Похороны чародея - Ким Хантер

— Кто же тогда?

— Ворон.

Солдата точно молнией ударило при этих словах. Как же он сам не понял! Ворон летел вслед за ними. Он превосходно умеет сливаться с ландшафтом. Его не разглядишь, если только он сам не пожелает выдать своего присутствия. Ворон мог подать сигнал ханнакам с огромной высоты и выдать Солдата с сопровождающими.

Ворон! Но почему?

— Ему пообещали свободу.

Солдат не произносил вопроса вслух, лишь проговорил его мысленно, однако получил на него ответ.

— Какая свобода? Он и так свободен.

— Тот мальчик, что заперт внутри, хочет освободиться. Я думаю, кто-то из колдунов пообещал Ворону превратить его обратно в человека, если он выдаст меня ханнакам. Кстати, ты и представления не имеешь, как вовремя нагрянул со своим отрядом. Ведь нас в ту ночь собирались прикончить. Всех, включая Спэгга. Ханнакам дали приказ, и они готовы были его исполнить.

— Я думал, за тебя будут требовать выкуп.

— Нет, меня хотели убить.

— Бессмыслица какая-то, — пробормотал Солдат.

— Подожди, сейчас все поймешь. Мой отец, ОммуллуммО, еще жив. Он где-то скрывается, твердо вознамерившись стать следующим Королем магов. Считает, что это право ему положено по рождению. Он четыреста лет ждал, когда умрет его брат, ХуллуХ, чтобы занять трон, а тут вдруг я. Только… по какой-то причине он не может свободно передвигаться, он заперт. Вместо этого он посылает разных существ с поручениями. Один такой посланец и встретился с твоим Вороном и в конечном итоге уговорил его на предательство.

— Почему ОммуллуммО не попытался войти в контакт со мной? Почему не послал ко мне визитера?

— А потому что ты — черная лошадка, не здешний. Неизвестная величина. Всегда легче иметь дело с проверенным материалом.

— Значит, у ханнаков тоже был гость? Посланник чародея-отступника, твоего отца?

— Да. Варвары решили, что он — мессия, посланный одним из почитаемых ими темных богов. Скорее всего явился им посреди ночи в виде соломенного чучела или дикой твари. Погулял перед ними на задних лапах, поболтал на их языке, нашептал в крошечные ушки про кровь, про смерть…

ИксонноскИ замолчал, когда по подземелью пронесся ужасающий хриплый визг.

— Боги и демоны! — воскликнул Солдат. — Это же Спэгг!

Он тут же сорвался с места, схватил на ходу свечу и вприпрыжку побежал вниз, перескакивая на бегу по три-четыре ступеньки. Спустившись, направился прямо по коридору. Пламя свечи дрожало на сквозняке. Наконец впереди показалась комната, залитая ярким светом. В помещении стояла невыносимая жара. Один из находившихся там мужчин поддувал в печь воздух мехами, отчего угли регулярно вспыхивали, заливая комнату красным светом. Другой держал раскаленный докрасна железный прут и нагревал один его конец. Рукавицы, сшитые из толстой холстины, дымились от жара. В воздухе повис терпкий запах обожженной плоти.

— Стой! — крикнул Солдат. — Этот человек невиновен.

Палач — невысокий, крепко сбитый, со светло-карими глазами — удивленно посмотрел на Солдата. Он стоял, сжимая в руке изогнутый, раскаленный добела железный прут. На его лице однозначно читалось: «Ну и что с того?»

Виновен, невиновен… Для знающего свое дело специалиста это не имеет значения. Основной показатель на совесть выполненной работы — признание. Ну, представьте, разве мальчишку, гоняющего мяч по футбольному полю, волнует, каким именно образом мяч попадает в ворота. И не важно, сколько труда и сил вложил противник, чтобы этому помешать. В счет идет только результат. Испытуемый невиновен? Какая разница? Так даже интереснее — лишь выдающийся палач способен достигнуть своей цели при неблагоприятных обстоятельствах.

— Приказываю освободить заключенного. Где капитан Кафф? Он должен быть здесь.

— Отправился во дворец, там у него какая-то встреча, — ответил палач, который и не подумал повиноваться и по-прежнему колдовал над лицом Спэгга с раскаленным прутом в руках.

— Во дворец? Какой именно?

— Капитан ушел во Дворец Диких Цветов, где проживает принцесса Лайана.

Солдат точно невменяемый рванулся было к выходу из комнаты.

— Отсюда можно пройти во Дворец Диких Цветов?

— Рукой подать, — сказал палач и довольно крякнул. — А теперь, капитан, если позволите… Мне все же надо работать. Жаль вас разочаровывать, но приказывает здесь только заказчик. Так что сначала вам придется отыскать капитана Каффа.

Солдат обнажил меч.

— Клянусь, палач, если ты сейчас же не освободишь этого человека, увидишь, как твои кишки падают к твоим ногам.

Палач понял, что шутить не время, с большим сожалением извлек откуда-то ржавый ключ и снял со Спэгга кандалы. Страдалец, с черной дырищей посреди лба — не очень глубокой, но свежей и дымящейся, — мигом погрузил голову в стоящую поблизости бадью с водой, а затем поспешил следом за Солдатом, прочь из камеры пыток. Правда, он не сумел отказать себе в удовольствии задеть недавнего мучителя острым словцом и бросил через плечо:

— По тебе виселица плачет. Вот когда придет твой черед, я добьюсь разрешения отрезать тебе руки до того, как на шею накинут веревку.

— В следующий раз, когда сюда ступит твоя нога… — Палач тоже разразился какой-то подобающей случаю репликой, но слов его никто не услышал, так как из заднего прохода Спэгга изверглось гулкое раскатистое ржание. Очевидно, звук этот он умел испускать при первой необходимости.

Спэгг и Солдат шли по тоннелю молча: Спэгг совсем обессилел и был близок к полному истощению — как моральному, так и физическому. А Солдат в очередной раз поражался коварству Каффа. Ловко он придумал: он навестит Лайану первым, в то время как муж пропадает неизвестно где. Догадается ли Лайана, что это просто коварный план? Или решит, что муж не особенно-то балует ее своим вниманием, отдавая приоритет другим делам? Женщине нравится быть для мужа во всем первой… И вот опять Солдат оказался позади своего старинного соперника в борьбе за благосклонность Лайаны. Невесело.

«С какой стати я должен оспаривать у кого-то расположение собственной жены?» — терзала Солдата неотступная мысль.

Но нельзя же было позволить Спэггу принять смерть от изощренных инструментов палача.

Когда оба вышли на свет божий, Солдат сказал:

— Отправляйся домой и отдохни как следует.

— Да-да, — торопливо согласился торговец, обессилевший и на удивление покорный. Солдат ожидал, что на него обрушатся поток негодования, однако злых упреков не последовало. — Надо бы соснуть чуток. Притомился уж больно.

Солдат безотлагательно направился во Дворец Диких Цветов. У дверей его встретил Офао. Слуга помог ему снять нагрудник, который бережно поставил в угол прихожей. Затем с полной чашей благоухающей воды выплыл амекнийский раб. Солдат омыл руки и лицо. Подали гребешок со щеткой для волос и чистое белье. Солдат ополоснул ноги в остатках воды и обулся в свежие сандалии. Вот теперь он готов увидеться с женой.