Дорога к неведомому - Дорит Медвед

бы просто накрыть на стол. Хотя Серафина всегда утверждала, что готовит с удовольствием, я была уверена, что небольшая помощь ей не повредит.

Незаметно спрятав бутылку вина за дверью, чтобы вымыть ее, когда камбуз опустеет, я вооружилась тиглем:

– С чего начнем?

Готовить завтрак с Серафиной было весело. Пока мы жарили бекон и яичницу, подрумянивали хлеб и наполняли стаканы молоком и апельсиновым соком, я изо всех сил старалась заставить ее думать о других вещах. Мы беседовали о пустяках – и, чтобы отвлечь ее, я поведала ей о своих приключениях в Лунарии до того, как Люсифер спас меня от пещерного тролля. Она была поражена, услышав рассказы о моих охотничьих набегах, и лишь вздыхала от восторга, когда я описывала чудесные пещеры, горы и озера, которые я открывала для себя во время охоты.

Когда стол был накрыт, в кают-компанию постепенно подтянулись и все остальные. Вскоре мы в полном составе сидели и подкреплялись. Все было как обычно; похоже, никто не заметил нашего с Люсифером ночного времяпрепровождения.

После завтрака Уилл подготовил колоду карт, объяснил моим друзьям и мне правила игры и раздал карты. Розыгрыш велся поочередно по часовой стрелке; когда наставала твоя очередь, надо было бросить три игральных кубика, и выпавшие цифры определяли следующий ход. Мы играли все вместе, кроме Гордона, стоявшего за штурвалом, и Эша, снова удалившегося в угол и внимательно следившего за игрой, а точнее, за игроками. Естественно, когда подходила моя очередь, он смотрел на меня враждебно. На тот момент я к такому почти привыкла.

Игра была потрясающе веселой, хотя Уилл и выиграл три раза подряд, а я обычно выбывала после пары-тройки кругов. Мы играли почти до полудня; затем Уилл снова собрал карты, а я направилась на палубу. Утром Морган, Эш и Кэл поставили паруса, и Гордон, счастливо насвистывая, стоял за штурвалом. Я взглянула через релинг и увидела, как быстро корабль несется по волнам.

Позади меня появилась Грейс со шваброй в одной руке и ведром с пенящейся водой в другой.

– Сегодня день уборки, – объявила она. – Раз в две недели я трачу целый день на то, чтобы хорошенько отдраить «Скарлетт». Это означает, что я не смогу с тобой сегодня рисовать.

– Ничего страшного, – отмахнулась я. – Могу я помочь тебе с уборкой?

– Если не будешь мешать, уже достаточно поможешь, – ответила Грейс и, размахнувшись, выплеснула воду на доски палубы. Она плыла по скользкому полу, словно танцовщица; швабра в ее руке была ее партнером. Улыбнувшись, я огляделась по сторонам – и вдруг обнаружила, что наблюдала за Грейс не одна. Напротив меня прислонился к релингу Эш, одетый во все сланцево-серое, и смотрел на художницу. Показалось ли мне это или его взгляд был на редкость мягким?

Он поднял глаза, и внезапно его лицо потемнело. Некоторое время мы смотрели друг на друга, не скрывая враждебности, а затем он отвернулся и уставился на океан. Нет уж, хватит! В течение нескольких дней он либо демонстративно не обращал на меня внимания, либо смотрел на меня волком, а теперь просто взял и отвернулся. Я все равно собиралась вызвать его на серьезный разговор, так почему бы не сейчас?

Стараясь не вступить в разлитую воду с пеной, я направилась к нему. Я не шла, а горделиво выступала! Если он действительно ненавидел меня, то почему бы не дать ему для ненависти еще одну причину, действуя тщеславно и высокомерно? Ему стоило осознать, что я превосходила его во всем.

Я не собиралась наживать себе врагов, особенно на таком ограниченном пространстве, где мы с Эшем все время натыкались друг на друга – но он сам того хотел. Если бы он по глупости попытался напасть на меня с ножом в рукаве, то не прошло бы и секунды, как лежал бы обезоруженным на полу.

Но я не хотела драться с ним. Пока еще нет. Прежде всего, мне нужно было выяснить, почему я ему не нравлюсь. Не то чтобы для этого не могло быть никаких причин, но мне хотелось знать, почему из всех людей именно он так ненавидит именно меня. Ведь он меня почти не знал! Я ничего плохого ему не сделала, но его неприязнь почему-то показалась мне очень личной.

