Девять карет ожидают тебя - Мэри Стюарт

Я спросила:

— С вашей стороны долины кто-нибудь приходит с ружьем в Валми?

— Только по приглашению. Осенью бывает охота.

— Я не это имела в виду. Лесники ходят с ружьями, чтобы разгонять, например, лисиц?

— Бог мой, нет! Зачем?

Я рассказала коротко о том, что произошло во вторник, как не нашли следов и оказалось, что даже пуля выковыряна из дерева. Людей туда послали сразу же, как только мы с Филиппом вернулись. Значит этот человек понял, что произошло и не убежал. Тихо дожидался, пока мы уйдем, а потом уничтожил улики. Даже подумать страшно, но узнать, скорее всего, ничего уже не удастся. Алиби, по-моему, было только у самого де Валми и дворецкого.

— А сыночек был там? — спросил Вильям лениво, и кровь прилила к моим щекам.

Я отвернулась и посмотрела на улицу. Если я собираюсь краснеть каждый раз при упоминании Рауля, долго я в поместье под ехидным взором короля-демона не проживу. Такой глупости он не пропустит. Я сосредоточилась на ярких желтых и пурпурных цветах, и спокойно ответила:

— Был. Уехал на следующее утро. Но вы же не можете подумать, — хотела я того или нет, в мой голос эмоции прорвались, — это не мог быть он!

— Нет? Железное алиби?

— Просто не мог! У него бы не было причин выковыривать пули из дерева!

— Конечно, нет.

Я решила поменять тему и совершенно некстати спросила о работе. Это прекрасно подействовало, скоро мы опять мило беседовали, я задавала разумные, по мере возможности, вопросы и думала о бале. Он будет там? Будет там он? Он там будет? И вдруг я услышала прозаический вопрос, не собираюсь ли я на автобус, потому что один отходит через двенадцать минут, а потом нужно ждать два часа.

— О господи, конечно. А вы поедете на том же?

— Нет, мой еще раньше. Я уезжаю на этот уик-энд к друзьям в Эннеси. Они приехали туда на неделю и хотят, чтобы я с ними пошел в горы.

Подошел официант. С большим трудом разбираясь в словах и бумажных деньгах, мистер Блейк расплатился.

— Боюсь, пора бежать. Было очень приятно… Мы не могли бы, в смысле, когда вы будете свободны…

— Не знаю, — ответила я не очень честно. — А вон ваш автобус. Водитель уже за рулем. Бегите! До свидания!

Он схватил пакеты, рюкзак, веревку, пролетел между столиками, через безумно раскачивающиеся двери, помахал мне рукой и вскочил в автобус, когда его мотор уже рычал. Я помахала рукой в ответ и пошла через площадь к своему автобусу, но сделала только шаг. Рядом с шорохом остановился «Кадиллак».

— Вам со мной по пути?

Он был один в машине. Я молча села рядом, и мы пустились в путь. Повернули за угол мимо автобуса и по аллее на юг. И только тогда я заметила, как прекрасен вечер. Фонари, как апельсины. Дверь открыта в пещеру Алладдина — винную лавку, и ряды бутылок светятся драгоценными камнями от пола до потолка. Музыка, запах свежего хлеба. Когда исчез последний фонарь, появилась золотая луна. Голубые сумерки. Потом нас окружили горы. Стемнело. Рауль молчал. Я заговорила первая.

— Вы быстро вернулись. Не ездили в Бельвинь?

— Нет, были дела в Париже.

— Хорошо провели время?

— Да, — сказал он так обособленно, что я замолчала, расслабилась и решила получать удовольствие от поездки. Скоро я поняла, что в нем что-то не так. Он и в прошлый раз ехал очень быстро, но сейчас так играл с опасностью, будто был пьян. Свет фар отразился от скалы и осветил его лицо. Нет, трезв, но очевидно, что-то случилось. Он смотрел в темноту, забыл, что я здесь, и вымещал плохое настроение на автомобиле.

— Что делали в Тононе?

Он умудрился задать простой вопрос очень грубо.

— Что? У меня свободный день.

— Что обычно делаете?

— Ничего особенного. Хожу по магазинам, в кино… Что-нибудь.

— Встречаетесь с друзьями?

— Нет. Никого не знаю. Я же вам говорила, когда мы… Во вторник.

— Да. Говорила.

Он опять замолчал. Я кусала ногти и думала про сказочки про Золушек. Чушь какая.

Мы проехали две трети пути, когда он заговорил опять.

— Кто этот парень?

— Какой?

— В Тононе. В кафе.

— Мой друг.

— Ты сказала, что никого не знаешь.

— Его знаю.

— Он англичанин?

— Да.

— Альпинист?

— Пойдет в горы в этот уик-энд.

— Живет здесь?

— Да.

— Знала его в Англии?

