Охота на прибыль фондового рынка - Юрий Чеботарев

Сингапурская корпорация Temasek не менее известна, чем норвежский фонд, но совсем на него не похожа. Это не карман с нефтедолларами, а скорее механизм модернизации страны и реализации ее интересов за границей. Сейчас активы корпорации превышают $80 млрд., что более двух третей сингапурского ВВП. Корпорация Temasek была создана в 1974 г. для управления всеми пакетами акций, принадлежавшими правительству Сингапура, но в последние годы корпорация активно инвестирует за границей, причем наибольшее внимание уделяется инвестициям стратегическим: 57% активов составляют пакеты акций величиной больше 20%. Наряду с огромными вложениями внутри страны это больше всего отличает инвестиционную стратегию Temasek от стратегии Global. Больше всего Temasek интересуют акции финансовых компаний. За последние годы она купила 11.6% акций британского Standard Chartered Bank, 4.8% Bank of China и 5.1% China Construction Bank. Есть в портфеле Temasek и акции российских МТС и «Роснефти». Средняя годовая доходность инвестиций примерно 7.4%. Очень хороший показатель, если учесть, что на Temasek возложены обязательства по развитию сингапурской экономики и инфраструктуры и ей часто приходится инвестировать в интересах государства, а не с целью получения прибыли или из соображений надежности.

Корпорация Temasek – не единственная государственная инвестиционная компания в Сингапуре, и даже не самая большая. Корпорация The Government of Singapore Investment Corporation (GIC), основанная в 1981 г., изначально ориентировалась на инвестирование за границей. Стартовым капиталом послужила часть золотовалютных резервов страны, которые, кстати, тоже находятся под ее управлением. Доходность активов GIC в долларовом выражении в среднем за четверть века составила 9.5% годовых, что на 5.3% выше, чем уровень инфляции за тот же период. Заметно выше, чем в Норвегии.

По образу и подобию Temasek были созданы инвестиционные фонды во многих странах Азии. В Казахстане по сингапурским лекалам была создана корпорация «Самрук», которой были отданы в управление ключевые государственные активы: нефтегазовая корпорация «КазМунайГаз», «Казахтелеком», железные дороги. Предполагаемые сферы вложений – электроэнергетика, нефть, телекоммуникации и машиностроение. География инвестиций – преимущественно страны Центральной Азии.

И все же самым ярким примером инвестиционной компании нового типа является создающаяся в Китае National Foreign Exchange Investment Company (NFEIC). Она получит как минимум $200 млрд. из золотовалютных резервов Поднебесной. Огромные финансовые ресурсы нового фонда будут сосредоточены на приобретении крупных пакетов акций зарубежных компаний. Китайцы не трепещут при мысли о расходовании золотовалютных резервов, точнее говоря, о выводе их из-под контроля Народного банка Китая. Они уже потратили около $60 млрд. из резервов на оздоровление крупнейших китайских банков перед IPO. Для управления «золотовалютными» инвестициями в госбанке в 2003 г. была создана компания Central Huijin Investment Co. – цель которой управление государственными пакетами акций в различных предприятиях, также в ее управление планируется передать еще $100 млрд. из резервов Народного банка Китая. Рассматривается также идея объединения Central Huijin Investment и NFEIС в единый суперхолдинг, управляющий государственными активами и осуществляющий стратегические инвестиции и внутри страны, и за рубежом. Это будет практически полный аналог сингапурской Temasek, но в отличие от Сингапура у Китая амбиции великой державы и вложения за рубежом могут носить более политизированный характер.

Если инвестиционная корпорация стремится расширить экономическое влияние страны, то для поглощения избираются компании, обладающие нужными национальному бизнесу технологиями, обширной клиентской базой или узнаваемыми брендами. Можно покупать и энергетические активы: нуждающийся в нефти Китай только в 2006 г. вложил в Нигерию $3 млрд.

В России предпринимается попытка выделить из стабилизационного фонда Фонд будущих поколений, который будет инвестировать не только в государственные, но и в корпоративные бумаги. Его доходность, как ожидает Минфин, составит 6.5-7%. Используя опыт Аляски, можно удвоить этот результат. Но в сегодняшней России скорее стоит ожидать интереса к китайской модели: на внутреннем рынке государство уже увлеклось скупкой активов, изобретая для этого самые причудливые схемы вроде вложений «Рособоронэкспорта» в автомобильную промышленность или производства титана. Покупка Внешторгбанком акций EADS показывает, что и желание стратегически инвестировать за рубежом есть. Впору создавать специальный институт, как в Сингапуре, Китае или Казахстане. Но при этом не надо забывать, что политизированные инвестиции встречают столь же политизированный отпор.

