Звезды любят сильных - Тимофей Печёрин

Глава седьмая

Мертвое здание — зловещее и крайне неприятное зрелище. А, оставшийся без энергии, Центральный Следственный Изолятор Кальвина был именно мертв. Мертвы были коридоры, погруженные в кромешную тьму, мертвы, с виду грозные, автоматические устройства для охраны, мертвые лифты трупами повисли в шахтах, умерли, напоследок заблокировавшись, бронированные двери в камеры. И грохот кулаков заключенных не мог их оживить. Даже воздух казался мертвым — из-за стремительно снижающегося в нем процента кислорода.

Благодаря устройству ночного видения темнота не представляла для меня проблемы. Не стали проблемой и два человека из персонала. Одного я подстрелил сразу, второй, в панике бросив оружие, удрал в темноту. Проблема была в передвижении по зданию. Ни Фло, ни Равиль, по несчастливому стечению обстоятельств, не были заключены на первом этаже, а лифты не работали. Никаких альтернативных способов попасть с этажа на этаж предусмотрено не было, зато было целых две причины не лазать по шахтам. Во-первых, поскольку я был внизу, кабины, наверняка повисли выше меня. Сорвавшись, такая махина просто расплющила бы меня. А во-вторых, уж поверьте, приятного в этом занятии мало. Причем, ладно я справлюсь, влезу и вылезу, так я же не один намерен вернуться. Насчет Равиля не уверен, а вот Фло, как работник умственного труда, однозначно не сможет выйти этим путем.

Я поступил иначе. Вернувшись на корабль, я проделал на уровне второго этажа, где держали Фло, пролом в стене. Сделал я это крайне осторожно, чтобы избежать серьезных разрушений. Затем активировал одну весьма полезную функцию своего корабля.

Гравитационный подъемник. Благодаря этой штуке, перемещающей предметы в воздухе, на планетах проводят забор образцов тамошней породы, флоры и фауны. Еще его используют чудаки, именующие себя космическими археологами. Те, кто, отчаявшись встретить внеземной разум «живьем», роются на вновь открытых планетах, ища следы древних инопланетных цивилизаций. Причем в качестве «следов» у них проходит и камень странной, или, наоборот, слишком правильной, формы, и нагромождение валунов, образующих нечто типа геометрической фигуры, и вещество, ранее на других планетах не обнаруженное. И прихватывают эти археологи подобные следы гравитационными подъемниками, а потом хвастаются друг перед другом на своих семинарах.

Я рассудил просто: если гравитационный подъемник перемещает неодушевленные предметы, то почему нельзя провести аналогичную процедуру с человеком? Причем, самое замечательное, что управлять этим процессом можно было и вне корабля, при помощи карманного устройства. Очень, знаете ли, полезно, когда ты один в экипаже.

Как на крыльях взлетел я к пролому и влез внутрь. Мне повезло — эта камера была пуста. Ведущая в коридор бронированная дверь не поддалась лазерному резаку и пришлось пробивать ее выстрелами из бластеров. После третьего залпа отверстие в двери стало достаточным по размерам, чтобы я мог через него пролезть. В коридоре я подстрелил еще одного надзирателя, как раз говорившего по коммуникатору, и вряд ли — с женой и детьми. Скорее всего, информировал начальство или вызывал подкрепление. В любом случае, тянуть резину мне не стоило.

Найти камеру Фло не составило труда. Проломить дверь выстрелами из бластера — тем более. А вот заставить ее выйти…

— Фло, выходи! — крикнул я со всей, доступной мне, приветливостью в голосе. Глухое молчание было мне ответом. Тогда я сменил интонации с приветливых на строгие, — штурман! Штурман Ванцетти! Ваш капитан приказывает вам лезть через эту дырку в двери и покинуть это сепаратистское гнездо.

— Капитан? — а, вот на это она среагировала, — так это вы, капитан? Вы вернулись за нами?

— Выходи давай! Пока кальвинцы подмогу не прислали. Конечно, я за вами вернулся. Должен же кто-то кораблем управлять. Заказ должен быть завершен.

— Ага, — согласилась Фло грустным голосом, — кому-то кораблем управлять, а кому-то бабки получать. А я тут уже спать легла, как вдруг слышу, выстрелы грохочут, взрывы, потом свет вырубило и кондиционер. Сижу в темноте, духоте, страшно. Чихнуть лишний раз боюсь. А тут вы, прямо в дверь стреляете… В темноте-то вас не видно, что я могла думать?

— Например, что началась война, — сказал я ехидно, а про себя вспомнил, что только для меня, с устройством ночного видения, кромешная тьма кажется серой предрассветной мглой, — и Флот Конфедерации прибыл для вразумления молодой мятежной колонии. Не боись, я тут такое устроил, что никакой Флот не понадобится. Эх, не позаимствовал у Клыка его устройство ночного видения. Ладно, выбирайся на ощупь и держись меня. Я тебя выведу.

— Равиль здесь? — спросила Фло робко, когда выбралась из камеры.

