Рыбкина на мою голову - Алекс Коваль

свои суставы прогулками по ступенькам. Вот на кой, спрашивается, они выперлись из своей квартиры именно сейчас?!

– Срамота! – выдала бабулька.

– Какие пошли нравы! – охнул дедок. – Тьфу!

– Постыдился бы хоть!

Постыжусь. Потом. Сначала я надеру задницу одной Рыбкиной, которая совершенно не чувствует, где заканчиваются границы дозволенного. Ибо это все.  Предел, мать его!

Влада

Я слушала музыку и вообще на сегодня коварных планов не строила. Честно-честно! Просто отрывалась под своих любимых “30 Seconds to Mars” и никому не мешала.

Сначала.

А потом…

Ну, подумаешь, зачиталась обучающей лекцией и забыла, что собиралась принять ванну? Ну, подумаешь, воду включила и слив заткнула уже два часа назад? А то, что Паше квартиру затопило, так это вообще не я виновата! В ванне просто кран сорвало. Когда я пыталась перекрыть воду. Откуда я могла знать, где, что, как и за что дергать-то, а? Я девочка, в конце концов, а не сантехник! И мне всего девятнадцать. И вообще я до Паши достучаться пыталась, но мне никто не открывал и на звонки не отвечал. Что было делать-то?

Вот и я не знаю.

Теперь бегаю с тряпками и ведрами, пытаясь заткнуть хлещущую фонтаном воду из крана,и хоть каким-то образом минимизировать потери. Но все бесполезно.

В первое мгновение, когда в дверь раздался стук, я выдохнула. Спасение! Но когда звук повторился и я уже услышала не просто стук, а долбежку и грозное с той стороны:

– Рыбкина, твою мать! – я кое-кое как подавила в себе желание выйти через окно.

Сейчас, чувствую, мне хорошенько влетит.

Но не фиг игнорировать мои звонки! Я ведь не просто узнать, “как у него дела” звоню! И, между прочим, я говорила, что ему стоило бы дать мне ключ от смежной двери. Так что он сам виноват!

Мокрая, как черт, от ушей до пяток, в прилипшей к телу футболке и одних трусах, потому что вообще-то я потоп не планировала и гостей не ждала, потопала открывать.

Лицо дяди Паши перекосило. Он был красный, как рак, злой, как черт и голый, как… просто голый. Если не считать повязанного на бедрах полотенца, под которым... ого!

Черт! Черт! Черт!

Я покраснела. Кажется. Отвела взгляд. И почему-то дышать стало трудно. И… и вообще, как и куда оно вот такое гигантское умещается-то?

Ох, не о том ты сейчас думаешь, Владислава! У тебя там скоро вся мебель под воду уйдет, а ты тут срамоту разглядываешь.

– Ты какого черта опять творишь? – прорычал в мою сторону хозяин квартиры, беспардонно отодвигая меня от двери и залетая в ванную комнату, где воды уже было если не по колено, то по щиколотки точно.

– Ничего я не творю.

– Рыбкина, я тебя убью! – вздохнул со свистом сквозь сжатые зубы Паша, шлепнув ногами по воде на полу. – Ты вообще умеешь жить спокойно?!

– А что я-то?! – взвизгнула я возмущенно, – это все вон, трубы гнилые!

– Это руки из задницы, а не трубы!

– Э-э-эй! Я попросила бы!

– Попросила бы она. Тащи тряпки, чего стоишь! – гаркнули на меня, оглядываясь и бросаясь в самую гущу “водопада”.

И какие, спрашивается, тряпки я ему принести должна? У меня была всего одна скромная половая и больше похожая на носовой платок тряпка для пыли. Все. А остальное моя одежда.

Блин.

Тяжелые времена требуют отчаянных мер. Придется пожертвовать парой футболок.

Долго не раздумывая, схватила первые попавшиеся из гардеробной и понеслась в гущу сражений Паши и крана. Из ванной доносились рыки, маты и невнятный бубнеж. Судя по тому, как горели у меня уши, Павел Валерьевич припомнил в обращении ко мне весь свой запас скверных слов.

– Держи.

Мужчина тут же перехватил у меня футболки и, намотав на место разрыва трубы, бесцеремонно потянул за локоть к себе и приказал стоять и держать, пока он сгоняет в туалет и перекроет краны.

Ах, так вот где они перекрываются! Что за дурацкая планировка?

Влада

Я покорно заменила мужчину “на посту”, приготовившись стоять целую вечность, но прошла минута, не больше, и все стихло. Вода перестала журчать в трубах и хлестать из-под ладоней.

Закрыл.

Я разжала руки, и ничего не произошло.

– У-ф-ф! – выдохнула, словно камень с души упал.

Ну, вот и чего было распыляться-то? Рыбкина да Рыбкина! Не так страшен черт, как его малюют!

Я бросила взгляд в зеркало на себя, на промокшую насквозь и просвечивающую футболку, на торчащие во все стороны мокрые волосы в растрепанном пучке и черные разводы под глазами от потекшей туши.

М-да, красотка.

Огляделась вокруг – полный треш. Уборки тут на всю ночь хватит, конечно…

– Ты уберешься здесь, а потом пойдешь и будешь драить ванную комнату у меня в квартире! – “обрадовал” нарисовавшийся на пороге Паша, точно прочитавший мои мысли. – Раз уж ты снова, в очередной, мать его раз, пустила мои планы через одно место!

– Почему это я? – надула губы возмущенно. – И ничего я никуда не пускала!

– Потому что ты это все устроила. Точка.

– Нужно было брать трубку, когда я звонила! А еще лучше открывать дверь! А если еще-е-е лучше, то дать мне ключи от лестницы!

– Фиг тебе, а не ключи, Влада. Обломишься! У меня есть личная жизнь, и я не нанимался тебе в няньки! – упирает руки в бока грозный дядя Паша, смурнее самой хмурой тучи. Стоит и прожигает своим взглядом дыру на моей мокрой футболке.

И чего пялится, спрашивается? Сам вон, в таком же мокром, как и все здесь, полотенце, низко-низко свисающем на бедрах. Так низко, что я даже вижу темную полоску волос, уходящую вниз.

Так, погодите… пялится на футболку?

Бросаю взгляд вниз.

– Э-э-эй! – прикрываю просвечивающую грудь руками. – Не буду я убираться у тебя! Домработницу себе заведешь. Или одну из своих любовниц загони. Вот!

– Будешь, селедкина.

– Что-о-о?! Как ты меня назвал?!

– Селедкина. Скользкая, противная и портящая мне жизнь. Девочка-катастрофа, ходячая беда, полный армагедец, выбирай что хочешь, но ты за эту неделю у меня уже в печенках сидишь со своими закидонами, Рыбкина!

– Да это не я, говорю же! Оно само! – топнула ногой, подняв фонтан брызг во все стороны.

– Само? Ну, раз само, то как ты вообще со своим умением встревать в неприятности дожила до своих