— Нет.

— Значит, он приходил в Валми.

— Не видела.

— Он живет здесь постоянно?

— Послушайте, ну что за допрос?

Пауза.

— Извините. Не понял, что вмешиваюсь в вашу личную жизнь.

— Это не личная. То есть, я имею в виду… Не хотела говорить.

— Не хотела говорить что?

— Ничего. Вообще не хочу разговаривать.

Он глухо выругался и поехал через мост и вверх по зигзагу еще в два раза быстрее.

— Вы меня неправильно поняли. Я вовсе не хотел вмешиваться в то, что меня не касается. Но…

— Понимаю. Извините. Устала. Несколько часов болталась по Тонону, искала материал на платье… Ой! Я его забыла в кафе. Положила на полку под столиком, а потом Вильям побежал на автобус… Ой, какая глупая! Думаю, если позвонить…

Его рука резко двинулась, машина затрубила, я спросила ошалело:

— Что случилось?

— Какой-то зверь. Ласка.

— Вам обязательно ехать так быстро? Мне страшно.

Машина замедлила ход.

— Вы рассказали ему о выстрелах?

— Что? Кому?

— Этому Вильяму.

— Да. Он считает, что стреляли вы.

Машина тихо ехала под деревьями, Рауль молчал, и дьявол продолжал тянуть меня за язык.

— И не понятно, с какой стати я должна отчитываться перед моим работодателем во всем, что делала и говорила в свой свободный день!

Это его достало.

— Я вам не работодатель.

— Нет? — сказала я очень противным голосом, потому что боялась заплакать. — Тогда какое вам дело, что я делаю и с кем вижусь?

Мы были на последнем повороте. Тормоза заскрипели, «Кадиллак» остановился, Рауль повернулся…

— Вот почему.

Он грубо притянул меня к себе, его рот прижался к моему.

Первый в жизни поцелуй меня разочаровал. Определенно в романтических историях целуются не так. Я не Золушка, но и он не прекрасный принц. Рауль де Валми — опытный мужчина, которого я вывела из себя. Я выпала из его объятий в потрясенном состоянии, которое упорно пыталась принять за холодную ярость. А следующее его действие вообще нельзя было предугадать. Вместо страстных или извиняющихся слов, которые обязательно должны были за этим последовать, он спокойно отпустил меня, опять завел мотор и ни говоря ни слова доехал до дома, остановил машину и открыл дверь. Я выскочила. Он догнал меня, что-то сказал, кажется мое имя. Голос его, кажется, дрожал от смеха. Я прошла мимо, будто он не существовал, прямо на свет и Леона де Валми, пересекающего холл. Он посмотрел на меня, на Рауля… я резко повернулась и побежала наверх.

Если бы требовалось дополнительное воздействие, чтобы лишить меня дневных мечтаний, взгляд Леона де Валми очень бы для этого подошел. Я прислонилась к двери спальни и прижала руку к горячей щеке. Горело тело и лицо. Я включила свет и начала яростно стягивать перчатки. Как он посмел! Чертов Рауль! Чертов Леон! Чертовы все Валми! Всех их ненавижу и больше видеть не хочу! На этой мысли я остановилась. Очень может быть, что так и получится. Король-демон наверняка все понял и запросто меня уволит. Мне не пришло в голову, что Рауль может сказать правду, что он поцеловал меня против воли, а так как большую часть времени его здесь не бывает, можно меня и оставить. Я аккуратно повесила пальто и почувствовала себя в полной депрессии, от того, что возможно больше никогда не увижу ненавидимых мною Валми.

Я накрасила губы, причесалась и пошла в класс. Пусто. Свет горел, огонь в камине притих. Одно из окон было открыто, ветер шевелил занавески. На ковре лежала открытая книжка. Я посмотрела на часы. Филиппу давно пора вернуться из салона, но в конце концов, сегодня вечером не мое дело, почему его задержали. Поднимется к ужину.

Я собралась бросить полено в огонь и услышала звук. Он прошелестел по комнате не громче тиканья часов. Очень тихий звук, но от него у меня все волосы встали дыбом. Не громче выдоха:

— Мадмуазель…

Одним прыжком я выскочила на балкон и побежала вдоль перил. Направо и налево окна закрыты и темны.

—Филипп?

Конца балкона не видно в глухой темноте. Я встала на колени. Он висел, скорчившись на обломках перил. То есть перил вообще не было. Днем я взяла из буфетной лестницу стремянку и пристроила в слабом месте для страховки. На ней. А ниже — провал темноты, тридцать футов до гравия и острого забора…

Мне перехватило горло, я схватила его руками, заговорила трясущимся хриплым голосом:

— Филипп! Что случилось? Ты не упал, бог мой, ты не упал… Мой маленький Филипп, ты как?

Маленькие холодные лапки схватились за меня.