— Ladies first, — ответил я выражением, которое в ходу на Кальвине и других, говорящих на инглише, планетах, — за Равилем я во вторую очередь вернусь. Идем.

— Капитан, — обратилась Фло ко мне, когда мы шли к пролому, — я должна вам кое-что сказать.

— Что сильно скучали без меня? — спросил я с нескрываемой иронией в голосе, — что изменили свое отношение к мужскому полу? Что только в заточении поняли?…

— Нет! — рявкнула Фло, что для нее было совсем нехарактерно. Дальше последовало непереводимое, но многословное итальянское ругательство, а, уж потом, содержательная речь, — как с вами разговаривать, если вы все время трещите и стебетесь?

— Поговорить уж нельзя, — произнес я виновато, — может, я соскучился, одному ведь так скучно. Так что вы хотели сказать?

— Что Кальвин и не думал выходить из состава Конфедерации. Что нас подставили, капитан.

Кальвинцы смогли поднять в воздух еще с десяток истребителей. Три из них пали жертвой наших лазеров, а от остальных мы оторвались уже в верхних слоях атмосферы. Средств для преследования в космосе у Кальвина не было.

Команда снова была в сборе. Корабль — на ходу, целый и относительно невредимый, он как раз готовился к входу в гиперпространство. Задание было выполнено, оставалась, вроде бы, сущая безделица. Прибыть на Землю за обещанным баблом. Да только все эти обстоятельства не радовали меня. Ни на йоту.

— Вы уверены? — спросил я у Фло и Равиля, когда недружелюбная планета Кальвин уже выглядела небольшим, закрываемым ладонью, кругляшом в иллюминаторе, — насчет…

— Мы поняли вас, Максим Андреевич, — перебил нетерпеливый Равиль, — Кальвин в составе Конфедерации. Был, есть и, наверное, будет.

— Но вы-то откуда это знаете? — продолжал я сеанс недоверия, — что можно было узнать за сутки с хвостиком тюремного заключения?

— Мы на допросе многое узнали, — вмешалась Фло, — меня черт дернул за язык назвать следователя, а с ним и всех кальвинцев сепаратистами. Равиль, тот вообще, пытался права качать, мол, вы задерживаете граждан Конфедерации, вам это с рук не сойдет. Флот на подходе и все такое.

— Зубы веером, сопли пузырями, — прокомментировал я, — а что следователь?

— Его лицо, и до этого лошадиное, вытянулось настолько, что едва от пола до потолка не доставало, — усмехнулся Равиль, — а затем он нам все растолковал. Текущий, так сказать, политический момент. Что Кальвин вообще-то в составе Конфедерации, что применение силы против граждан Конфедерации запрещено законом Конфедерации, что преступление против Конфедерации совершили как раз мы… Теперь понятно?

— Понятно, — сказал я, — ты произнес слово «Конфедерация» четыре раза в одном предложении. Но как?…

— Короче, бабок мы не получим, — вздохнула Фло, — капитан, надеюсь, вы не будете предполагать, будто заказчик ошибся? Не может такой матерый космический волк как вы быть настолько наивным. Наверное, дело в другом.

Да, я понимал, дело было в другом. По крайней мере, догадывался. В той самой категории нужен — не нужен, которая в свое время спасла меня, ставшего убийцей и погубившего свою легальную карьеру. То есть, это я думал, что спасла, на самом деле, отсрочила гибель. Мой профессиональный успех оказался сопряжен с колоссальным, а главное, вовремя не оцененным, риском. Помимо балансирования на тонкой грани закона и преступления, источником его была вынужденная, отнюдь, не желаемая мной, но неизбежная в работе, осведомленность о темных делишках, творящихся наверху. Я не мог о них не знать, ибо сам им способствовал — пусть далеко, не всем, но многим. Так что, рано или поздно, опасность слишком много знающего человека должна была перевесить нужность этого человека. И вот это произошло. А чтобы не марать руки, Конфедераст не стал подсылать ко мне наемных убийц, и, тем более, привлекать агентов спецслужб. Он поступил проще, но с его стороны, грамотнее — заманив меня в ловушку выгодным, но ложным, заказом. Рассчитывал, он, видимо, на то, что я либо погибну на Кальвине, либо получу высшую меру, причем за вполне конкретное и легко доказуемое преступление. Попав в лапы правосудия, я мог гнать что угодно — даже самый честный и неподкупный прокурор или судья мне бы не поверил. Я — взятый с поличным преступник, а Конфедераст… он и есть Конфедераст. Его статус и должность — щит покруче любой брони. А то, что мелет пойманный «космический негодяй», так тут дело ясное. Отмазаться хочет, неудивительно, что у него виноват кто угодно, но не он сам. Я вспомнил банду Клыка, как эти ублюдки изошли слюной и ломанулись за мной на смерть, стоило поманить их кучей денег. Подумал, что несильно от них отличаюсь — повелся на выгодное предложение и уже готов на все. Хоть мирную планету бомбить, хоть ее жителей из бластера расстреливать. Не думая о последствиях.