Обреченные на победу - Джон Скальци

— Наверно, хорошо быть богатым, — мечтательно произнесла Сьюзен.

— Это было не так уж плохо, — признался Алан. — Конечно, теперь я уже не богат. Когда подписываешь контракт, теряешь все. И не только деньги, но и все остальное. Примерно через минуту станет ясно, что все усилия, которые я в свое время потратил на запоминание созвездий, окажутся напрасными. Там, куда мы направляемся, нет ни Ориона, ни Малой Медведицы, ни Кассиопеи. Это может показаться глупым, но не исключено, что созвездий мне будет не хватать гораздо сильнее, чем денег. Деньги, в общем-то, можно сделать всегда. Но сюда мы уже больше никогда не вернемся. Так что я в последний раз вижу этих моих старых друзей.

Сьюзен шагнула вперед и взяла Алана под руку. Гарри, насупившись, смотрел на экран своей ЭЗК.

— Ну вот, сейчас, — сказал он и начал обратный отсчет. Когда он дошел до «один», мы все уставились в окно.

В событии не было ровно никакого драматизма. Только что мы смотрели на одно звездное небо, в следующую секунду — на другое. Стоило моргнуть — и ты не заметил бы самого момента изменения. И все же сразу было видно, что это чужое небо. Ни у кого из нас, естественно, не было глубоких познаний Алана по части созвездий, но большинство способно найти в звездной толчее хотя бы пояс Ориона и ковш Большой Медведицы. И вот их больше не было — различие, возможно, эфемерное, но при этом весьма существенное. Я оглянулся на Алана. Он стоял, застыв как столб, под руку со Сьюзен.

— Мы поворачиваем, — заметил Томас. Все ясно видели, как звезды начали смещаться против часовой стрелки, а это означало, что «Генри Гудзон» изменил курс. Внезапно над нами показалась синяя громадина планеты Феникс. А над нею (или под нею, если глядеть нашими глазами) находилась космическая станция, настолько большая, настолько массивная и настолько деятельная, что мы уставились на нее как зачарованные.

В конце концов молчание было нарушено. Ко всеобщему удивлению, это оказалась Мэгги.

— На это стоит посмотреть, — сказала она. Все повернулись к ней, и Мэгги смутилась.

— Я вовсе не немая, — сказала она. — Я просто не люблю много говорить. Но это заслуживает хоть какого-то комментария.

— Да, это не шутки, — согласился Томас, вновь переведя взгляд на космическое сооружение. Рядом с этой штукой колониальная станция кажется жалкой, словно лужица блевотины.

— Сколько кораблей вы видите? — спросила меня Джесси.

— Не знаю, — ответил я. — Десятки. Может быть, даже сотни — не хочу считать. Я даже не думал, что такое количество звездолетов вообще может существовать.

— Если кто-нибудь из нас все еще считает Землю центром человеческой вселенной, — сказал Гарри, — то сейчас самое время пересмотреть эту теорию.

Мы стояли и смотрели в огромное окно на наш новый мир.

Моя ЭЗК зазвучала в 5. 45, что было странно, поскольку я собственноручно набрал приказ разбудить меня ровно в шесть. Экран светился, и на нем имелось сообщение с пометкой «СРОЧНО». Я пробежал послание глазами:

ИЗВЕЩЕНИЕ

В промежутке с 6. 00 до 12. 00 мы будем проводить завершающую процедуру из цикла физического усовершенствования для всех новобранцев. Для гарантированного соблюдения графика все новобранцы обязаны оставаться в своих каютах до тех пор, пока официальные представители колониального персонала не явятся, чтобы проводить каждого в помещения, предназначенные для проведения процедур. Чтобы обеспечить запланированный ход работ, начиная с 6. 00 двери всех кают будут заблокированы. Будьте любезны использовать оставшееся в вашем распоряжении время для того, чтобы завершить все ваши персональные дела, требующие посещения туалетных комнат и других помещений, находящихся за пределами каюты, Если после 6. 00 вам потребуется воспользоваться туалетной комнатой, свяжитесь с представителем колониального персонала на вашей палубе через ЭЗК.

Вы получите уведомление за пятнадцать минут до назначенного для вас срока. Просим быть одетыми и готовыми к тому моменту, когда сопровождающие из числа колониального персонала постучат в вашу дверь. Завтрака сегодня не будет. Ленч и обед состоятся в обычное время.

Человеку моего возраста не требуется дважды напоминать о том, что с утра нужно помочиться. Я поспешил в уборную, чтобы завершить свои персональные дела (пользуясь эвфемизмами колониальщиков). После этого мне оставалось лишь надеяться, что моя фамилия стоит не слишком близко к концу расписания: совершенно не хотелось обращаться к надсмотрщикам с просьбой, чтобы меня вывели по нужде.

Мое время оказалось не слишком поздним и не слишком ранним. Ровно в девять часов ЭЗК предупредила о том, что надо собираться. А в 9. 15 в дверь резко постучали, и мужской голос назвал мое имя. Почти сразу же дверь открылась — за ней оказались двое колониальщиков. Они милостиво разрешили мне быстро посетить уборную, и мы направились с нашей палубы в знакомую мне комнату ожидания доктора Расселла. Через некоторое время мне разрешили войти в кабинет.

— Мистер Перри, рад снова видеть вас, — заявил доктор, протягивая мне руку.

Сопровождавшие меня колониальщики вышли через дальнюю дверь.

— Будьте любезны подойти к боксу.

— Когда я побывал там в прошлый раз, вы вколотили мне в голову несколько тысяч гвоздей. Поэтому я не испытываю слишком сильного восторга при мысли о том, что мне снова придется лезть в этот гроб.

— Я вас понимаю, — ответил доктор Расселл. — Однако сегодня боли не будет. К тому же мы располагаем довольно ограниченным временем, так что… — Он направился к саркофагу.

— Если я почувствую хотя бы укол, то, смотрите, поколочу, — предупредил я, неохотно забираясь внутрь.

— Пожалуй, справедливо, — безмятежно отозвался доктор Расселл, закрывая за мной дверь.

Я, впрочем, заметил, что в отличие от прошлого раза он защелкнул замок. Не исключено, что моя угроза была воспринята всерьез. Ну и хорошо.

— Скажите, мистер Перри, — продолжил доктор, покончив с дверцей, — что вы думаете о нескольких последних днях?

— Они были странными и не слишком приятными, — честно сознался я. — Если бы я знал, что со мной будут обходиться как со слабоумным дошкольником, то, возможно, не стал бы подписывать контракт.

— Очень многие думают точно так же, как вы, — ответил доктор Расселл. — Поэтому позвольте мне вкратце объяснить вам, что и зачем мы делали. Датчики в вашу голову мы поместили по двум причинам. Во-первых, как вы, вероятно, догадались, для изучения вашей мозговой деятельности во время выполнения вами тех или иных основных функций и отслеживания переживаний ряда первичных эмоций. У всех людей мозг обрабатывает информацию и опыт более или менее одинаково, однако каждый человек использует некоторые совершенно уникальные методы и процессы. В качестве аналогии: у всех людей на руках по пять пальцев, но пальцы каждого имеют свои, строго индивидуальные отпечатки. Вот мы и старались сделать, если можно так выразиться, индивидуальный отпечаток вашего умственного «пальца». Вы понимаете, о чем я говорю? Я кивнул.