Я прислонилась к релингу рядом с ним.

– Чего тебе надо? – бесстрастно спросил Эш, не отрывая глаз от синих волн. Я с радостью огрызнулась бы на него хотя бы за это демонстративное проявление неуважения, но вместо этого решила подыграть ему:

– Разве нельзя с тобой просто немного поболтать?

– Ты не выглядишь так, будто хочешь просто немного поболтать, – холодно ответил он.

Похоже, я раскусила его поведение. Он делал вид, что ему скучно, чтобы рассердить меня. Эш был умен и достаточно долго наблюдал за мной, чтобы понять, насколько я вспыльчива. Но я не стану для него легкой добычей!

Если я была огнем, то Эш – льдом. Попробую продвигаться медленно, оставаясь с ним дружелюбной. Тогда мой огонь потихоньку растопит его ледяную оболочку и обнажит глубинную причину его неприязни.

– Почему ты не играл с нами в карты?

– Карты – не мое, – просто ответил он.

– Но ведь Грейс тоже играла, – попыталась я зайти с другой стороны.

– Да, играла. Почему это должно меня беспокоить?

– Потому что у тебя с ней, кажется, особая связь.

– Это тебя никак не касается.

Он нисколько не повысил голос – и все же я уловила резкость в его словах. Ладно, об его отношениях с Грейс я позабочусь позже. Значит, проявления дружелюбия или любопытства на него не действовали.

Что ж, тогда он получит то, что хотел.

– В чем вообще твоя проблема? – прошипела я.

Эш наконец повернулся ко мне. В его ухмылке не было ничего дружелюбного; серые глаза его сердито сверкали.

– В чем моя проблема? – так же тихо ответил он. – В твоем дорогом отце. Он позаботился о том, чтобы мои родители и сестры были убиты. Приказал хладнокровно зарезать их, словно это не люди, а свиньи!

Я покачнулась; в ушах моих зашумела кровь. Я ожидала чего угодно, но только не этого.

Но Эш еще не закончил:

– Мне было десять лет, когда люди твоего отца ворвались в наш дом. Это произошло в ненастную ночь, и я подумал сначала, что так шумят дребезжащие ставни. Но нет – это солдаты ворвались в дом нашей семьи, опрокинули мебель и разграбили все наши ценности. Я не понимал этого, пока не услышал крики матери.

Я прокрался из детской, где жил вместе со своими младшими сестрами, чтобы посмотреть, почему она так кричит. Двое из четырех солдат твоего отца ворвались наверх и вытащили ее из постели в одной ночной рубашке, чтобы учинить с ней черт знает что. Мой отец вмешался и напоролся прямо на нож одного из них. Он умер у меня на глазах. Я все еще чувствую запах его крови. И запах крови моих сестер. Я, трус, прятался в сундуке с грязным бельем, пока мужчины убивали моих сестер. После того как они вышли из комнаты, я обнаружил расчлененные тела сестричек в их окровавленных кроватях.

Но и это еще не все. Солдаты вытащили мою мать из дома, чтобы повеселиться с ней. Она защитила меня тем, что молчала и не взывала ко мне, а я не осмелился броситься к ней на помощь. Утащив мою мать, они подожгли наш дом. Мне удалось в последний момент вырваться из огня, и…

– Прекрати, – прошептала я. Мой голос был не более чем дрожащим вздохом. Эш и не подумал замолчать, но его голос превратился в ровное бормотание, смешанное с криками жертв и невыносимым свистом в моем правом ухе.

– Прекрати! – крикнула я, на этот раз громче, в отчаянии зажимая уши руками. Да прекрати же! Это должно было прекратиться!

Но голоса и крики становились лишь громче. Образы окровавленных трупов и катящихся отрубленных голов встали перед моими глазами, и лишь красивые картины, которыми Грейс украсила борта, не давали мне сжечь их. Мне нужно было убираться отсюда. Немедленно!

Я больше не могла смотреть в серые глаза Эша, видеть его искаженное лицо, слышать его голос, рассказывавший обо всех этих ужасных деяниях. Ужасах, учиненных по приказанию моего отца.

Пролетев