Звезданутые войны - Матвей Геннадьевич Курилкин

не подчинялась, так что на неё ограничения не распространялись. — Зато остальные всё понимают. Справимся и без них. Я вот подумала — может, раненых с ними отправим?

— С ума сошла? Для раненых сейчас здесь безопасно. А этих уродов нам же придётся спасать, если они не сообразят самим спастись. Как же мне стыдно перед Ирсом! Надо будет извиниться, когда выберемся из этой задницы. — И добавил: — И как же не хватает дяди Максима!

— Почему спасать? — не поняла Тиана, а потом сообразила: — Ты поэтому велел им оружие оставить?

— Конечно. А то урок не получится.

Долго ждать не пришлось. Группа пацифистов едва ли на километр отошла, когда они наткнулись на кальмаров.

— Вы им скажите, что не собираетесь на них нападать, — предложил Герман. — Переводчик у вас есть, они вас поймут.

Лежнев чувствовал себя отвратительно. Да, он презирал этих дезертиров. Надеялся, что одумаются. Однако вероятность, что кого-то из этих невинных цветочков там сейчас насмерть зажарят, очень велика. И как бы там ни было, виноват будет он, Герман.

Самое смешное — они действительно попытались. Кто-то из группы пацифистов включил переводчик, вышел вперёд и начал вещать о том, что осуждает действия своего командира, и что не будет больше участвовать в бессмысленной бойне. Ещё что-то успел сказать о мирном сосуществовании, но надолго его не хватило. Сожгли. Герман проследил, как посерела иконка миротворца. Остальные обошлись ожогами. Как только поняли, что их мирную инициативу не поддержали, сразу за нейродеструкторы схватились — их Лежнев оставлять не заставил. Правда, надолго это не помогло — солдаты вырубили нескольких моллюсков, но кальмаров было много, а нейродеструктор — не боевое оружие. Заряд постепенно восстанавливается сам по себе, но не быстро. Садить широким лучом непрерывно точно не получится.

— Заряд экономьте, идиоты, — устало сказал парень. — И отступайте до нас.

9. Тиана ди Сонрэ, забойщик скота

Планетоид, набитый агрессивными и жестокими моллюсками и так не самое приятное место, а уж если, находясь на нём, приходится преодолевать сопротивление товарищей, становится и вовсе грустно. Тиана не представляла, как всё это терпит бедный Герман. Возникало такое ощущение, что десантники сговорились, чтобы специально саботировать боевые действия. При этом разведчица точно знала: нет, не сговорились. Киннары правда стараются, просто не привыкли так действовать. Хуже всего то, что и не хотят привыкать. Вбитые с раннего детства принципы гуманности и милосердия так просто не преодолеть. Даже те, кто не отказался воевать, всё равно в глубине души ужасаются собственным действиям. Разумом, может быть, и понимают, что другого выхода нет, но душой не принимают. Девушка по себе знала — это проходит. Немного здорового эгоизма, немного здравого смысла, и догмы начинают растворяться, будто сами по себе. Вот только для этого нужно время, и достаточно много. «Если бы меня до встречи с Германом вот так бросили в бой и сказали: „Убивай. Не жалей — нельзя жалеть“, — я бы отказалась. Возможно, даже под угрозой смерти не смогла бы себя заставить», — думала девушка.

Больше всего в этой ситуации ей было жалко именно Германа. Вот уж кому приходится по-настоящему тяжело! Тиана знала, что он не испытывает к кальмарам ненависти, а выживание киннаров его беспокоит лишь в части, касающейся самой Тианы. Ну и, может быть, пары-тройки друзей. Однако он необходимость жестоких действий понимает. Ему ведь тоже приходится отчасти переступать через себя. Да, руки у напарника не дрожат. Он действительно уверен, что другого выхода нет. И Тиана уверена. Но как же неприятно слышать укоры от солдат! Впрочем, чувство вины быстро прошло, вместо этого девушка начала злиться на этих гуманистов. Как хорошо кого-то обвинять, когда ответственность не на тебе! Ничего удивительного, что когда Герман отправил дезертиров прочь без оружия, Тиана и не думала его осуждать. Даже почувствовала некоторое злое удовлетворение, увидев, как посерела иконка самого оголтелого. Затем посерели ещё три иконки, а через полминуты — ещё пять.

Герман не выдержал первым — отправился навстречу бегущим с десятком бойцов. Остальным приказал оставаться на месте, впрочем, Тианы это не касалось. Девушка даже недовольно покачала головой на ходу. Сама от себя такой кровожадности не ожидала, но искренне считала — не нужно было их спасать. Сколько смогут добежать живыми до станции, столько и смогут. А лучше бы не добежал вообще никто. Как там сказал один из этих беглецов перед тем, как уйти? Не будет больше участвовать в кровавой вакханалии, и тем более не собирается подчиняться этому кровавому маньяку? Ещё и обвинил остающихся в том, что они поддерживают преступника и, получается, сами участвуют в преступлении. Вот и пусть они справляются сами. Мирными методами. Это ведь не просто трусость — это предательство! В момент, когда идёт война, когда отряд находится на вражеской территории. Дезертиры предали не только товарищей — они предали всех киннаров. А товарищей ещё и оскорбили. «Наверное, я слишком жестокая, — думала девушка, — но мне их не жалко. Совсем. Зря Герман хочет их спасти — не будет от них ничего хорошего. Лучше бы они там пропали».

Всё-таки десантники не совсем идиоты — после первого шока быстро пришли в себя и отступали уже достаточно профессионально. Ухитрялись даже с помощью нейродеструкторов держать противника на расстоянии, так что больше потерь не было. Беглецов встретили возле очередной развилки, пропустили мимо себя и начали расстреливать преследователей. Не так уж их много было — всего пятьдесят кальмаров. Правда, в отличие от людей, моллюскам не нужно расходиться на несколько десятков метров по тоннелю, чтобы не мешать друг другу. Для кальмаров коридоры планетоида не такие тесные, к тому же, как оказалось, моллюски вполне могут ходить по стенам и потолку. В прошлое посещение планетоида Тиане такого видеть не доводилось.

Кальмары боя не приняли, но и неприятностей доставили. Как только им навстречу полетела картечь, моллюски стали отходить. Но перед этим некоторые швырнули в людей какие-то шарики. Гранаты! Герман среагировал первым, приказал ложиться. Правда, помогло это мало. Сама сила взрыва оказалась невелика, но вот температура… Волна жара резанула по спине, мгновенно бросило в пот, на забрале появились сообщения об ожогах.

— Раньше они такое не использовали! — удивилась девушка, когда обезболивающее подействовало. До этого ей было не до удивления.

— Боялись. Шахиды хреновы, — прокашлял Герман. Парень оказался ближе к эпицентру взрыва, ему досталось сильнее, хотя и не смертельно.