2.14. Бедные родственники из «неправильных» стран

Разбогатевший бедный родственник – сложно переносимое создание. Раньше он жил от получки до получки и регулярно просил в долг, а сейчас одевается дорого и безвкусно, а деньгами сорит так, будто уже стал миллионером. Сложные чувства испытывают сегодня политики развитых стран, наблюдая за подъемом держав, которые еще несколько лет назад едва сводили концы с концами, а теперь накопили конвертируемой валюты и хотят ее потратить на новейшие технологии или долю в западных компаниях.

Сторонники инвестиционного «железного занавеса» призывают не пускать «новых китайцев», «новых русских», арабов в экономические пространства Европы и Северной Америки. С позиции западного обывателя золотовалютные запасы и суверенные инвестиционные фонды развивающихся стран представляются огромной денежной дубиной, с помощью которой новые экономические тигры, медведи и драконы прокладывают себе путь к мировому господству. В погоне за политическим могуществом «новых финансовых агрессоров» будут мало волновать соображения экономической выгоды – деньги-то государственные [70].

Индийские магнаты купили красу и гордость европейской металлургии Arcelor и Anglo-Dutch Corus, а бразильская CVRD поглотила канадскую Inco, однако никакого отношения к суверенным фондам новые игроки мировой лиги не имеют. Попытки «Газпрома» купить английскую Centrica, а арабских инвесторов – получить контроль над шестью американскими портами были пресечены своевременно и без всяких законодательных новаций. Все обеспокоены скорее не нынешним положением вещей, а тем, что может произойти в перспективе. Катализатором начала дискуссии по «восточной угрозе» стало решение китайских властей потратить почти $3 млрд. на покупку 9.9% акций американского хедж-фонда Blackstone. На Западе понимают, что Китаю, чьи золотовалютные резервы перевалили за триллион долларов, не составит труда инвестировать еще десятки миллиардов.

Пекин делает ставку на поглощение компаний, которые помогут ему обрести новые технологии и получить выход на важные рынки. Иными словами, главными целями финансовой экспансии Китай видит развитые страны с их богатым населением и высокими технологиями. Неудивительно, что именно эти «цели» обеспокоили правительства западных стран.

Русские и арабские инвесторы пугают не меньше китайцев. Ближневосточные нефтедоллары инвестируются в развитых странах уже больше 50 лет, к ним вроде бы привыкли и даже воспринимают как благо. Но в последнее время арабы открыто говорят о заинтересованности в приобретении крупных пакетов стратегически очень важных компаний. Много шума наделало заявление госфонда Dubai International Capital о намерении купить несколько компаний в Японии и Европе на общую сумму более $10 млрд., так же как и попытки госфондов Катара и Дубая войти в капитал EADS. 3.12% акций авиакосмического гиганта, приобретенные дубайцами, не так уж важны (в совет директоров их все равно никто не пустит). Гораздо больше насторожило европейцев приобретение смежников EADS. Дубайский суверенный фонд купил Doncasters, поставщика комплектующих для аэробуса А380, за $1.3 млрд., что дает ему куда больше возможностей для влияния на корпоративную политику EADS, чем акции концерна. Государственные фонды стран с переходной экономикой растут как на дрожжах. Суверенные фонды Китая и России, если скинутся, уже сегодня могут купить все 30 компаний, входящие в немецкий фондовый индекс DAX.

Что делать с русскими, арабскими, китайскими деньгами? Голову ломают не только в правительственных кабинетах и на партийных конференциях. МВФ и Всемирный банк ведут консультации с бизнесменами, аналитиками, управляющими частных инвестиционных фондов. Международные организации далеки от того, чтобы соблюдатьь солидарность с протекционистами. Пока они только предлагают ввести некий кодекс чести суверенных фондов. Первым пунктом в нем должно быть обозначено стремление преследовать исключительно экономические интересы. Вряд ли это кого-то успокоит, учитывая, что экономическими интересами можно назвать все что угодно. Звучат и более радикальные предложения: пусть, например, фонды сами для себя обозначат лимит на долю в одной компании, как это сделали Норвежский нефтяной фонд (по уставу он не может владеть более чем пятипроцентной долей) и Государственный фонд Саудовской Аравии (не более 10% – негласное правило). Но эти фонды скорее исключения. Норвегия – благополучная европейская страна без глобальных амбиций, а Саудовская Аравия всегда стремилась ладить с западными союзниками. Трудно поверить, что с подобными ограничениями смирятся фонды Китая или России.