной, а она – очаровательной женщиной. И чем скептичнее она смотрела на него, тем настойчивее ему хотелось стереть это выражение с ее лица.

Куин спешился, оставив Аристотеля пастись на лугу, и направился к группе фермеров. Он был рад показать Мэдди Уиллитс, что не все лорды были такими напыщенными, какими она их себе представляла. И он знал, где ему хотелось доказать это. В его постели, чтобы ее длинные золотисто-рыжеватые волосы рассыпались по белым подушкам и…

– Осторожно, милорд!

Куин моргнул и отступил назад как раз вовремя, чтобы избежать столкновения с огромной, приученной к плугу лошадью. Ближайший к нему фермер посмотрел на него, но тут же продолжил расчищать поле, как только маркиз повернулся в его сторону. Куин тряхнул головой и нагнулся, чтобы убрать последние несколько камней с пахотной полосы.

Куин помогал разгружать мешки с зерном, когда вспомнил о письме Элоизы. Он редко отвечал на ее письма в тот же день, как получал. Часто он бывал занят, и, кроме того, мужчине не подобало немедленно откликаться на женское послание. В конце концов, он не был наивным романтиком, и у него существовало взаимопонимание с Элоизой еще с тех пор, как они были детьми. Но полностью забыть про письмо было не характерно для него.

Вспомнив жесткие слова Мэдди по поводу его заботы о дяде, Куин решил вернуться в усадьбу и выпить чай с Малькольмом. И снова Мэдди нигде не было видно.

– Куда сегодня запропастилась Мэдди? – небрежно спросил он.

– Она занята в саду.

– Простите?

– Она в оранжерее, – пояснил Малькольм. – Розы, которые выращивает Мэдди, очень популярны в Сомерсете. Весной на них большой спрос, поэтому она черенкует их и отправляет соседям.

Итак, она ненавидит не всех. Только маркизов – точнее, маркиза Уэрфилда. Куин поджал губы, решая, насколько он может быть откровенным, с Малькольмом, не выдавая своего все возрастающего интереса к компаньонке дяди.

– Дядя Малькольм, могу я задать вам вопрос?

– Конечно.

– Почему мисс Уиллитс так не любит меня? Я ведь ничем не оскорбил и не обидел ее.

Малькольм усмехнулся.

– Тебе самому следует спросить ее об этом. Я не вправе рассказывать тебе о ней.

Куин вздохнул и поднялся.

– Вы предупредили меня, чтобы я был внимателен к ней, но вам следовало бы также сообщить мне, что я должен захватить с собой латы.

Дядя только рассмеялся.

Вид письма от Элоизы, лежащего на туалетном столике, еще раз напомнил ему, что он не писал ей со времени отъезда в Лэнгли. Нетерпеливо выглянув из окна в сад, Куин сел и достал ручку с чернильницей.

«Дорогая Элоиза!

Дядя Малькольм поправляется. К сожалению, я, по-видимому, должен буду задержаться здесь дольше, чем предполагал, – к севу и проверке бухгалтерских книг прибавилась работа над ирригационной системой, в которой нуждается Лэнгли. Никаких особых приключений…»